Война призраков - Дмитрий Казаков

– Еще как прав! – Сбить Фонти с мысли оказалось невозможно. – Только кризис наступил позже, чем предполагал Гобино, и по иным причинам, но он наступил!

Смешение рас – зло, но зло меньшее по сравнению с нарушением нормальной пропорции в численности различных рас! В девятнадцатом веке белых было до тридцати процентов от населения Земли, сейчас же – менее семи! Неудивительно, что в последние двести лет мы практически топчемся на месте в плане технического, общественного и культурного развития. Слишком мало творцов! Политика «политкорректности» и «равных прав», развиваемая с двадцатого века, вылилась в угнетение белых и оказалась убийственной для человечества!

Наверное, все это можно было оспорить на интеллектуальном уровне. Но Рышард вовсе не собирался вступать в дискуссию. Он внимательно слушал, удивляясь тому, что под воздействием речей Фонти ощущает себя все более угнетенным и обиженным.

А профессор распалялся все сильнее.

– Настало время вернуть белой расе ее величие! – вещал он. – Возвратить то место, которое она должна занимать! Мы должны законодательно установить коннубий – запрет на браки между представителями разных рас! А еще – дать белой расе превентивные права на размножение, ограничив воспроизводство других!

– Непросто будет это сделать! – покачал головой Рышард.

– Да, задача сложная! – Фонти кивнул. – Но она выполнима, если мы будем действовать вместе, ведомые великой идеей обновления человечества! И первым шагом для тебя, – профессор незаметно перешел на «ты», – будет исследование, которое ты сейчас проводишь…

В последующие пятнадцать минут Рышард получил указания относительно того, как он должен сместить акценты в своем исследовании.

– Мы же не собираемся врать? – убеждал его Фонти. – Немного развернем картину, чтобы стало ясно, кто именно является угнетенным меньшинством и нуждается в целевой помощи! Публикацию результатов я возьму на себя…

Еще через десять минут они вернулись в большой зал. «Дела», о которых Рышарду так ничего и не удалось узнать, судя по всему, были уже завершены, и члены «дискуссионного клуба» просто беседовали, разбившись на группы.

– Ну что, на сегодня все? – Фонти выглядел утомленным. И неудивительно – при его болезни выдерживать подобные нагрузки нелегко.

– Все, – ответил Эрлингмарк.

– Тогда расходимся.

На улице уже стемнело. На небосклон высыпали звезды. Ветер нес с Мексиканского залива влажные соленые запахи.

– Ну что, может быть, отметим мое вступление в клуб? – предложил Рышард. – Я угощаю!

– Не знаю, – неуверенно пожал плечами Ральф, – у нас как-то не принято…

– Почему бы и нет? – неожиданно согласился Сайрус О'Лири. – Пара кружек пива еще никому не вредила!

– Ладно, – сдался Эрлингмарк. – Пойдем!

Рышард улыбнулся, понимая, что сегодня ему удалось вбить в ритуалы «Белого Возрождения» первый клин. Пока крошечный, но в дальнейшем на этом месте можно будет пробуравить хорошую дыру.

– Что ты можешь нам сказать, Вильям? – Заседание «дискуссионного клуба» вновь вел Фонти. Сегодня Рышард первый раз присутствовал в качестве полноценного члена и, соответственно, слушал во все уши.

– Айвен Рид даст денег на газету, – ответил Кокс. – Он готов одолжить нам кое-кого из своих репортеров!

– Отлично! – возликовал Фонти. – Я сам напишу статью для первого выпуска, а выйти он должен не позднее Нового года! Тебе ясно, Вильям?..

– Что за газета? – шепотом спросил Рышард у сидящего рядом Эрлингмарка.

– «Огненный вестник», издание, посвященное перестройке общества и расовым вопросам, – также негромко сообщил Ральф. – Мы зарегистрировали его давно, и вот Рид, медиа-магнат, сочувствующий нашим идеям, согласился помочь…

– Так, что у тебя, Сайрус? – Фонти повернулся к бывшему офицеру.

– Ничего особенного, – пожал тот плечами. – Мы нашли того парня, которого оправдал суд. Теперь он больше не сможет коснуться белой женщины!

– А, так это его показывали вчера в новостях? – спросил тощий белобрысый юноша. Голос у него оказался на удивление сильный и глубокий. – С отрубленными руками и кастрированного?

– Его самого, – О'Лири улыбнулся.

– Надеюсь, все сделано чисто? – спросил Фонти.

– Не сомневайтесь! Он нас не видел! Мы сами вызвали репортеров, и они приехали быстрее полиции, так что надпись: «Так будет с каждым», вырезанную на его груди, видел весь американский континент!

– Славная работа, – улыбнулся доктор социологии, – и отличная реклама для нашего движения. Теперь каждый черный ублюдок сто раз подумает, прежде чем попытается изнасиловать белую!

Рышард судорожно сглотнул. «Белое Возрождение» боролось за то, что оно называло справедливостью, предельно жесткими методами. Но назвать их неэффективными было нельзя.

– Что там в городском управлении юстиции? – Очередной вопрос оказался адресован худощавому молодому человеку.

– Все документы поданы, – ответил тот, – оснований отказать в регистрации у них нет. На следующей неделе я встречаюсь с чиновником, который ведет наше дело. Если будет затягивать, то подаем на него в суд – за расовую дискриминацию. Почему черные или желтые могут защищать свои права, а мы – нет?

– Отлично, – кивнул Фонти. – Все идет, как мы планировали! Что еще?

– Надо обсудить еще вопрос, – сказал Кокс, бросив опасливый взгляд на Рышарда. – Но он не для всех…

– Я выйду, – сказал Крачковский, не дожидаясь, пока его попросят.

– Прекрасно, что ты все понимаешь! – Фонти ободряюще улыбнулся. – Подожди в гостиной, мы закончим быстро. Можешь налить себе выпить.

Рышард кивнул и направился к двери. Он чувствовал что-то вроде обиды, хотя оскорбляться было глупо – наивно полагать, что все тайны «Белого Возрождения» будут сразу открыты новичку.

Но обида подсказывала ему – Виктору, что его маска функционирует достаточно эффективно, даже на эмоциональном уровне генерируя фальшивые чувства и скрывая тем самым профессиональное равнодушие офицера СЭС.

– Что, по пиву? – предложил он Эрлингмарку, когда двери зала для совещаний распахнулись и оттуда начали выходить соратники.

– Можно, – ответил тот. – Только вот Сайруса захватим!

В результате все трое оказались в том же баре, где выпивали и в прошлый раз.

– А что это за белобрысый парень, который сидит по левую руку от Фонти? – полюбопытствовал Рышард, когда им принесли слегка запотевшие бокалы.

– Это Эрик Данн, – со странной миной, выражающей смесь презрения и зависти, ответил О'Лири. – Его первый помощник и будущий глава партии, которая сейчас создается для защиты прав белых.

– Глава партии? – удивился Рышард. – А почему не сам Фонти?

– Нам нужен истинный лидер, – встрял Эрлингмарк, – за которым повалит народ… Толпе претят интеллектуалы, такие как Фонти. Он сам это прекрасно понимает и поэтому отошел в сторону.

– Но почему именно Данн? Он же так молод!

Удивление Рышарда имело куда более глубокие корни, чем могли подумать его собеседники. Эрик Данн был среди тех, на кого в Службе имелось досье, но в нем молодой человек представлялся обыкновенным рядовым исполнителем «Белого Возрождения», пешкой в руках лидеров.

Похоже было, что аналитики СЭС в этом случае ошиблись.

– Эрик Данн истово верит во все, что Роберт говорит о расах, – сообщил Эрлингмарк. – Он фанатик, и к тому же он вызывает жалость – как ветеран войны.

– Ветеран, – кивнул Сайрус, – пять лет в космосе. Получил отравление каким-то газом и был демобилизован. Настоящий герой, в которого легко поверить!

– И сознание которого легко формировать, – добавил Ральф. – Роберт обучает его ораторскому искусству, социологии, умению убеждать – всему, что знает сам. Он делает из Данна настоящего вождя! Мы все для этого, – Эрлингмарк горько усмехнулся, – слишком стары и обладаем слишком зрелой психикой!

– Но зачем так сложно? Фонти не боится, что его создание отодвинет его в сторону, когда возмужает?

– Его это не пугает, – покачал головой Ральф. – Фонти болен и не успеет дожить до этого. И он счастлив тем, что сыграет роль Дитриха Эккарта. Ты ведь знаешь, кто это такой?

– Нет.

– О нем мало кто помнит, но именно он создал немецкий национал-социализм как целостное учение. Три года, с тысяча девятьсот двадцатого и по тысяча девятьсот двадцать третий, до самой смерти в Берхетсгадене, поэт, драматург, журналист и оккультист Эккарт обучал и готовил Гитлера.

– Так что, Фонти надеется слепить собственного фюрера? – Рышард подпустил в голос немного ужаса, который и должен испытывать добропорядочный обыватель при упоминании самого страшного диктатора в истории человечества.