"Рот Фронт!" Тельман - Игорь Минутко

Тельмана подвели к средней машине. Дверцу на заднее сиденье открыл доктор Штруве:

- Садитесь, Тельман.

Все произошло очень быстро - уже через минуту три машины тронулись в путь.

Рядом с шофером сидел директор тюрьмы, справа от Тельмана следователь Хофман, слева - огромный детина, на котором цивильный пиджак, казалось, вот-вот треснет по швам; в профиль он был слегка похож на гориллу.

Проехали вдоль тюрьмы, и Тельман успел заметить, что у всех дверей стоит по гестаповцу. Когда его привезли сюда четыре с половиной года тому назад, этого не было. Эрнст усмехнулся.

Доктор Штруве все понял:

- Совершенно верно, господин Тельман. Некоторые нововведения по вашей милости - охрана дверей Моабита, спецотряд, вооруженный автоматами. Теперь могу сказать: рядом с тюрьмой мы расположили еще два опорных пункта полиции, да и ночные патрули усилили. И все в вашу честь.

Эрнст решил сыграть в предложенную игру, превозмогая жгучее желание задать главный вопрос: куда? Куда везут? Что его ждет?

- Не понимаю вас, господин Штруве, - как можно безразличнее сказал он.

- Так ли уж не понимаете, - усмехнулся директор тюрьмы Моабит. - Если первая попытка вашего побега не удалась...

- Никакой попытки не было. Слышу об этом впервые.

- Естественно. Такой же позиции держится на допросах ваш друг Эмиль Мориц.

- Я не вожу дружбы с тюремщиками, - жестко сказал Эрнст.

- Хотя мы ему всячески стараемся помочь вспомнить, - включился в разговор следователь Хофман.

Тельман стиснул зубы.

«Представляю, как вы ему помогаете. Бедный Эмиль...»

- Повторяю: о побеге слышу в первый раз.

- Кроме того, - продолжал Хофман, - мы подозреваем, что через жену и дочь вы осуществляете связь со своими единомышленниками...

- Которые пока на воле, - вставил доктор Штруве, повернувшись к Тельману и пристально, недобро глядя на него. - И вот это небольшое путешествие...

И тут Эрнст не выдержал:

- Куда вы меня везете?

Машины уже выехали из Берлина, мчались по бетонному шоссе, обсаженному старыми липами. За черными стволами расстилались холмистые, разделенные на квадраты зеленые поля, аккуратно, с немецким старанием возделанные; иногда вдалеке мелькали красные черепичные крыши крестьянских усадеб.

- Так все-таки, куда?

- В Ганновер, - сказал наконец директор Моаби-та. - Там, думаю, вам будет неплохо. А как специалист своего дела, могу сказать: побег из ганноверской тюрьмы практически исключен.

- Душно... - Эрнст расстегнул ворот рубашки. - Можно открыть окно?

Следователь Хофман опустил боковое стекло. В машину ворвался свежий ветер. Он нес запахи мокрой земли, реки, влажно мелькнувшей под мостом, поспевающей ржи.

Воздух свободы... Как долго Тельман был лишен его!

Эрнст дышал полной грудью. И не мог надышаться...

Часть четвертая

...Утром 22 июня 1941 года Тельман ждал Ирму: свидание с дочерью было разрешено в 11 часов.

Эрнста удивило поведение охраны - такого раньше не бывало: еще с ночи слышались громкие голоса, хлопали двери, потом пьяные голоса запели: «Германия превыше всего!»

Один воинственный гимн сменил другой - охрана что-то праздновала. Тельман ходил по своей камере из угла в угол. Синее яркое небо виднелось через зарешеченное окно - близилась к концу самая короткая ночь в году. «Что они могут так праздновать?.. Только одно! - Эта мысль страшила, он гнал ее от себя. - Неужели Гитлер посмел?..»

Скорее бы пришла Ирма!..

ИСТОРИЧЕСКАЯ ХРОНИКА

(13 августа 1937 года - 22 июня 1941 года)

...В судебной тюрьме Ганновера режим ужесточился: камера Эрнста Тельмана была выбрана с таким расчетом, чтобы узник не смог установить связь ни с кем из арестантов; исключалась возможность перестукиваться; в первые месяцы на прогулках его сопровождали два охранника с карабинами, которые соблюдали строжайший приказ: с Тельманом не говорить ни слова; свидания с женой и дочерью были резко ограничены. Полная изоляция, глухое одиночество... И возможность переписки - последняя отдушина для натуры общественной, созданной для активной деятельности и борьбы - отнята!..

В начале 1938 года Эрнст по его настоятельному требованию был подвергнут врачебному обследованию. Врачи свидетельствовали о резком ухудшении здоровья «главного узника» фашистского рейха. После этого несколько улучшился режим содержания.

С августа 1938 года Тельману разрешили - было сказано: «временно» - принимать посетителей в своей камере. Ими были следователи, защитник, но главное - жена и дочь.

Постепенно восстановилась связь с партией через Розу и Ирму, прерванная с переездом в Ганновер. И хотя в камере было установлено подслушивающее устройство, Эрнст, его жена и дочь сумели обойти нововведение: говорили они о нейтральном, о семейных новостях, а важная политическая информация, директивные указания Тельмана для партии записывались на бумаге и передавались друг другу.

Еще с Моабита с женой и дочерью Тельмана работали связные компартии, которые дешифровывали все, что узнавали в тюрьме Роза и Ирма, - постепенно была разработана целая школа такой дешифровки.

В конце 1938 года Эрнст Тельман передал Ирме 22 тетради своих записей, и дочь вождя немецких коммунистов сумела вынести их из тюрьмы. Партия получила бесценный документ: в тетрадях Тельман изложил свои мысли по основным проблемам международного положения, международного рабочего движения, развития обстановки в Германии и прежде всего по вопросу об угрозе войны.

Фашистская пропаганда делала в эти годы все, чтобы опорочить имя Эрнста Тельмана и предать его забвению.

Мировое коммунистическое движение, передовая общественность всей земли продолжали бороться за освобождение Эрнста Тельмана.

В ноябре 1937 года в Париже состоялась Европейская конференция за восстановление прав и свобод в Германии. Фашистскому правительству было послано требование освободить всех политических заключенных, и первым в огромном списке стояло имя Эрнста Тельмана.

Шестнадцатого апреля 1938 года, в день 52-летия Тельмана, в его адрес, в тюрьму Ганновера, пришли сотни поздравлений со всех концов света (тюремная администрация не передала Эрнсту ни одно из них - выполнялась директива поддержания мифа о том, что Тельман забыт во всем мире). Приведем лишь одну поздравительную телеграмму: «Уважаемый Эрнст Тельман, с сердечным волнением шлю Вам привет по случаю Вашего пятидёся-тидвухлетия. Многие миллионы глубоко взволнованных, возмущенных, надеющихся людей думают сегодня о Вас, и многие миллионы немцев горько сожалеют о том, что тогда, когда еще было время, они голосовали не за Вас. Но выше возмущения и сочувствия уверенность в том, что Ваше освобождение - это лишь вопрос времени. Ваш Лион Фейхтвангер».