Профессия: репортерка. «Десять дней в сумасшедшем доме» и другие статьи основоположницы расследовательской журналистики - Нелли Блай

– Вам не следует просить меня так скоро; погодите, покуда мы познакомимся получше. Может быть, мы не понравимся друг другу, – ответила я уклончиво. – Как вас зовут? – спросила я заискивающе.

– Я скажу вам свое имя, если вы встретитесь со мной завтра, – коварно сказал он. – До тех пор можете называть меня Чарльзом.

Я твердо решилась его выследить и пообещала встретиться с ним на следующее утро в десятьчасов на углу Семьдесят седьмой улицы и Бульвара. Если же будет идти дождь, мне следует прийти утром следующего за тем дня.

Как он выглядит

Этот мужчина, около пяти футов восьми дюймов ростом, обычно одет в серый чесучовый пыльник, застегнутый до подбородка и полностью скрывающий его одежду. Он носит дешевую белую соломенную шляпу с черной лентой. На нем прескверные фильдекосовые перчатки табачного цвета с коричневой кожаной подкладкой. Весь его костюм дешев и груб. Лицо его не свидетельствует об утонченности и культуре. Его близко посаженные черные глаза глубоко запали под нависающими тяжелыми темно-коричневыми бровями. Нос у него длинный и очень красный – по-видимому, скорее от солнца, чем от пьянства. Висячие черные усы с сильной проседью полностью скрывают рот. Подбородок и щеки покрывает колючая многодневная щетина. Воротничок, случайно вылезший над серым пальто, представляет собой прямую, весьма засаленную полоску. Волосы у него седые на висках и над ушами. В своей речи он пренебрегает всеми мыслимыми правилами грамматики.

Упряжка, которой он правил, была безукоризненна: гнедая пара, у одной лошади хвост был обрезан, у другой же почти касался земли.

Я проинструктировала репортера следовать за мной на следующее утро и проследить мужчину до дома, а фотограф в это время ждал в парке, чтобы сфотографировать мужчину и его экипаж. Несмотря на то, что шел дождь, мы все были на посту, чтобы поймать «мистера Чарльза». Я заняла удобный пост, откуда могла наблюдать, оставаясь незамеченной. Без нескольких минут десять дождь перестал и появилось солнце – а с ним и наш мужчина. Он направился к предполагаемому месту нашей встречи и стал кружить там, как будто ожидая моего появления. В конце концов он сдался, отчаялся и около 10:30 направился в парк – репортер следовал за ним по пятам. Здесь он встретился и заговорил со вчерашней женщиной и после довольно продолжительной беседы возобновил поездку. Женщина пошла по боковой дорожке, и хотя репортер устремился за ней со всей быстротой, на которую осмелился, он потерял ее из виду и уже не сумел отыскать.

Его имя и адрес

Фотограф из редакции The World рассмотрел мужчину и его упряжку, а репортер последовал за ним до самой конюшни. Там он узнал, что мужчину зовут Чарльзом Кливлендом и что он старший работник в платной конюшне Ловелла, Западная Пятьдесят восьмая улица, № 230. Упряжка, которой он правил, принадлежала судье Хилтону, который поставил ее туда на лето.

В надежде пролить свет на делишки этого человека с женщиной в парке и «протекцию» со стороны полиции я собиралась встретиться с ним на следующее утро. Оно было ясным и солнечным. Я была на месте в назначенный час, а через несколько минут появился и мистер Кливленд. Он хотел поехать на Риверсайд-драйв, но я настояла на том, чтобы отправиться в Центральный парк, где, как мне было известно, нас поджидал репортер. Он отказался ехать по той аллее, где нашел меня в первый день, – не знаю почему. Он хотел выехать на дорогу, но я сказала, что мне нужно было с какой-то женщиной отправиться в центр города и что через несколько минут мне нужно возвращаться назад. Он грубо ответил, что я все это выдумала, и продолжил путь. По дороге он разговаривал со всеми полицейскими, так же как и в прошлый раз.

Выезжая на дорогу по случаю нашей первой встречи, он поделился информацией, что намеревается остановиться в придорожной закусочной, которую держит одна вдова, его добрая знакомая, чтобы пропустить по стаканчику. Я сказала ему, что никогда не пила, и стала настаивать на возвращении. Это не возымело никакого действия: он подъехал к одноэтажному бревенчатому дому на Сто шестидесятой улице, поговорил с двумя конными полицейскими на углу, и мы вышли из экипажа. Лошадей отвели в конюшню, и он вошел в вестибюль, снимая свое серое пальто. Воротничок на этот раз был чистый, а волосы прилизаны так, что облепили голову. Я никогда не видела брюк, которые бы так чудовищно пузырились на коленях, как у него, притом они были довольно коротки и выставляли на обозрение новые тяжелые ботинки. Сняв пальто, он посмотрел на меня с самодовольным видом, как будто пребывая в уверенности, что в таком наряде он совершенно покорит простую деревенскую девушку и вызовет в ней благоговейный трепет.

В придорожной закусочной

Он велел мне «сесть и сыграть нам что-нибудь», и когда я отклонила это предложение, сказал: «Я тут видал друга из театра Уоллока, он сказал, что тебя возьмет, так мне надо послушать твой голос. Давай, спой нам что-нибудь!»

Поняв, что я не буду этого делать, он вышел, чтобы заказать нам напитки. Я в конце концов согласилась выпить лимонаду. Вслед за мистером Кливлендом вошел официант в белом пиджаке и фартуке с двумя стаканами, которые он поставил на стол. На дюйм от поверхности лимонад был темно-янтарного цвета.

– Это не похоже на деревенский лимонад, – сказала я, помешивая в стакане соломинкой, пока весь он не приобрел янтарный оттенок. – Что в нем?

– Я просто велел ему добавить туда хересу, – сказал он. – Давай, пей, вреда не будет, это тебя подбодрит.

– Я не хочу это пить, – сказала я.

– Пей, тебе это не повредит, ты шибко привередлива, – буркнул он.

– Ну нет, я это пить не намерена, – сказала я твердо.

– Пей немедленно. Мне за него платить, – сказал мистер Кливленд грубо. – Небось думаешь, я туда чего-то подсыпал? Ты поэтому не пьешь, ты трусишь.

– Возможно, так и есть, – ответила я медленно. – Я не могу доверять мужчине, который поступает как вы.

План проходимца

– Я с тобой обходился лучше, чем другие бы на моем месте, – рявкнул он в ответ. – Когда они вывозят девушек, а те отказываются делать, что мужчина говорит, они их вышвыривают, и пусть добираются в город как знают.

Я тонко намекнула ему, что он избежит проблем, если вернет меня туда, откуда забрал, поэтому он отвел меня за дом, где под навесом стояли лошади. Мы поехали обратно в парк.

– Вы попадете в неприятности, если будете постоянно разъезжать и охотиться на девушек в парке, – сказала