Хромые кони - Мик Геррон

дотлела до фильтра. Он выронил окурок из пальцев, и тот закатился в щель между плитками набережной.

Моди посмотрел на Диану Тавернер и наткнулся на взгляд, не оставляющий ни тени сомнения в том, кто тут начальник.

— Значит, так, — сказала она. — Вы исполните для меня пару поручений. Неофициальных.

— То есть незаконных.

— Да. В свою очередь, это означает, что, если по какой-либо причине что-то пойдет слегка не так и вы вдруг окажетесь на допросе в маленькой комнате, полной рассерженных мужчин, я ни при каких обстоятельствах не стану притворяться, что мне что-либо известно о вашем существовании. Вы хорошо меня поняли?

— Да, — сказал Моди.

— И вас устраивает данное условие?

— Да, — повторил Моди, и было очевидно, что он не кривил душой. Как и другим слабакам до него, ему во что бы то ни стало хотелось снова вступить в настоящую игру.

Она достала из сумочки мобильный и протянула ему:

— Только входящие.

Он кивнул.

— И снимите прослушку. Слау-башня хоть и свалка, однако филиал Конторы. Если всплывет, что она скомпрометирована, ваши бывшие приятели из подразделения собственной безопасности разорвут вас в клочья, сустав за суставом. — Она поднялась, собираясь уйти, но на миг зависла над ним. — И вот еще что, Моди. Послушайтесь моего совета. Лэм выгорел не просто так.

— В каком смысле?

— В том, что в течение его карьеры у него были и другие заботы, кроме как оформление отчетов по накладным расходам. Такие заботы, как не спалиться, не попасть под пытки и не быть пристреленным. Он сумел пройти через все это и остаться в живых. Забывать об этом не советую.

Она оставила его сидеть на скамейке. Еще один агент завербован и оплачен. Иные из них доставались почти даром. И она уже знала, на что употребит этого.

* * *

Ривер стоял у окна, задумчиво глядя на пробку, растянувшуюся по всей улице, — плод дорожных работ, вечным проклятием висевших над Олдерсгейт-стрит. Сид сидела у себя за столом, на ее мониторе продолжало крутиться двенадцатиминутное видео с мальчишкой в подвале, и, хотя именно те самые двенадцать минут, поглощенные течением дня, уже стали прошлым, с каждым повтором у мальчишки оставалось все меньше времени.

— Ультраправая группировка, — произнес Ривер.

Сид, несмотря на то что эти слова были первыми, прозвучавшими в кабинете в течение продолжительного времени, немедленно отозвалась:

— Их больше чем одна.

— Я в курсе. — Он повернулся к ней. — Хочешь, чтобы я перечислил каждую до последней…

— Ривер…

— …шарагу параноиков, на случай если ты какую запамятовала?

— Я просто говорю, что не следует сразу подозревать хобденских дружков, вот и все.

— А тот факт, что днем ранее он засветился на радаре Пятерки, — это простое совпадение, так?

— Это он у тебя на радаре засветился днем ранее. А на радаре Пятерки он, думаю, появился задолго до того.

Дед немедленно распознал бы упрямое выражение на лице Ривера. Сид же продолжала невзирая:

— Британская патриотическая партия — обычное сборище мелкотравчатых раздолбаев, готовых обвинить в собственной беспросветности первого подвернувшегося им под руку. Если их как следует накачать пивом, они, может, расколотят пару витрин и отлупят лавочника, но это самое большее, на что они способны. А тут кто-то посерьезней.

— Думаешь, у Хобдена не хватит мозгов, чтобы организовать такое?

— Мозгов-то хватит. Но зачем ему это? К тому же, если бы Пятерка считала, что за всем этим стоит он, у него бы не файлы выкрадывали — его самого бы сейчас допрашивали в подвале.

— Может, и так, — сказал Ривер. — А может, у него просто слишком много дружков среди элиты, чтобы затолкать в машину и отвезти куда следует, не вызвав кое у кого недовольства.

— Ты так считаешь? Последние пару лет газетенки, где он когда-то печатался, смешивают его с грязью.

— Только потому, что не могут допустить, чтобы подумали, будто они его поддерживают.

— Ну сколько можно! Его смешали с грязью потому, что он это заслужил. Его взгляды идут вразрез с превалирующим мнением. Лет двадцать назад, возможно, было бы иначе. Но времена изменились.

— И продолжают меняться. Если не заметила, на дворе экономический кризис. Взгляды стали радикальнее. Но все это тут ни при чем. Итак, что мы имеем: некая ультраправая группировка совершает теракт через день после того, как осуществлен перехват данных у одного из самых известных ультраправых шизиков в стране. Это не может быть случайным совпадением.

Сид снова повернулась к монитору.

— Ты постоянно твердишь, что Слау-башня не делает никакой важной работы, — сказала она. — Как это согласуется с твоим предположением, что мы вдруг оказались в эпицентре оперативной деятельности Конторы? Если за всем этим действительно стоит Хобден и если Пятерка действительно пасла его, мы бы никогда не узнали об этом, верно?

Он не нашелся что возразить.

— Его отыщут, Ривер. Ничего страшного не случится. Мальчишке не отрежут голову в прямом эфире ни завтра, ни когда бы то ни было еще.

— Очень надеюсь, что ты права. Только вот…

Он осекся, не закончив.

— Только вот — что?

— Ничего.

— Ты хотел что-то сказать. Не прикидывайся, что нет.

«Только вот я видел содержимое файлов, которые ты стащила у Хобдена, и там полная хрень. Какую бы информацию ты ни надеялась получить, ты ее не получила. То есть если он во всем этом действительно замешан, то идет по крайней мере на полкорпуса впереди Пятерки, что, в свою очередь, не предвещает мальчишке ничего хорошего…»

— Это связано с тем, что ты разглядывал в пивной?

— Нет.

— Врешь.

— Вот как. Значит, я вру. Спасибо.

— Да хватит тебе. Я бы тоже соврала, если бы получила доступ к информации, доступ к которой мне не полагается. Мы же с тобой шпионы, в конце концов.

Внезапно он осознал, что она пытается его рассмешить. Это было странное ощущение. Он даже не помнил уже, когда в последний раз женщина пыталась заставить его хотя бы улыбнуться.

Но этот номер у нее не пройдет.

— Ничего особенного, — снова сказал он. — Битые файлы.

— В которых все превратилось в «пи»? Странно битые.

— И не говори.

— Больше похоже на какую-то шифровку.

— Слушай, Сид, это все не имеет значения. И даже если бы имело, то тебя это не касается.

Судя по выражению ее лица, следующая попытка рассмешить его будет предпринята очень нескоро.

— Ладно, — сказала она наконец. — Очень хорошо. Простите, ничего, что я тут сижу, дышу вашим воздухом? — Она поднялась так резко, что стул запрокинулся. — И, кстати говоря, тут до сих пор воняет. Руки отвалятся окно открыть?

Она вышла.

Вместо того чтобы открыть окно,