Психопат-тест - Джон Ронсон

«Что еще за Рэйчел Норт?» — подумал я.

Потом впечатал ее имя в поисковую строку «Google», и спустя какое-то время мы встретились.

Я зашел к ней домой. Дом Рэйчел был самым обычным и располагался неподалеку от моего. Она рассказала мне всю свою историю со дня взрыва и до того момента, когда собравшиеся в пабе начали орать друг на друга. Для нее все уже закончилось. Больше связываться с ними она не намеревалась. Ей надоело быть под прицелом у сумасшедших. Она собирается закрыть свой блог и больше не желает воспринимать себя как жертву.

На прощание Рэйчел сказала:

— Теперь я знаю, что реально существую. — Она взглянула на меня. — Все те, с кем я тогда встретилась в вагоне метро, знают, что я существую. Я вышла из взорванного вагона вся в крови, в дыму, с осколками стекла в волосах и обломком металла в запястье. Меня фотографировали. Я давала показания полиции. В больнице мне зашивали раны. Могу предоставить десятки свидетелей, которые знают, что я была в поезде и что реально существую. И что я действительно та, за кого себя выдаю.

— Вне всякого сомнения, вы реально существуете, — заметил я.

На какое-то мгновение на лице Рэйчел мелькнуло выражение явного облегчения.

Я послал Дэвиду Шейлеру электронное письмо, в котором спрашивал, не хотел бы он встретиться со мной, чтобы побеседовать о Рэйчел Норт.

«Да, конечно», — ответил он.

Мы встретились несколько дней спустя в кафе неподалеку от Эджвер-роуд. Шейлер выглядел усталым, не совсем здоровым, потерявшим форму, но больше всего меня поразило то, насколько быстро он говорит. Создавалось впечатление, что Дэвид просто не способен сдерживать бьющий из него обильный фонтан слов.

Правда, в самом начале нашего разговора он говорил не так быстро. Именно тогда я и задал ему вопрос о его прошлом — о том, как он попал на работу в «МИ-5». Дэвид улыбнулся, немного расслабился и начал рассказ. Его история напоминала увлекательную легенду.

— Я искал работу и натолкнулся на объявление в «Индепендент» под заголовком «Годо не придет», — начал свою историю Шейлер. — А так как мне приходилось читать эту пьесу [8] и по-английски, и по-французски, я невольно обратил на него внимание. У меня сложилось впечатление, что им нужен журналист, и я послал свое резюме.

Резюме у Шейлера было хорошим, но отнюдь не блестящим. Он окончил университет в Данди, где редактировал студенческую газету, затем занимал менеджерские должности в нескольких мелких издательствах, которые одно за другим прогорали… Тем не менее его пригласили на собеседование. При первой встрече все выглядело весьма обыденно.

Но второе собеседование вышло небанальным.

— Оно проходило в здании без каких-либо вывесок на Тоттенхэм-Корт-роуд в Лондоне. Здание было абсолютно пустым. В нем не оказалось никого, кроме одного парня-администратора и того человека, кто проводил со мной беседу. Он напоминал классический образ офицера разведки: высокий, аристократического вида, с зачесанными назад седеющими волосами, в костюме в тонкую полоску. И вот я сижу в странноватом здании, а тот парень задает мне разные вопросы.

Дэвид, как и я, миллион раз проходил по Тоттенхэм-Корт-роуд. Это ничем не примечательная улица: не слишком дорогие магазины и редакция журнала «Тайм-аут». Меньше всего здесь ожидаешь за какой-нибудь дверью без вывески отыскать вход в параллельную шпионскую вселенную.

— И какие же вопросы он вам задавал? — спросил я.

— Был ли я религиозен в двенадцать лет, как формировались мои политические взгляды в подростковом возрасте, каковы основные вехи на моем жизненном пути, что наиболее ценного я сделал в своей жизни… Беседа проходила на гораздо более высоком уровне, чем обычное собеседование при приеме на работу. Он задал мне вопрос относительно этических принципов разведывательной деятельности. И еще постоянно спрашивал: «Как вы думаете, где вы находитесь?» Мне не хотелось отвечать на его вопрос. Не хотелось выглядеть идиотом. Но он продолжал задавать один и тот же вопрос. Наконец я сдался и спросил: «Это «МИ-5»?». «Ну, конечно», — ответил он.

Вскоре после описанной встречи у Дэвида началась мания преследования. А не является ли все это какой-то сложной шарадой, специально разработанной кем-то для того, чтобы уничтожить его?

— Я представлял, как он говорит, обращаясь ко мне: «Мы давно собирались вас ликвидировать. Мы выслеживали вас. И вот теперь вы попались!» — со смехом признался Дэвид.

Я тоже рассмеялся и воскликнул:

— У меня тоже очень часто бывают такие мысли! Правда-правда! Даже очень часто! И могут подолгу меня преследовать…

(Кстати, на «синдром навязчивых идей» можно нередко натолкнуться в справочнике «DSM-IV». Он считается характерным для обсессивно-компульсивного расстройства, для генерализованной тревожности и т. п. — словом, для всех расстройств, связанных с повышенной активностью миндалевидной железы. Ранее я считал их положительным явлением: ведь, по моему мнению, журналистами должны владеть навязчивые идеи и мания преследования, не так ли? Но когда я прочитал о «навязчивых идеях» в «DSM-IV», то немного испугался — а вдруг это действительно серьезное расстройство?.. Меня такие «идеи», к счастью, преследуют не постоянно. Только иногда. Возможно, одна навязчивая мысль в неделю. Или даже реже.)

В «МИ-5» Дэвиду предложили работу. Позже он спросил, сколько еще человек было принято с помощью объявления «Годо не придет». Ему ответили: нисколько. Ни одного человека, кроме него.

В первый же день на новой службе Шейлер обнаружил, что работать ему предстоит в кабинете, в обыденной и весьма банальной обстановке, совсем не похожей на ту, какой представляли себе его друзья, одержимые теорией заговоров. (В те времена, конечно, Дэвид не имел никакого отношения к теориям заговора. Он приобщился к ним значительно позже, когда покинул не столь уж чарующий мир тайных элит и вернулся в обыденную жизнь.)

— Это был абсолютно обычный кабинет, — сказал он. — У вас имелась корзина для входящих бумаг и корзина для бумаг исходящих. И в вашу задачу входила обработка информации. Единственное отличие от работы рядового клерка заключалось в том, что ваша ошибка могла стоить кому-то жизни. И я счастлив, что был одним из тех, кто делал мир более спокойным, участвуя в предупреждении серьезных терактов. В общем, работа была вполне достойная. Но в ней были свои странности. К примеру, там заводили дела на самых разных людей, типа Джона Леннона, Ронни Скотта, и на большинство из тех, кто со временем занял министерские посты в правительстве лейбористов. Людей обвиняли в сочувствии коммунизму по самым глупым причинам. Даже завели дело на двенадцатилетнего мальчугана, написавшего в ЦК коммунистической партии письмо с просьбой предоставить ему информацию для сочинения по коммунизму, которое парню задали в школе. На него приклеили ярлык сочувствующего коммунистам.

— А смог бы этот мальчишка когда-нибудь узнать, что в «МИ-5» на него заведено дело? — спросил я.

— Нет. Конечно, нет, — ответил Дэвид.

Время от времени Шейлер, правда, выходил и на оперативную работу, но не часто.

— Однажды я отправился на демонстрацию, переодевшись анархистом. Какой-то парень сунул мне в руку листовку — «Что вам известно о Союзе против выборов?». Именно этот союз я тогда и изучал в «МИ-5». И мне хотелось ему ответить: «Намного больше, чем тебе, дружище!».

Мы беседовали с ним о его знаменитой секретной встрече с PT16B по поводу покушения на Каддафи, о бегстве в Европу, о месяцах, проведенных на французской ферме, об аресте и заключении. В конце концов, наш разговор перешел на Рэйчел Норт. Шейлер был, по его словам, уверен в том, что ее на самом деле не существует.

— Позвольте мне рассматривать Рэйчел Норт в качестве составной личности, созданной «МИ-5», — сказал Дэвид. — «Рэйчел Норт» — как раз то, чем занимаются многие разведки.

— Но вы же встречались с ней лично, — возразил я.

— Да, знаю, я встречался с ней лично, — ответил Шейлер. Внезапно он заговорил быстрее и намного громче: — Она действительно может существовать как вполне реальный человек, но это не означает, что за ней не стоят пятеро других людей, которые пишут в Интернете от ее имени.

— Ну, это уж вы загнули! — заметил я.

— Вам стоит внимательнее просмотреть ее многочисленные посты, — возразил Дэвид. — Представьте, сколько текста Норт могла напечатать за один раз.

— Да, печатала она очень много, — согласился я. — Вне всяких сомнений.

— Люди, принадлежащие к нашему движению, пришли к выводу, что от нее исходило слишком много постов, чтобы можно было всерьез поверить, что они написаны одним человеком.

— Ну, вы же знаете этих блогеров, — сказал я. — Они все пишут и пишут, пишут и пишут. Я не могу понять зачем, ведь им не платят.