Таверна «Ведьмино Зеркало» - Сиана Келли

class="p">— Я думал, что Проклятие Кори означало, что она не могла сама убить члена семьи. Вот почему она вовлекла волков, поймала тебя в ловушку в видениях и подтолкнула Лиама убить тебя. Разве те же правила не применимы к Марте?

Клайв быстро направился через весь город к автостраде, так как в этот поздний час движение было слабым.

— Марта считает, что Эбигейл не знала, кто она такая. Марта ушла из дома молодой. Как и я, её способности к некромантии не проявились в раннем возрасте. Семья считала, что у неё нет магии, и поэтому подвергла её остракизму.

Переключая передачу на пониженную, он взглянул на меня.

— Итак, что бы это ни было за проклятие, Эбигейл активировала его? Она была ослаблена?

— Марта сказала да.

— Нам нужно выяснить, что это за проклятие, и нанести удар до того, как она осознает свою уязвимость.

Я подумала о том же самом.

— Мне нужно выяснить, как победить, прежде чем я столкнусь с ней.

— Нам нужно выяснить, как это сделать, прежде чем мы столкнёмся с ней лицом к лицу.

Он протянул руку и сжал мою руку, а затем свернул на съезд в Колму.

Я направила его к стоянке Исторического общества, благодарная, что он был моим «мы».

ГЛАВА 20

Реквием

Я не бывала раньше в Колме ночью. Это было весьма большое различие. Мертвецы густо лежали на земле, усугубляя туман, ползущий по холмам и окутывающий кладбища. Выйдя из машины, я почувствовала себя сильнее, магия свернулась кольцом и была готова в моей груди.

Клайв взял меня за руку, и мы пошли по пустынной улице к боковым воротам заброшенного магазина памятников. У меня было мгновение, чтобы задаться вопросом, впустят ли ворота вампира, а затем он протиснулся через обереги. Миновав остатки старого бизнеса, мы добрались до внутреннего двора.

Там было темно и пусто. Ни волшебных огоньков наверху, ни отблесков огня в окнах таверны «Ведьмино Зеркало». Она ушла.

— Ты хоть и описала это, но я не представлял себе должным образом. Тут волшебно, не так ли?

Клайв молча бродил по двору, разглядывая массивное, корявое дерево, в котором располагался бар, гигантские корни, извивающиеся вокруг двора, защищали его.

— Очень.

Я не хотела входить, не хотела видеть, что с ней сделали. Пожалуйста, пусть это будет быстро и безболезненно. Пожалуйста.

Клайв снова взял меня за руку, когда я направилась к двери, криво свисающей с петель. Затаив дыхание, я толкнула её и вошла внутрь. Туманный лунный свет струился через окна, освещая обломки. Казалась я снова вошла в «Убиенную Овечку». Столы и стулья сломаны, бар расколот, бутылки разбиты, стекло усеяло прогнувшееся дерево пола.

В воздухе стоял тяжёлый запах алкоголя, но так же и смерти. Следуя своему носу, я перешагнула через осколки дерева и обошла их, направляясь к её уютной маленькой комнате, которую она держала за стойкой бара.

Дверь была открыта, так что мы были поражены в полной мере сразу. Целая жизнь сувениров и воспоминаний разлетелась вдребезги. Большинство фотографий Марты и Галадриэль, которые украшали целую стену, теперь были разбиты на полу. Те немногие, что всё ещё держались на стене, получили похожий удар, стеклянная паутина выползла наружу, скрывая жизнь, которую разделяли женщины.

В центре комнаты, раздетая и покрытая ожогами и порезами, лежала Марта. Эбигейл и её демон пытали семидесятилетнюю женщину. Сдерживая рыдание, которое хотело вырваться на свободу, я подошла к ней. Встав в кровь на колени, я накрыла её, взяла на руки и покачала. Слёзы текли по моему лицу, когда я молча молилась за неё.

Я делала это раньше. Боль расколола мою голову, когда я восстановила украденное воспоминание. Я стояла на коленях в крови своей матери, её истерзанное и изломанное тело было на моих руках. Я пришла домой из школы и нашла её в гостиной нашей крошечной квартирки. Бездомный мужчина лежал, скорчившись в углу, мёртвый. Вероятно, его использовали, чтобы пытать мою мать, так как Эбигейл хотела бы сохранить свои руки чистыми.

Когда я встала с Мартой на руках, Клайв попытался забрать её, но я не могла ему этого позволить. Она была моей, чтобы отнести её. Прошаркав через бар, я вернулась во двор. Я бы похоронила её здесь, где она была счастливее всего с Галадриэль. Положив её на один из длинных столов, я осмотрела местность. Я хотела, чтобы у неё был вид на Дерево таверны «Ведьмино Зеркало» и ту сторону двора, которая вела в Волшебную страну, к Галадриэль.

— Что я могу сделать? — спросил Клайв.

Я забыла, что больше не одна.

— Посмотри, сможешь ли ты найти лопату?

Расчищая листья и камни ото мха там, где я хотела копать, я высвободила магию внутри себя и отправила её глубоко в землю, спрашивая, могу ли я использовать это место, чтобы похоронить Марту. Я была на границе Волшебной страны. Я не хотела делать ничего такого, что могло бы её разозлить.

На меня снизошло чувство умиротворения и спокойствия, и я получила свой ответ.

Клайв вернулся через несколько минут с лопатой в руке.

— Спасибо.

Когда я присмотрелась повнимательнее, то увидела, что она совершенно новая.

— Здесь не было лопат, поэтому я взял одну из питомника в нескольких кварталах отсюда.

— Удобно.

— Да.

Он убрал выбившиеся волосы с моего лица и после нежно поцеловал меня в губы.

— Позволь мне сделать это для тебя.

Я крепко обняла его, а затем отступила назад и взяла лопату из его рук.

— Это моё дело.

Кивнув, он сел на скамейку рядом с Мартой и стал ждать. Это не заняло у меня много времени. Когда я повернулась, чтобы забрать Марту, Клайв был там и держал её. Мы вместе положили её в яму. Он взял лопату и переместил землю обратно, засыпав её. Я подошла к закрытой витрине магазина памятников. У них должно было быть что-то, что я могла бы использовать в качестве надгробия.

Пыль закружилась в воздухе, когда я рывком открыла заднюю дверь. Вероятно, никто не заходил сюда с тех пор, как Марта и Галадриэль купили его, чтобы использовать в качестве фасада для своего бара. Паутина колыхалась, пока я шла по тёмному зданию. Наконец я нашла то, что искала, на полке за кассой.

Это был нежный, почти барвинково-голубой камень, который уже был частично вырезан. Он был, может быть, чуть меньше квадратного метра, где-то пять сантиметров толщиной. Большое древо жизни доминировало на каменной табличке, оставляя меньшую область открытой для персонализации.

Взяв камень, я вернулась