Меткие стрелки - Теодор Гриц

Хороший охотник и на войне не сплошает. Охота делает его зорким и чутким, охота учит его маскироваться. Недаром знаменитый монгольский полководец Чингисхан говорил, что «охота — школа войны».

Прекрасными охотниками были индейцы Северной Америки. Охотничьи навыки индеец применял и «выходя на военную тропу». Неслышно, как тень, крался он в лесной чаще. Каждая кочка, каждый кустик служили ему укрытием. Надо переправиться через реку, а кругом враги. Индеец столкнет в воду дерево и плывет, плотно прижавшись к стволу. Нужно было обладать очень острым зрением, чтобы в склоненных над водой ветвях разглядеть затаившегося воина.

Индеец умел становиться невидимым, залезая в дупло старого ясеня, прячась в бобровой хижине или в туше убитого бизона. Выходя на разведку, он надевал волчью шкуру и ночью бродил на четвереньках вокруг вражеского лагеря, подражая при этом вою волков.

Множество скальпов потеряли в борьбе с индейцами англосаксы. Привыкнув сражаться сомкнутым строем, они оказались бессильными в лесной войне, где основное оружие — хитрость, засада, где невидимый стрелок исподтишка поражает намеченную жертву пулей или стрелой.

Фенимор Купер устами своего героя Следопыта не раз издевался над «глупостью какого-нибудь шотландского или ирландского дурака, который больше заботится о похлебке или картофеле, чем о засадах и ружьях индейцев... Опыт нисколько не делает их благоразумнее. Они свертываются в колонны и батальоны в лесу, будто на параде у себя на родине, о которой они так много толкуют. У одного краснокожего больше хитрости, чем у целого полка, прибывшего из-за моря...»

В искусстве дурачить врага настоящими мастерами были запорожские казаки.

Бывало задумают татары отдохнуть в степи. Стреножат коней, пожуют вяленой баранины и лягут вздремнуть. Горячо жжет степное солнце, а кругом тишина. Часовых от зноя одолевает сонная одурь. Но вот один встрепенулся и широко раскрыл тяжелые веки. Показалось ему, будто стог шевельнулся. Тревожно глядит он, а над сеном гудят пчелы. Нет, видно, со сна почудилось. И татарин снова погружается в ленивую дрему.

А стога действительно движутся, то не почудилось часовому. Движутся медленно и осторожно, все уже смыкая круг возле вражьей стоянки. И вдруг пронзительный свист несется над степью, гремят выстрелы, и проснувшиеся татары с ужасом видят, что над ними склонились чубатые запорожцы и вяжут их сыромятным ремнем.

Надо запорожцу выведать, что делается у турок, а те на голом песчаном берегу: место открытое, никак не подберешься. Но запорожец и тут найдется. Разденется донага, вымажется сырой глиной, а потом давай кататься в песке. С ног до головы оденется в песчаный кафтан, только глаза блестят, и ползет на берег. Всё высмотрит, а его ни один турок не заметит.

На утлых своих челнах плыли запорожцы и к устью Дуная и к берегам далекой Анатолии. Погонится за ними большой турецкий корабль. Быстро несут его широкие желтые паруса. Грозно глядят черные жерла пушек. И сразиться с ним не под силу, и на веслах от него не уйти.

Выгребут тогда сечевики на солнце, и ослепленные турки теряют их на время из виду. А казаки подадутся к берегу, затопят челны, а сами — под воду. Стоят на дне и дышат через трубки, сделанные из сухого камыша.

Подойдет корабль — что за чудо: ни челнов, ни казаков! Порыщет у берега, да так ни с чем и уберется. А казаки поднимут челны, вычерпают из них воду и пойдут спокойно домой, да еще смеются над турками: вот, мол, дурни!

Замечательную казацкую сметку показал атаман Ермак в битвах с сибирским ханом Кучумом. Он разгадывал вражеские уловки и хитрость побеждал хитростью.

Плыл атаман со своей дружиной на стругах по Тоболу. Донесли ему лазутчики, что знатный Кучумов чиновник-есаул Алышай — там, где берег к берегу теснится, перегородил реку цепями, караулит русских.

Ермак велел связать пучки хвороста и надеть на них казацкие кафтаны. Как стали приближаться к засаде, рассадили чучела по стругам. Оставил Ермак на судах рулевых, а с остальной дружиной сошел на берег.

Хоронясь за кустами, продвигались казаки к засаде. Струги доплыли до цепей, остановились, начали в груду сбиваться. Алышай махнул саблей. Замелькали стрелы, полезли Алышаевы воины на струги. Тут им в спину неожиданно ударила казацкая дружина.

Грохнули пищали. Березняк окутался дымом. Поняли татары обман, бросились от чучельной рати на берег. После жестокой сечи, потеряв половину своих воинов, Алышай едва-едва пробился к лесу.

Уменье быть невидимым было главным правилом всего казачьего воинского искусства. Прежде чем получить коня и оружие, молодой казак подвергался испытанию: он должен был пролежать несколько часов в камыше, траве или кустарнике под самым носом у неприятеля и ни одним движением не обнаружить себя.

Привычные к неожиданностям и превратностям войны, казаки умели быстро найти выход из любого, даже самого трудного положения.

В 1809 году отряд генерала Кульнева переправлялся по льду в Швецию через Ботнический залив. Глубокий снег покрывал ледяную равнину. Шведские егеря засели на берегу за камнями и деревьями и безнаказанно палили по русским, увязшим в снегу. Чтобы выбить шведов, нужна была пехота, а отряд весь состоял из конницы: гусар, уральских казаков и донцов.

Кульнев поручил опасное дело бородачам-уральцам, которые шли сзади со своими длинными винтовками — «турками». Уральцы спешились, сбросили с себя верхнюю одежду, шапки, перевязали головы белыми платками и бесшумно рассыпались по лесу. Зайдя неприятелю в тыл, они укрылись за гранитными валунами и соснами и открыли огонь.

Шведы слышали только выстрелы и видели, как падают товарищи, но в кого целить — не знали. Выстрелит казак — поднимется над камнем облачко дыма, а стрелок уже отполз в сторону и снова ловит врага на мушку. Дрогнул неприятель и очистил лес. Русские вступили в Швецию.

Охотничьи хитрости и сноровка передавались у казаков из поколения в поколение. Особенно изощрялись черноморские пластуны в борьбе с таким злобным и ловким врагом, как турки. С ними надо было держать ухо востро, но пластуны умели исчезать буквально на глазах у преследователей.

Историк черноморского казачества рассказывает, как пять-шесть пластунов, спасаясь от многолюдной погони, «в первой попавшейся им навстречу чаще камыша, осоки, можжевельника внезапно оборачивались, разом прикладывались в противника и, не открывая огня, приседали, кому за что пришлось. Этот смелый и решительный оборот останавливал преследующих. Опасаясь засады, они начинали осматриваться во все стороны и открывали медленный, рассчитанный огонь, на который, однако, казаки не посылали ответа. Ободренные этим молчанием, враги принимались двигаться в обход или бросались напрямик в шашки... Но в том месте, где казаки присели, неприятель находил только шапки и башлыки, надетые на сломленный камыш. Пластуны уже исчезли, как привидения...»

Макбету, предательски убившему короля Шотландии и завладевшему его троном, ведьмы предсказали, что он удержит корону до тех пор, пока Бирнамский лес не двинется на Донсинанский замок. Предсказание показалось Макбету нелепым и неосуществимым.

«Нет, так вовек не будет! — радостно провозгласил он. — Кто завербует лес? И кто те люди, что корни вырвут?»

А ничего нелепого в этом предсказании не было. Сын убитого им короля — Малькольм оказался искусным полководцем. Он приказал каждому своему солдату срубить ветвь и воткнуть ее в щит. Замаскированная армия пошла на приступ.

Один из часовых увидел с зубчатых стен Донсинанского замка, как зашевелился Бирнамский лес, и прибежал к Макбету со страшной вестью. Так рассказывает в одной из своих лучших трагедий Шекспир.

Маскировка ветвями, придуманная Малькольмом, сейчас кажется очень наивной, но, очевидно, в XVII веке и она была в диковину.

Много выдумки и изобретательности проявили американские колонисты во время войны с англичанами за свою независимость.

Англичане, выученные на прусский манер, сражались плотным строем и были одеты в красные, издалека видные мундиры. Они привыкли к тому, что враждующие армии сходятся на поле боя лицом к лицу. А тут оказалось совсем иное. Колонисты и не думали показываться. Яркая марширующая мишень столкнулась с рассыпавшимися по лесным опушкам стрелками-невидимками.

Английские офицеры презрительно называли колонистов «неучами». Колонисты действительно не умели совершать сложные маневры под звуки барабанов, зато отлично стреляли и заимствовали у индейцев все тонкости «лесной науки». В лесу они чувствовали себя как дома, знали здесь каждый холмик, каждую тропинку и, притаясь за пнем, на выбор били «красномундирников». Зеленая охотничья куртка и лисья шапка хорошо скрывали в лесной чаще стрелка.