Цена Рассвета - Татьяна Апраксина

Аларья спускалась по лестнице медленно, с трудом отрывая руку от перил. Кшися подпихивала ее в спину, понукая идти быстрее, но художница едва переставляла ноги.

— Это ты сделала? — завидев ее, заорал главврач.

— Мне велела пани Галина-аа… — слезы хлынули ручьем, но не было сил даже руки поднять.

— Ты что ревешь? Вот истеричка на мою голову, — опешил главврач. — Хватит реветь! Я тебя похвалить хотел, да уймись же ты, фонтан недоделанный…

— Я нечаянно!

— А я сдуру подумал — нарочно, а она говорит — нечаянно, — развел он руками. — Галина! Да заткни ты этот брандспойт!

Прибежавшая старшая сестра парой пощечин привела Аларью в чувство, усадила в кресло и накапала успокоительных капель. Главврач замер у окна с предынфарктным видом, обмахиваясь платочком. Он боялся лишний раз взглянуть в сторону зареванной уборщицы.

— Вы идите, пан Степнов, идите, — помахала Галина рукой в сторону двери. — Я ее потом к вам приведу. Ты чего ревешь, сущеглупая? Убивают тебя, что ли? Ему же понравилось…

— Я испугалась… он так кричал!

— Вот так вот нашкодят, а потом каждого чоха шугаются, — вздохнула старшая сестра. — Иди умойся, бестолковщина.

Аларья покорно вымыла лицо холодной водой, высморкалась под бдительным взглядом Галины и принялась растирать лицо крахмальным полотенцем.

— Что ты глаза расцарапала? Тьфу, выглядит, будто я ее тут била… — скривилась Галина и тут же осеклась, видя, как результат умывания сходит на нет. — Все. Все, хватит!

В кабинете главврача Аларья была впервые и, сидя в кресле, принялась осторожно разглядывать интерьер. Все те же бледно-голубые стены, казенная мебель, даже на столе ничего лишнего. Терминал и пара стопок распечаток, карты на контроле, термометр. Едва уловимо пахло дешевым мужским одеколоном, куда сильнее — дезсредством.

— Доработаешь у нас до конца месяца, а потом уйдешь, — сообщил, отрываясь от терминала, пан Степнов.

— За что?

— Не «за что», а куда.

— Куда?

— В Центр профилактики наркомании среди несовершеннолетних. Художником. И не вздумай реветь, я уже договорился. Там оклад в два раза выше и работа тебе больше подойдет. Полы мыть у нас любая может…

— Я же по программе реабилитации, я не могу… и у меня диплома нет.

— Ничего, там все в курсе, а что по программе — это они любят. Тема тебе знакома… — ехидно подмигнул он Аларье. — Будешь бороться с хорошо известным бедствием. Послужишь живым примером.

— Спасибо, — неловко кивнула Аларья. — А там общежитие есть?

— Все там есть. Иди, Новак. Успехов. А сегодня тебе выходной.

Аларья вышла из подъезда поликлиники, прошла метров двадцать и плюхнулась на первую же скамейку. Она забыла снять и форму, и наколку, но не замечала этого. Свежий весенний ветер гонял по дорожкам пыль и мелкий мусор. Пронзительная бирюза неба просвечивала сквозь блестящую листву. Жизнь выглядела невероятно, незаслуженно прекрасной.

С первого же дня выхода из колонии мир словно решил повернуться к Аларье самыми лучшими сторонами. Доктор Чех написал ей такую рекомендацию (и заставил подписать ее остальных), что проблем с трудоустройством не возникло. Вакансия уборщицы в районной поликлинике Надежды, а не высылка куда-нибудь за тысячу километров от столицы. Место в общежитии. Грошовая зарплата, но в столовой поликлиники кормили бесплатно. Симпатия и грубоватая снисходительность персонала…

Галина называла ее шалавой и расспрашивала, как Аларья проводит свободное время, не спуталась ли с кем не надо, но было очевидно, что так же она вела бы себя и с родными дочерьми. Санитарки и медсестры не шпыняли и не пакостили, не придирались понапрасну. Соседки по общежитию, незамужние тетки хорошо за тридцать, жалели «непутевую» и то подкармливали ее сладостями, то дарили пусть поношенные, но симпатичные вещи.

Аларья не понимала, за что вдруг на нее свалилась вся эта доброта и приязнь окружающих. До колонии те же тетки плевались ей вслед, беспардонно обсчитывали и не гнушались толкнуть или «нечаянно» наступить на ногу. В колонии ее выдрессировали, научили пересыпать речь бесконечными «спасибо» и «пожалуйста», разговаривать со старшими почтительно и молчать в ответ на любую подначку или колкость. Но связи между этим и отношением посторонних, совершенно чужих ей людей она не понимала.

— Золото, а не девка, — говорила комендант общежития, видя, как Аларья не высовывается из комнаты, постоянно моет и убирает не только свой угол, но и прилегающий к комнате коридор.

Девушка не отшатывалась от ее прикосновений. Полтора года назад она бы с омерзением сбросила с головы не слишком чистую грубую руку с аляповатым маникюром. Сейчас ей не приходило в голову ничего подобного, хотя по-прежнему было не слишком-то приятно.

Где-то внутри копился протест против поглаживаний и грубовато-ласковых словечек, против бесцеремонного сочувствия и непрошеной доброты, но доктор Чех научил Аларью смотреть глазами других людей. Все эти тетки не могут проникнуть в ее чувствительную душу и выражают симпатию, как могут. Что же — плевать им в лица?

Рано или поздно жизнь наладится. Аларья не будет мешать окружающим, перестанет жить за чужой счет. Придет и независимость, и отсутствие обязательств — и никто не сможет придраться, обвинить в тунеядстве и прочих противозаконных деяниях. Пока же предел мечтаний был — отдельная комнате в общежитии…

«Центр профилактики» ее испугал. Небольшое здание — два этажа, всего восемь комнат — было битком забито людьми. Добрая половина из них отчаянно напоминала старых знакомых «свистков». Серые балахоны и короткие волосы женщин, стилизованные под мундиры костюмы и длинные косы мужчин. Сизый от табачного дыма воздух, речь, густо приправленная жаргоном — даже Аларья не всегда понимала, что говорят окружающие.

Однако было и хорошее. Ей выделили отдельный кабинет, и она понимала, что одна из восьми комнат — огромная жертва в адрес сотрудницы, работающей без году неделя. Когда она прикрывала дверь, никто не заходил без стука. Работы была бездна, правда, совсем не той, что ожидала Аларья. Чаще всего ей приходилось верстать буклеты Центра. Пришлось наскоро выучить азы предпечатной подготовки и все прочее, чего требовала работа верстальщика.

Непонятно было, кто здесь работает постоянно, кто — на добровольной основе, а кто является скорее уж целевой аудиторией. Все подозрительно походили друг на друга. Некоторые казались смутно знакомыми, но не лицами, а манерами, и Аларья подозревала, что в их биографиях тоже был пункт «клиника-колония для наркозависимых».