...Для того, чтобы жить - Юрий Дьяконов

— Дядя Федя, я вот давно хотел спросить вас, — смущенно начал Олег. — Для чего живет человек?

— Разве ты не знаешь, для чего живешь?

— Нет. Я знаю. Но вот говорят некоторые: человек родился, учился, работал, а потом состарился и умер. Для чего он жил? Ведь от него ничего не осталось…

— Э-э-э, нет, парень, шалишь! Останется, если это был Человек, а не брюхо с глазами, чтобы видеть жратву, и с руками, чтобы хапать ее, рвать ее хоть из чужого рта… От Человека остаются его дела, его мысли, его книги, его дети, ученики, которые продолжают то, что он начал, но не успел закончить.

— Это здорово, дядя Федя! Я тоже так думаю. А то ведь ужасно обидно: прожить и — никакого следа. Будто тебя никогда на свете и не было.

— Да, сынок, такой жизни не позавидуешь. Мерзкая, недостойная человека жизнь!.. И раз уж об этом зашла речь, скажу еще. Вспомнился мне комиссар наш товарищ Рудзитис. Он говорил: все люди делятся на две категории. Одни живут, чтобы есть. А другие едят, чтобы жить… Так ведь оно и есть на самом деле. Первые, независимо от того, кто они — дворяне, чиновники или даже крестьяне и рабочие, живут, чтобы есть, есть, есть! Набивать брюхо, карманы, копить добро, которого им никогда не сносить, грести под себя все, до чего могут дотянуться их руки. И как бы они много ни имели, им этого мало. Они рабы своего желудка, своих растущих не по дням, а по часам желаний. Как только запахнет едой, появится возможность увеличить количество личных, только ему принадлежащих тряпок, вещей, денег — они тотчас забывают о долге, чести, человеческом достоинстве… Таким был мещанин, обыватель, в худшем смысле этого слова, во все времена, при всех системах правления. Таков этот страшный зверь и сейчас, будь он проклят! Таким, наверно, надолго останется, ибо живуч, изворотлив, готов, как хамелеон, принять любую окраску, лишь бы выжить… Мы, коммунисты, бойцы ленинской партии, относимся к людям другой категории. Мы едим, чтобы жить, бороться, строить. Не нужны нам излишества и роскошь ни в чем. Примером в этом служит Ленин. Нам нужно только необходимое, ибо смысл нашей жизни — борьба.

Долго еще говорили они с дядей Федей. Олег чувствовал, как голова его все тяжелеет. Но это была не боль, не усталость, это была приятная тяжесть необычного, большого, важного, что входило в него прочно, надолго, навсегда.

Уходил Олег близ полуночи, бережно положив за борт пальто обернутые в бумагу четыре книжечки Ленина: «О задачах Союзов молодежи», «О кооперации», «Лучше меньше, да лучше» и доклад на IV конгрессе Коминтерна «Пять лет российской революции и перспективы мировой революции».

— Потому много даю, — сказал дядя Федя, прощаясь, — что не увидимся, возможно, два-три месяца. Живот может кой-когда и поголодать. Не страшно. А пища душе и мозгу нужна каждый день…

Еще в середине октября на общешкольном собрании Илья Андреевич сообщил, что в конце учебного года все без исключения будут подвергнуты проверочным испытаниям. И те, кто их не выдержит, будут оставлены на второй год.

Ребята были ошеломлены. Что это еще за испытания?! Никогда их не было. Из группы в группу переводили по текущим оценкам. И вот — на тебе! Поднялся невообразимый крик.

Тогда рядом с заведующим появилась плотная фигура Ковалева. Он поднял руку:

— Товарищи!.. — Низкий голос Ковалева услышали все. И смолкли. — Ответьте мне на один вопрос: что вы собираетесь делать, закончив школу?

— Ра-бо-тать! — грохнул зал в ответ.

— Правильно, — одобрил Ковалев. — Стройки пятилетки, фабрики и заводы ждут вас. Но им нужны парни и девчонки трудолюбивые, башковитые, знающие! Зачем им митрофанушки-неучи?! Такие в любом деле подведут. Техника-то ого-го какая!.. Вот ЦК ВКП(б) и вынес постановление: ввести проверочные испытания… А наша задача, и в первую голову задача пионеров: повысить качество учебы и на весенних испытаниях доказать, что они серьезно готовятся стать достойной сменой своим отцам и старшим братьям…

Тогда же, после собрания, Олег спросил у Ковалева:

— А когда нужно начинать готовиться к испытаниям?

— Лучше всего — с сегодняшнего дня, — посоветовал Ковалев. — Во всяком случае, не откладывай это дело в долгий ящик…

Но прошел ноябрь, декабрь — дел все не уменьшалось, и подготовку к испытаниям так и не начали.

В конце января Олег заявил товарищам:

— Всё. Точка. Хоть из шкуры выскакивайте, а два часа в день будем заниматься повторением. Нам рисковать нельзя. Не выдадут удостоверение об окончании семилетки — и полетят все наши планы вверх тормашками!.. И давайте сразу решим, у кого собираться. У Абдула негде, у Ивана — далеко. Лучше всего было бы у Тольки. Свой дом, четыре комнаты…

— У меня нельзя, — глядя в парту, поспешно ответил Толька. — Отец в зале полы покрасил, и это… Верка заболела.

— Так она же сегодня по улице бегала! — удивился Сенька.

— Ну и что?! — обозлился Феодал. — Ты что, доктор?!

— Ладно, — усмехнулся Олег. — У меня лучше всего: и больных нет, и полы не крашены…

Договорились первое занятие начать завтра же после репетиции оркестра.

Ого, сколько народу! — радостно встретил их на пороге Мишка. — А у нас сегодня три урока было.

— Поел? — спросил его Олег. — Ну вот и хорошо. А теперь выметайся. Мы заниматься будем. Дуй к Евдокии Андреевне.

— Ага. Я мигом! Тетя Дуся, знаешь, как любит, когда я у нее уроки готовлю. Особенно стихи.

Олег с Иваном вынесли на середину комнаты стол, служащий Кургановым и Обеденным, и письменным, а при нужде — и верстаком. Выдвинули обе половинки — всем места хватит.

Времени осталось мало — три с половиной месяца, поэтому решили повторять вместе алгебру, геометрию, физику, русский и немецкий. А остальные предметы — самостоятельно. А чтобы было без обмана, раз в шестидневку каждый отчитывался по одному из предметов, который он повторял дома.

С тех пор ежедневно ровно в половине двенадцатого в квартире Кургановых начинались занятия. Олег ставил будильник. Через сорок пять минут он звонко оповещал, что пора сделать перерыв. А в десять минут второго дверь распахивалась, появлялся Мишка и объявлял:

— Динь-динь-динь! Уроки окончены!.. Детки в школу собирайтесь, — и весело смеялся.

Когда повторение за пятую группу кончилось, откололся Явор. Много времени отнял Толька. Все приходят вовремя, а он обязательно опоздает. Да еще и требует повторить то, что прошли без него. Пришлось сказать ему: «Опоздаешь еще раз — не пустим». Потом оказалось, что географию и естествознание он дома не повторял.

— Успею! — оправдывался Толька. — Подумаешь, география!..

А через неделю Олег обнаружил, что задачи по геометрии и упражнения по русскому, которые нужно было сделать дома, Толька просто списал со старых тетрадей за шестую группу, так в них и не разобравшись. Его подняли на смех:

— Для кого ты это сделал?.. Мы не учителя!.. Оценок не ставим.

— Собрались тут… деловые! — вдруг обиделся Толька. — Каждый учит!.. Да я сам лучше вашего подготовлюсь!..

— Слабо тебе самому! — сказал Иван.

— А вот и не слабо! Тебя просить не буду!..

Больше на занятия Толька не пришел. Как он готовился — неизвестно. Но перед началом уроков в школе его всегда видели играющим с мальчишками то в орлянку, то в айданы.

Олег пробовал образумить Феодала:

— Приходи заниматься. Ведь погоришь на испытаниях!

— Не погорю! Будь спок! Меня умные люди научили…

Без Феодала повторение пошло намного быстрей. Многие параграфы учебника пропускали. Олег спрашивал:

— Следующее — подобие треугольников. Все знают?.. Значит, пошли дальше. Признаки равенства…

Мишка тоже не лентяйничал. Из-за стены порой было слышно, как он нараспев читал соседке стихи из букваря. А когда будильник извещал о перемене, отчетливо звучали бодрые слова песни, исполняемой звонким Мишкиным и дребезжащим старческим голосом тети Дуни:

Мы поднимаем гордо и смелоЗнамя борьбы за ра-бо-чее де-ло.Бли-зит-ся э-э-ра свет-лык го-до-о-ов…

Октябренок Курганов исподволь готовился стать пионером.

На собрании огородной комиссии председателем выбрали Ивана, а Олегу поручили ремонт инвентаря.

— Пусть я председатель, — взял слово Иван, — но в картошке я ни бельмеса не понимаю. Дайте помощника знающего.

— Ну и Ванька! — смеялись ребята. — Только стал начальником — уже помощника ему подавай!..

— Смех смехом, а кто хоть немного понимает в картошке? — спросил Олег. — А то мы один бурьян вырастим.

— Я, — поднялась Нина Шамарина.

— Откуда ты про картошку знаешь? — удивился Олег.

— В гарнизоне на ДВК, где мы жили с папой, у нас в школе была опытная станция. Мы даже свой сорт картошки вывели.