Повтор - Яна Каляева

завтраком. Еда не особо вкусная, но система «шведский стол», то есть халява в моменте — лучшая приправа. Пока я пытаюсь себя убедить, что третий блинчик уже будет лишним, из Штаба приходит сообщение. Оказывается, в городе нашлись два человека с Дарами в сфере упорядочивания, не имеющих внятного алиби. Оба — женщины, одна молодая, другая старая.

— Начнем с молодой! — бодро предлагает Олег.

Хмыкаю:

— Придержи коней, герой-любовник! Понимаю, там у вас на базе не женщины, а самки богомола, вот ты и истосковался по дамскому обществу. Но тут все еще похлеще. То, что виновник… ок, пусть виновница торжества не выжжет тебе мозги, не значит, что она не выжжет их всему дому или кварталу, если ее напугать или разозлить. Наша задача — проверить алиби, и если его нет, склонить объект к сотрудничеству со Штабом. Или любым способом минимизировать возможные жертвы. Так что соберись.

Младшей из кандидаток двадцать семь лет. Зовут ее Елена. Биография странная: закончив школу, Елена три года работала продавцом в ювелирном магазине, а после этого — нигде. Не замужем, детей нет, живет в однокомнатной квартире, принадлежащей отцу, и он же оплачивает коммуналку. У Елены нет и никогда не было счета в банке, аккаунтов в социальных сетях, мобильного телефона.

Елена живет недалеко от центра, и мы решаем пройтись пешком. Теперь, когда я смотрю на город через призму своей гипотезы, то всюду вижу ее подтверждения. Машины едут и паркуются строго по правилам, никто не швыряет окурки мимо урны, даже люди по тротуару идут степенно, придерживаясь правой стороны. Только дети и подростки такие же, как везде: орут, толкаются, залипают на ходу в телефоны или взирают на мир исподлобья утомленным, пресыщенным взглядом. Не похоже, что они особо фрустрированы происходящим — взрослые и так вечно упарываются во всякие дурацкие правила…

Кстати, ночью пришел еще один отчет из Штаба — у тех, кто покидает город, нервных срывов и прочих спецэффектов не наблюдается; если их поведение в последние дни менялось, они это как-то для себя рационализируют. В итоге… так ли на самом деле чудовищно то, что здесь происходит? Разве страшно, что все соблюдают ПДД, работают по инструкции, платят налоги? Забавно, что в родном городе у меня таких мыслей не возникало — едва я понял, что люди под воздействием, сразу стал искать способы его снять, любой ценой разрушить морок. Ну да, здесь-то я никого не знаю, не могу сравнить «до» и «после» и осознать, насколько людей перепахало… да и, будем честны, трудно по-настоящему переживать за посторонних.

Не с первой попытки мы с Олегом находим нужный подъезд длинной белой двенадцатиэтажки, поднимаемся на лифте с прожженными зажигалкой кнопками — сюда тотальная ремонтомания еще не добралась. Звоним в самую обычную обитую дерматином дверь. Она распахивается, и я дважды моргаю — не могу поверить, что вижу это на самом деле.

На пороге стоит кукла Барби в человеческий рост, наряженная под стереотипную домохозяйку из американских 50-х: платье с узкой талией и широкой юбкой подчеркивает безупречную фигуру, лицо ярко, но не вульгарно накрашено, волосы собраны в элегантную прическу, на стройных ножках — алые туфельки с оттакенными каблуками. Не женщина, а кадр из фильма. Однако все впечатление портят глаза — они слишком широко распахнуты, взгляд блуждающий и мутный, словно она пьяна вдребезги.

— Ах! — выдыхает девушка, быстро поводит наманикюренными пальчиками — и коврики у соседских дверей шустро перемещаются. Теперь они лежат идеально ровно.

Если это и есть ее Дар, значит, наверно, не ее мы ищем… Смотреть на девушку тягостно, потому краем глаза наблюдаю за Олегом. В первую секунду он машинально приосанился, как всякий молодой мужчина при виде красивой женщины, но тут же сник, побледнел и отступил на полшага.

— Здесь ужасно грязно! Входите же внутрь! — щебечет девушка. — Вы к Роберту? Он скоро вернется со службы. Друзья Роберта — мои друзья! Я подам вам холодного персикового чая!

В квартире нет внутренних дверей — кухня и единственная комната отлично просматриваются из прихожей. В первый момент мне кажется, что я попал в музей — такой всюду казарменный, нежилой порядок. На кухне все принадлежности, от ложек до кастрюль, висят на своих местах, словно в операционной. Пол выложен плиткой, которая сверкает, как зеркало. В спальне кровать застелена по-армейски гладко. На прикроватной тумбочке — лампа и книга, лежащая строго параллельно краю. Стеллаж с книгами от пола до потолка выглядит театральной декорацией — так ровно выстроены корешки.

Коротко трясу головой, стряхивая оцепенение:

— Елена, скажите, пожалуйста, где вы находились в последние три месяца?

— Как «где»? — огромные глаза распахиваются еще шире. — Здесь, в нашем с Робертом поместье…

Поместье, ага… Окна плотно занавешены блэк-аут шторами.

— Вы можете чем-то это подтвердить? Например, фотографиями в телефоне?

— В телефоне? Но фотографии хранятся в альбомах! Как в телефон можно поместить фотографию?

Действительно, на полочке, покрытой белой вязаной салфеткой, стоит винтажный дисковый телефон. Над ним — лист бумаги с написанным от руки номером. Олег уже роется в планшете, потом шепчет мне: «частная психиатрическая клиника».

Елена запрокидывает голову и начинает неестественно, слишком уж легко и весело смеяться. Господи, какая криповая барышня… этот смех вызывает ощущение, будто кто-то сейчас прошел по моей могиле.

Испытываю огромное облегчение, когда дверь открывается и в прихожую втискивается здоровенный парень. В руках у него — пакет из дорогого супермаркета.

— Лена, почему дверь не заперта? А вы кто еще? Если она вам что-то подписала, имейте в виду — Елена недееспособна! Так что можете подтереться своим кредитным договором или что вы там ей впарили.

— Мы из органов, — привычно взмахиваю корочкой. — А вы, вероятно, Роберт?

— Да щас те «Роберт», пф-ф! Роберт — это ее бред, типа воображаемый друг. А я Жора, санитар из клиники. Мы Лене каждый день продукты носим. А вы ее взбудоражили, придется колоть…

Елена уже, кажется, забыла про нас. Она выравнивает и без того идеально ровно стоящие чашечки над мойкой и оживленно рассказывает что-то тому, кого, вероятно, видит перед собой.

— И часто вы сюда приходите, Жора?

— Сутки через двое работаю. Кто дежурит по амбулаторным пациентам, тот и приходит. И психиатр раз в неделю…

— Елена здесь постоянно находится? Она никуда не уезжала?

— Да куда ей ехать-то? Года три не выходила из этой квартиры. Снаружи для нее… порядка нет. Даже в