Меткие стрелки - Теодор Гриц

Предметы, которыми снайпер может измерять углы.

Спичечная коробка по длине закрывает 90 «тысячных», по ширине — 60, а по толщине — 30. Спичка по длине закрывает 85 «тысячных», а по толщине — 3 1/2.

Граненый карандаш по ширине закрывает 10, а круглый — 11 «тысячных». Двадцатикопеечная монета закрывает по толщине 2 «тысячных».

При всех этих измерениях надо только обязательно вытягивать руку на полную ее длину.

У снайпера есть свой дальномер. Это оптический прицел. При известной сноровке им можно измерять расстояния так же точно и быстро, как и с помощью сетки бинокля.

Поставьте в 100 метрах от себя какой-нибудь предмет шириной в 70 сантиметров и наведите на него прицел. Вы увидите, что ваша мишень уместится как раз между концами выравнивающих нитей. Пространство между ними равно 7 «тысячным» и называется базой прицела.

Пространство между концами выравнивающих нитей называется базой прицела. Оно равно 7 «тысячным».

Чем дальше будет мишень, тем больше будет значение базы.

Чем дальше мишень, тем больше значение базы.

На расстоянии 200 метров, чтобы заполнить базу, мишень должна быть шириной уже не в 70 сантиметров, а в 140, на расстоянии 300 метров — в 210, на расстоянии 400 метров — в 280 и т. д.

Мишень шириной в 70 сантиметров на расстоянии 200 метров закроет не весь промежуток между нитями, а только половину его, на расстоянии 400 метров — всего лишь четверть.

Зная размер предмета, снайперу легко вычислить, сколько до него метров. Для этого цифру, показывающую размеры предмета в сантиметрах, нужно умножить на число, показывающее, сколько раз он уложился в базе. Разделив полученное произведение на 70, получим расстояние до предмета в сотнях метров.

Снайперу нужно определить расстояние до вражеского кавалериста, который по неосторожности выехал на бугор. Снайпер наводит прицел так, чтобы тупой конец одной из выравнивающих нитей пришелся вплотную к голове лошади. Затем он определяет на глаз, что размеры лошади уложатся в базе три раза. Известно, что длина лошади примерно 2 метра, или 200 сантиметров. Снайперу остается решить простую арифметическую задачу.

Он 200 умножает на три и полученное произведение делит на 70. До кавалериста 850 метров. Снайпер поворачивает барабанчик на «9», прикладывается и спускает курок. Цель поражена. В окуляре видно, как кавалерист взмахнул руками и свалился на землю.

При измерении расстояния до мелких целей пользоваться всей базой не очень удобно. Попробуйте определить, сколько раз уложилась в базе бойница или голова наблюдателя.

Для измерения расстояний до мелких целей снайпер пользуется половиной базы.

Может быть, девять, а может быть, и десять. Сказать с уверенностью трудно.

А если здесь допустить ошибку, то и весь расчет будет неверный, зря только пулю истратишь. В этих случаях снайперы пользуются не всей базой, а только половиной ее, то есть определяют, сколько раз уложилась мишень на расстоянии от конца выравнивающей нити до острия пенька. Конечно, полученное произведение нужно делить уже не на 70, а на 35. Этот способ гораздо проще и точнее.

Даже при большой сноровке все способы измерения расстояний с помощью геометрии требуют известного времени. Хорошо, если на фронте затишье и можно спокойно, не торопясь, сделать необходимый расчет. Но война редко балует передышками.

Обычно приходится стрелять, то стремительно перебегая от укрытия к укрытию, то ползя на животе под свист пуль и оглушительный грохот рвущихся снарядов. Тут уж не до математики!

В разгар боя, когда время мчится стремительно, когда цели внезапно появляются и так же внезапно исчезают, когда расстояние между снайпером и противником поминутно изменяется, некогда заниматься вычислениями. Снайперу приходится определять расстояние мгновенно и уже без всяких приборов, на глаз.

У хорошего снайпера развито особое, «шестое» чувство — чувство расстояния. Достаточно бросить ему взгляд на цель, и он не раздумывая говорит: столько-то метров. Со стороны кажется, будто глаза его — дальномерный инструмент, автоматически отсчитывающий расстояние.

Глазомер — не врожденное качество. Его надо воспитывать и развивать.

Ребенок, начинающий ходить, с трудом переставляет ноги, спотыкается и падает. Лицо у него испуганное, движения неточные. А научившись, носится как ветер, даже не смотря себе под ноги. То же бывает, когда учишься определять на глаз расстояния. Вначале чувствуешь неуверенность и делаешь большие ошибки. А когда напрактикуешься и приобретешь опыт, делаешь это легко.

Во время боев с немецкими фашистами в Силезии прославился своими подвигами снайпер-сибиряк Парфен Иванович Грязнов. За короткий срок он уничтожил пятьдесят семь фашистских наблюдателей, пулеметчиков и офицеров, истратив на это пятьдесят восемь патронов.

Этот коренастый, спокойный боец, голова которого была уже тронута сединой, поражал всех точностью своего глазомера. Артиллеристы не раз пытались сманить его к себе.

— Ты ведь природный дальномерщик, — уговаривали они Грязнова. — Ценный ты для нас человек, в почете будешь жить.

Но Парфен Иванович не соглашался.

— Мне и здесь неплохо, — отвечал он. — Вы снарядами работаете, а мое ремесло пулевое, охотничье. Все Грязновы охотничьего рода: и отец мой, и дед, и прадед. Не сулите мне пряников, я с винтовкой не расстанусь.

Он был не очень словоохотлив и любил больше слушать, чем говорить. Но однажды на привале удалось и его втянуть в разговор.

— Я еще совсем мальцом был, — неторопливым басом рассказывал Парфен Иванович, — когда отец подарил мне берданку и начал обучать лесной науке. Идем чащей, он говорит мне:

«Померяй, сколько до той лиственницы будет... Сорок шагов? Ладно. А будешь в поле, прикинь там сорок шагов - разно покажется. Хочешь быть охотником — не ленись, меряй. У тебя в глазах аршин должен быть».

Покоя мне с этим «аршином» не было. Идем просекой.

«Сколько до соснового пня?»

«Пятьдесят шагов», — отвечаю.

«Нет, — говорит, — все семьдесят будет».

Померяю, и правда — семьдесят. У старика моего, Ивана Степановича, на этот счет ошибки не было. Помню, отсчитал я, сколько шагов от опушки до стога, — полтораста было. Как-то ночью привел меня отец на то же место.

«Сколько?» — спрашивает.

В темноте я стога не узнал — большим он мне показался.

«Восемьдесят», — говорю.

А старик смеется:

«Это тебя мрак обманывает. Приглядись-ка получше. Ведь стог-то меряный».

Только я немного наловчился, осень настала, лист опал, и опять мой «аршин» задурил. Даль иною кажется, глаз к тому не привык, ну и врет.

«Батя, — говорю я отцу, — не быть мне охотником. Таланта нету, никак не совладаю с твоим «аршином».

А старик утешает:

«Ничего, привыкнешь. Птенец тоже не сразу летит. Во всем сноровка нужна. Выпадет снег — еще больше врать будешь. Сажень за аршин покажется. А ты примечай, мало-помалу и научишься».

Два года отец меня по тайге водил. Всякий след показывал, объяснял, как какой зверь кричит, учил, как по листьям и звездам дорогу найти, как костер разжечь, как в непогодь укрыться. И за те два года я от нашей заимки на тридцать верст всю тайгу перемерил. Сам не заметил, как глаз у меня навострился, и стал я не хуже старика «аршином» мерить. На третью осень дал мне отец припас, снарядил всем, что нужно.

«Теперь, — говорит, — ты на ноги стал. Можешь в тайгу без няньки идти».

Вот я и сделался промышленником. А было мне в ту пору пятнадцать годков. Когда на белку ходил, на куницу или на соболя, «аршин» мне не очень нужен был — стреляешь близко.

А вот по дальнему зверю — по сохатому (так лося у нас называют), по тигру (два раза и по тигру пришлось) — «аршин» очень нужен, а то прицел не угадаешь.

На войне охотнику без «аршина» и вовсе не обойтись. Враг русской пули боится, близко к нему не подойти. Значит, меряй аккуратно, а то зря пулю истратишь.

Вероятно, каждому приходилось наблюдать, как уходящие вдаль шпалы железнодорожного полотна или телеграфные столбы постепенно становятся все меньше и меньше, пока наконец где-то на горизонте совсем не скроются из глаз. Это, конечно, только иллюзия: на самом деле шпалы и телеграфные столбы и вблизи и вдалеке одинаковой величины. Глаза нас обманывают.

«Воробей, прыгающий под ногами, кажется нам больше, чем орел, взлетевший на высокий утес», — говорят горные охотники. Пространство как бы уменьшает предметы, лишает их формы и цвета.

На расстоянии в 200 метров вы отчетливо увидите цвета опознавательных знаков на самолете, но уже с 300—400 метров различите только их очертания — они покажутся вам серыми, расстояние поглотит цвет.