Цена Рассвета - Татьяна Апраксина

В Центре работали четыре группы реабилитации, но Аларья, памятуя свой опыт, от них шарахалась. Ей часто хотелось подкрасться к двери и подслушать, о чем здесь говорят, но каждый раз сердце начинало слишком быстро колотиться, как только она приближалась к гостевой комнате.

С директором она познакомилась только через месяц — до того он был не то в отпуске, не то в командировке. Зайдя с утра в свой кабинет, она увидела мужчину лет сорока, просматривавшего файлы на ее компьютере. Аларья замерла в дверях, наблюдая, как незнакомец открывает то один, то другой макет, кое-где кивает, чаще морщится и неодобрительно качает головой.

Незваный гость поднял глаза и тут же встал из-за стола.

— Твоя работа?

— Да.

— Значит, ты наш новый художник?

— Ага…

Девушка отвечала рефлекторно, во все глаза таращась на пришельца. Высоченный — долговязая Аларья была ему едва по грудь, тощий, но широкоплечий. Узкое лицо, словно вырубленное топором. Необычная осанка — не то полупоклон, не то атака. Почти белые волосы накоротко сострижены, а на висках и вовсе сняты под машинку.

— Меня зовут Глор.

— Как? — изумилась Аларья и тут же прикрыла рот ладонью. — Извините…

— Глор Давенант, — четко повторил он. — Директора нужно знать в лицо и по имени, панна Аларья.

— Простите.

— Ерунда, — отмахнулся он. — Иди сюда, будем разбирать твои труды праведные и не очень.

Аларья уселась в свое кресло, а Глор навис над плечом, отобрал у девушки манипулятор и принялся тыкать курсором в макеты.

— Ты думаешь, эта композиция красива? А эти цвета хорошо сочетаются? А эти два шрифта можно совмещать? А…

— Вы меня сейчас уволите или с понедельника? — перебила Аларья, забыв о хороших манерах.

Разбор, учиненный Глором, был справедлив по сути, но форма девушку категорически не устраивала. Лучше мыть полы и получать благодарности, чем верстать буклеты и получать пинки. Ее, в конце концов, никто не учил, и даже пособие по верстке она купила на свои деньги — если в Центре таковое и водилось когда-то, то прежний художник унес его на память.

Глор резко развернул ее кресло и почти прижался лбом ко лбу. Глаза у него были нереального прозрачно-зеленого цвета, яркие и яростные.

— Обиделась? Отвечай честно, обиделась?

— Прежде чем меня допрашивать, покажите удостоверение следователя, — еще резче сказала Аларья.

— О, — неизвестно чему обрадовался директор. — Наш человечек. Представляюсь еще раз. Я — Глор Давенант, руководитель всего этого сумасшедшего дома, редкий мерзавец, тиран и последняя сволочь. Меня так можно называть, потому что именно этим я и являюсь. А те, у кого не хватает наглости ставить меня на место, здесь долго не задерживаются. Потому что у меня отвратительный характер. Если хочешь здесь работать, приготовься к тому, что ты каждый день будешь от меня блевать. Ты будешь швыряться в меня стульями. Подсыпать отраву в чай… кстати, ты умеешь заваривать чай?

— Нет…

— Понял, научу.

— С отравой?

— Непременно!

— Вот и договорились, — засмеялась Аларья.

Короткий разговор подействовал, как бокал вина. Вспышка ярости переродилась в приступ шального веселья. Захотелось вдруг прыгать, пройтись колесом по коридору или завопить во весь голос.

— Ты будешь жить у меня, — сказал он через месяц, и тут же уточнил:

— У меня, а не со мной. Хватит с тебя общаги…

Уточнение Аларью безмерно опечалило, но спорить с Глором на эту тему она не могла. Чашки с чаем, тарелки и книги действительно регулярно пролетали в опасной близости от его головы, Аларья вспомнила весь арсенал ругательств, основательно расширенный в колонии, не раз и не два ревмя ревела… но директор относился к тем людям, за которыми идут в огонь и воду.

Двухкомнатная квартира на окраине никогда не пустовала. Здесь был тот же проходной двор, что и в центре, Аларья высыпалась от силы раз в неделю. В отведенной ей комнате помимо кровати стояли два раскладных дивана, и почти всегда на них кто-то ночевал. Гости Глора. Казалось, он знаком со всей Вольной, по крайней мере — с лучшей ее частью.

Музыканты и известные актеры, художники и писатели, личности сомнительного вида и ослепительной красоты женщины… часть имен и фамилий, прозвищ и псевдонимов Аларья знала из новостей. Одни приходили с бутылкой вина, другие с канистрой пива, третьи с пустыми руками, но все чувствовали себя как дома. Девушка быстро научилась готовить салат тазами и похлебку ведрами, болтать со всеми обо всем и держаться уверенно даже с самыми именитыми гостями.

В доме существовало только одно правило: никаких наркотиков. Здесь пили вино и водку, курили сигареты и трубки, цедили по капле дорогие ликеры и домашние наливки, но никакой «дымки» и прочей дряни не было.

— Именно так я и хотела жить, — как-то призналась Аларья. — А получилось…

— Как всегда, — кивнул Глор. — Ты хотела богемной жизни, но есть богема и пена. Одно с другим не смешивается. Ты влезла в пену. В то, с чем мы боремся. Можешь не рассказывать, я знаю все это лучше тебя. В том числе — кто и сколько денег зарабатывает на таких, как ты.

Не было в счастливой, до краев заполненной работой, творчеством и общением жизни Аларьи только одного — любви. Глор игнорировал все ее случайные прикосновения и нежные взгляды, а от ухаживаний гостей девушка отмахивалась или делала вид, что ничего не замечает. Рядом с Давенантом все прочие смотрелись слишком уж бледно, у них не было его бешеного нрава и запредельного обаяния. Он же казался крайне одиноким, даже не убежденным холостяком, а вообще лишенным каких-то мужских желаний человеком. Аларья знала, что у него нет любовницы, что он галантно спускает на тормозах все заигрывания даже самых ярких и привлекательных женщин.

Но никто не запрещал ей надеяться.

20

Нито кайи Бранвен Белл принял свою вахту по расписанию, которое не менялось с первого дня его службы, а потому не слишком задумывался о том, что происходит вокруг. Должность офицера-расчетчика не предполагала сюрпризов. Даже в авральном расписании ему отводилось крайне скромное место, а в придачу к нему перчатки и набор средств для обработки рабочих поверхностей главного «мозга» базы ПКО. Бранвена это устраивало целиком и полностью — по надраиванию полов, стен и промывке элементов вентиляции он скучать пока что не начал.

Аврал — выполнение работ, имеющих значение для всей базы, — объявляли минимум раз в месяц по плану мер к поддержанию боеготовности, пару раз в месяц в честь прибытия какого-нибудь старшего офицера с поверхности, и еще разок в честь дурного настроения оперативного дежурного. Так что чистота поддерживалась на высоте, а не мешала ли постоянная уборка боеготовности — никого не волновало.