Ковен отверженных - Айви Эшер

зная, что мне отвечать, но, глядя в добрые глаза Скайлар, понимаю, что не хочу, чтобы Нокс и Райкер чувствовали, будто им приходится что-либо скрывать от людей, которые, очевидно, глубоко ими дорожат. Я не хочу и того, чтобы они чувствовали себя ответственными за все, что может случиться, если мы раскроем мои секреты и что-то пойдет не так. Если все это выложу именно я, то, надеюсь, все риски и последствия по большей части лягут на мои плечи.

– Это руны. Они способны на разное: например, создавать оружие или применять разные виды магии. – На мгновение я замолкаю. – В общем… эм-м… мы выяснили, что моя магия работает немного иначе. Она пометила парней как моих, поэтому руны у нас одинаковые и все такое…

Я перевожу взгляд со Скайлар на Риз, наблюдая за ней, пока мое тихое признание срывается с губ и с каждым новым словом, полным трепета и беспокойства, меняет ее жизнь. Я боюсь того, что могу увидеть в ее глазах, когда правда выйдет наружу, но вижу в них лишь неизменные надежду и принятие, которые были там на протяжении всего этого вечера.

– Откуда они у тебя? – спрашивает меня низкий голос, и я, подняв взгляд, обнаруживаю, что голос принадлежит Мерлину. Он не единственный, кто наблюдает за нашим разговором: то же делают и все остальные. Я делаю глубокий вдох, готовясь сбросить на них настоящую бомбу. Должно быть, Риз замечает мою неуверенность, потому что берет мою ладонь в свою и сжимает ее.

– Я – Страж. Это раса магов, отличная от кастеров. Нас осталось не очень много – по крайней мере, так мне сказали. Чтецы полагают, что я могу быть последней из своего рода, но я надеюсь, что они ошибаются.

– Значит, эти руны просто пометили моих сыновей, и теперь ты обязана быть с ними? – спрашивает Риз, взглядом исследуя символы на той руке, которую держит, а затем устремляет взгляд в мои глаза.

– Да. Я не знала, что моя магия сработает таким образом, но даже если бы знала, все равно не изменила бы своего решения быть с вашими сыновьями. Они невероятные, и они очень мне важны. Я выбрала бы их в любом случае, даже если моя магия не опередила бы меня. Я – их, они – мои, и иначе и быть не могло.

Мое признание опасно повисает в воздухе. Все замолкают, и тишину нарушает только треск объятых огнем бревен и сверчки, поющие нам свою ночную песню.

– Скажи мне только одно, Винна, и хорошо подумай, прежде чем ответить… – говорит Трейс, устремляя на меня суровый и пугающий взгляд золотистых глаз. – Ты в команде Эдварда или в команде Джейкоба? [17]

Его вопрос застает меня врасплох, и я теряюсь, не понимая, к чему он ведет.

– Определенно в команде Джейкоба, – объявляю я, поколебавшись лишь мгновение.

– Ты вообще читала книги? Как ты можешь быть за Джейкоба? Эдвард гораздо круче во всех смыслах!

В этот момент бомба, которая, как я боялась, разрушит мои отношения с его семьей, превращается в войну между бледными вампирами и горячими оборотнями.

– Эдвард был придурком. Все свои решения он принял, толком их не обдумав! О, я брошу тебя, потому что считаю, что так будет лучше; это вообще что такое? Джейкоб всегда был с ней рядом; он любил той прекрасной любовью, благодаря которой она стала более уверенной и лучшей версией себя.

– Как ты смеешь так говорить о моем Эдварде! Он любил ее больше собственной жизни; ради нее он был готов принять даже самые трудные решения!

Прищур моих глаз выдает смешок, который я пытаюсь сдержать в ответ на страстное признание Трейса и его очевидную фанатскую любовь к Эдварду Каллену. Потихоньку вокруг нас начинают раздаваться крики «сумо» и в конце концов становятся такими оглушающими, что отец номер пять поднимает руки, желая успокоить разошедшихся членов своей семьи.

– Будет вам сумо! – объявляет он, и остальные радостно кричат и улюлюкают. Я смотрю на Нокса и Райкера, не вполне понимая, что, черт возьми, сейчас произошло, и Нокс отвечает мне ухмылкой, как у довольного кота, дорвавшегося до сливок.

– Ох, Киллерша, наш отец даже не представляет, на какую боль сам себя обрек! Будет феерично!

* * *

Уже через полчаса я смеюсь так, что мне кажется, я сейчас описаюсь прямо в этом огромном костюме сумоиста. Поправляю сползающий на лицо черный шлем с пучком на макушке и наблюдаю за тем, как распластавшийся на спине Трейс дергается из стороны в сторону, пытаясь сообразить, как ему подняться. Он похож на маленького французского бульдога из видео на «Ютубе», который не может сообразить, как ему перевернуться со спины, и поэтому просто уморительно раскачивается.

С той самой минуты, как меня заставили надеть этот костюм, и до момента, когда я впервые сбила с ног папу номер пять и увидела, как он отлетает в сторону, я не переставала истерично смеяться. Ковыляю к Ноксу, сложившемуся пополам от хохота. Жестами показываю, что мне нужно в туалет, хотя в этом костюме скорее похоже, будто я потрясаю большой мужской грудью.

– Нокс, я хочу писать! Помоги мне вылезти из этой штуки, прежде чем я оскверню ее и разобью твоему отцу сердце.

Нокс смеется еще громче, но они с Райкером начинают расстегивать липучки и молнии.

Оба вытирают слезы, льющиеся из глаз, и легко целуют меня в обе щеки, когда я вылезаю из костюма и снимаю тяжелый шлем.

– Я требую реванша! – кричит Трейс, продолжая дергаться, лежа на спине.

– Умей признавать поражение, старик, – сквозь смех и слезы кричит в ответ ему Нокс.

– Кто это сказал? Старик?! Я покажу тебе старика… Требую поединка в сумо! – кричит он с земли.

– Я сам напросился, – со стоном признает Нокс, забирая у меня костюм и начиная напяливать его на себя.

Лучший семейный вечер в моей жизни.

Глава 22

– Еще раз, Винна! – кричит на меня Каллан.

Пусть он и выглядит как молодой Джаред Лето [18], но внешность обманчива. Я имела удовольствие выяснить, что истинное призвание Каллана по жизни – быть инструктором по строевой подготовке. У него потрясающий талант по части оскорблений, криков и достижения результатов путем давления. Всякий раз, когда дело касалось моих тренировок, он был неумолим.

Поначалу это относилось только к нашим с ним тренировкам, но теперь он стал приходить и на другие мои уроки, чтобы орать и там тоже. И если бы это не давало положительных результатов, я бы уже давно вырвала ему гребаные голосовые связки. К собственному неудовольствию и раздражению, я выяснила, что под давлением справляюсь лучше. По всей