Перекресток пяти теней - Светлана Алексеевна Кузнецова

угол, в который можно забиться и провести наедине с самим собой хотя бы несколько часов. А тут…

— Щукры в стенах гуляют, — подсказал Эд и рассмеялся.

Одновременно Женька видел порядка трех потусторонних помощников, но полагал, что обитало их здесь намного больше. Щукр являлся одним существом, занимавшим одновременно несколько тел, или несколько тел, объединенных единым разум, — суть от формулировки не менялась.

— Гриша дебошир и хулиган, но в душе добрый, — приняв довод к сведению, сообщил Эд. — Вспыльчив, но отходчив. Вы еще с ним мировую пить будете, вот увидишь.

— Чур меня! — выпалил Женька. — Я к этому психу не по работе на пушечный выстрел не приближусь.

— Нервный, — согласился Эд. — Да только ты найди спокойного метаморфа. В прошлом у него — а прожил он немало — только пара драк и нанесение легких физических повреждений кому-то из рыцарей. Тот идиот любимый рыжий мозоль отдавил: за Белкой приударил.

— Только не говори, что этот роман с преследованием уже больше века длится! — опешил Женька.

— Не хочешь — не буду, — сказал Эд и злорадно улыбнулся, — но вообще-то тебе стоит хорошенько разобраться в психологии метаморфов. Они люди, конечно, но и звери наполовину. И действительно ли то половина или перевешивает временами — никто не разберет, даже психиатр. Кстати, каждый метаморф склонен к шизофрении. Ясно почему?

Женька кивнул.

— Инстинкты — они такие, — продолжал Эд, — так или иначе, а проявляться будут, коли шерстью обрастаешь. Потому большинство метаморфов предпочитают перекидываться в какого-нибудь одного зверя: не хотят страдать от разности восприятий и еще сильнее дробить собственную личность. А что касается Катьки, то своей человеческой половиной она понимает необходимость отвадить назойливого кавалера любыми способами, а иной, животной, обожает, когда ее ревнуют к каждому столбу, и лишаться Гриши не желает. Если перед ней встанет выбор, то предпочтет она его, никак не тебя. С тобой она быстро взбесится без привычной дозы эмоций и адреналина.

— Слегка обидно, но я учту, — пообещал Женька.

— Учти-учти, — сипло провыл Щукр.

— Эд, а ты ведь здесь всех знаешь? — решился задать со вчера мучивший его вопрос Женька.

— Такова наша с тобой работа, внучок, — всех знать, — сказал тот наставительно, наливая себе еще чая. — А что? Некая суккуб из кордебалета украла твое сердце?

Женька вздохнул. Не то, чтобы именно украла, но похоже на то.

— Скорее нагрубила.

— Не будь мелочным, — посоветовал Щукр.

— Я ведь не мстить ей собрался!

— Опиши, — расчесав усы, предложил Эд.

— Очень красивая, но не ведьма и не метаморфесса. От них огнем веет, а от нее — скорее, холодом.

— Лед тоже умеет обжигать, — заметил Эд, — а от сильного обморожения тело чернеет, словно от ожога.

— Синий взгляд и похожего оттенка волосы, только светлее. Хотя… не знаю, она сидела в синем зале, — засомневался Женька.

— Пила голубой мартини, — дополнил Эд.

— Блю кюрасао.

— Знаю. Отчего бы не знать? — Эд пожал плечом и произнес: — Дарителла. Второй некромант Гильдии.

Женька сглотнул вязкий ком, вставший в горле, и закашлялся. Ему хотелось ругаться — грязно и громко. Но Ксения могла находиться поблизости: запомнит же сразу, потом с ее родителями объясняться придется. Голову тотчас заполонили тысячи вопросов, но Женька отмел их один за другим. «Сколько же ей лет?!» — неважно совершенно. «Захочет ли она снова его видеть?» — разумеется, нет. Она ведь просто желала взглянуть на человечка, спасенного Некром. «Возможна ли их новая встреча?» — случайности в этом мире нередки. «А удастся ли с ней познакомиться ближе?» — ну иди, потренируйся сначала на наследной принцессе какой-нибудь страны. Только второй по силе некромант — не привычная к роскоши и определенному кругу общения девица. У Дарителлы и ума побольше и вряд ли она вообще заинтересована в романтических встречах. «И какое же красивое имя! Неужели в повседневном общении представляется Дашей?»

— Тогда понятно, — проронил Женька. — Ее интересовало, отчего Некр обратил на меня внимание.

— И как ты ей? — полюбопытствовал Эд.

Женька неопределенно повел плечом и проронил:

— Кто ж ее знает?..

Снова расчесав усы, Эд хмыкнул и посоветовал:

— А ты не расстраивайся. Все образуется. Некромантам, знаешь ли, ничего человеческое не чуждо.

«Хорошо было бы, да не верится», — Женька вздохнул и протянул старику руку. — Ладно. Пойду.

…Утро утратило часть своего очарования, но дышать полной грудью и гулять не расхотелось. Женька решил пройти до дома пешком — минут сорок, можно срезать через парк — не так уж и далеко, к тому же погода откровенно радовала.

Синело небо, пели птицы. Перелетая с куста на куст, копошились в ветвях воробьи. По асфальтовым дорожкам прогуливались жирные сизые голуби. Иронично и презрительно наблюдала за ними крупная серая ворона, расположившаяся на спинке лавочки, традиционно выкрашенной в темно-зеленый цвет. Женьку она тоже проводила взглядом и, каркнув, взвилась ввысь.

В столь ранний час людей в парке не было, и Женька откровенно радовался этому. К суматошному ритму Москвы он относился как к неизбежному злу. В столице жило около двадцати миллионов человек, понятное дело, конкурировали за личное пространство и встречали друг друга отнюдь не улыбками. Иногда очень хотелось отдохнуть от непрекращающейся людской толпы, с которой хочешь-не хочешь, но вынужден сосуществовать.

«Вот и погулял…» — подумал Женька, услышав перестук копыт и грозный рев, и раньше, чем разглядел опасность, кинулся в сторону, успев спрятаться за фонарным столбом. Дрожь прошла по телу, зашевелились волосы на затылке (а они — не короткий ежик, так просто не сдвинутся).

— Твою ж… — выругался Женька, когда огромный вепрь, по инерции пронесшийся мимо, затормозил в конце дорожки, развернулся и вперился в него налитыми кровью глазами.

Григорий рыл асфальт передним копытом, готовясь повторить атаку. До ближайших деревьев было далековато, а на столб вряд ли удалось бы вскарабкаться. С помощью артефактов Женька приобретал большую, чем у среднестатистического человека, скорость и силу, может, и противостоять метаморфу мог бы, вот только после того, как он, забывшись, сломал железную дверь в своем подъезде, все магические вещицы он возвращал Эду, нося постоянно лишь «каплю». Увы, дозваться напарника, Щукра, хоть кого-нибудь не выходило. Амулет молчал.

Вепрь наклонил голову, втянул ноздрями воздух и недовольно заворчал. Женька сглотнул вязкую слюну. Клыки казались невыносимо