Ленд-лизовские. Lend-leasing - Василий Аксенов

Москва, еще вчера центр ленд-лиза, уже сегодня поднимает вопросы о прекращении огня. Крупнейшие персоналии бизнеса продолжают еще говорить о распределении разгрузок, однако они, с американской стороны, говорят о том, что мы продолжаем двигаться вперед и формируем построенные в каре полки, готовые к продвижению на Тегеран.

Президент Салюкс ведет переговоры по различным параметрам и интервалам. Наше движение все еще движется вперед, бормочут они. Большевистское правительство все еще держится за снабжение. Сталинз предлагает сократить вооруженное сопровождение путем предохранения военных флотилий. Сталинз любит поглощать что-то боковое, любит поглощать редис; Сталинз не верит держать оборону на пути возрождения сельдерея и прочих овощей по каналам Москва – Волга; следует продолжать развитие плодовитого тархуна, пастернака, того, что не склонит головы перед комсомольским чертыханием чертополоха. Хотели было к чертям сплавить все соусы каспийско-волжско-военной флотилии.

И вдруг вздыбился величественный флот. А величественный дредноут «Цезарь» хранит ниже ватерлинии все свои чертежи. Пусть Петровка полыхает в огне, но своего мы не отдадим! Сталинзу удалось сохраниться в пучине. Ему удалось сохранить в пучинских кочаватах великолепно-тревожные корабли КВФ. Пусть влекут с самых малых морей превосходные икры своих пузырей. Теперь, стало быть, нам стало благороднее и мореплаваннее! До некоторых пор сохраняется флотилия! Пусть идут вокруг Европы огромные циклопы.

Президент Салюкс и созревший в пределах полей наркомхоз Сталинз много раз созревали в пучине отсутствия. Сталинза далеко не всегда долюбливали поставки по ленд-лизу. Салюкс полагался на неоагрессивный и псевдореволюционный блок военного ведомства КВФ. Второй утверждал, что мы обеспечим в десяти милях от Каспия грозный навал «безбураза».

Салюкс, подыгрывая КВФ и его вице-адмиралу Миронову, изо всех сил сопротивлялся, стремился вдохновенно обеспечить руководство и удары боевых групп. Сталинз, отрицательно влияя на групповые раздольные распасовки, на обсужданцах предлагал ликвидировать основные группы воен-группо-водов и для начала предлагал приступить к очередным групповодческим расстрелам и растяжению жил.

Вот сейчас пришла пора на выдачу различных этнических групп. Групповодческие объемные партсобрания приносили фактические собрания коммунистам, лишившимся конных отар. Гнать на мотоциклах и в «студебеккерах» раннего призыва. Бить палками старух и детство. Гнали огромную толпу, растянувшуюся вперед до переполненных полустанков. Гнали прямых племяшей-балкарцев, чечено-ингушетских борцов за природу прямых выродков, аварцев, лезгинцев, дуй им в дулю, – никому не сохранять овеческого легиона!

А те, кто готовы к прямой пальбе, уходят в глубочайшие пещеры и там возникают готовые к осатаневшей пальбе, и здесь происходят тренировки джигитов, готовых к дальнейшей помыкаловке сотенных и тысячных бойцов.

Интересно, как происходили изменения магометанского сознания, все сгущающегося к Югу. Сапожный сапог готовой к сопротивлению страны был рассредоточен на клановые группы албанцев, боснийцев, гигантских групп египтянских, турецких подвижников, арабских кочевников в одеяниях туарегов. В этой среде во множестве скрывались специалисты по цеппелинам и взрывчатке, которые быстро трансформировались из фацесты, носителей знаков великой империи, в борцов за конденсацию Юга. Вот так возникала борьба.

Не прошло и больше двух лет после подписания массовых деклараций Севера, как прежний ленд-лиз стал превращаться в движение со смещением на Юг. Великая Каспийско-Волжская военная флотилия, ведомая адмиралом Мироновым, стала нести огромную силу прежнего флота. Великий наркомпрос генералиссимус Сталинз был против флотилии. Ему оставалось пройти еще несколько пядей на Юг, и флотилия должна была разделиться на различные группы воинственных деяний. За утренним завтраком с лобио, чурчхела и сациви Сталинз обсуждал вопрос о близкой ликвидации воинского руководства самостятельных флотилий. В этом же направлении шли шаги по ликвидации группировок прежних северных конвоев. «Сталинз, куда ты гонишь свой народ?!» – кричал ему из Вашингтона – а то и из «Святой Коровы» – Президент Дуайт Сотелекс.

После тяжелого боя в секторе Остров-99 и тем и другим оставалось только лишь подобрать своих раненых в разгаре лета. Один человек очнулся, но не мог пошевелиться. Он не мог даже языком пошевелить. Лежал, распростерт, заброшенный в кустарник. Удар пришелся целиком по боевому борту. И все, кто был на борту, разбросаны были вокруг в кустах.

Носом он ушел в дюны, кормовая часть торчала наружу, с медленно вращающимся винтом. Временами его трепала дрожь. Два джипа-«Виллиса» в касках с надписью «МР» медленно съехали вниз в обход утеса. У них были короткие карабины на коленях. Временами они прицеливались в разбухшие трупы и выбивали у них уцелевшие золотые фантомы.

«Вы посмотрите, Лью и Хью, вот что стало со знаменитым катером «Коммон Деноминэйтор»! – хохотнул тут командир экспедиции, майор разведки Усурч. – Жаль, что отсюда разбросаны были по белу свету несколько классных чувих!»

Тот, с кем мы вместе очнулись, свалившийся в кустарнике, не мог пошевельнуться. Он не мог вообще-то даже и дернуть ногой. Под ребром была ямка с кровавой дыркой, откуда тщилась выпить кроваво-красной жижи какая-то змеюха-медунья. Он не мог и руки-то поднять, чтобы наложить на ямку с дыркой какой-нибудь хлыст.

Таков был мальчик, который жаждал быть жив, – перевертутень Акси-Вакси, который жаждал еще дышать.

Мне так хотелось еще дышать, подумал он, ничего не желая. Мне так хотелось еще косить языком, ничего еще не желая и не вздымая сути, кто я?

Кто был в молодцовщине этой змеиной, кто попытается здесь встать? Ему казалось, что он встает и тут же проваливается на дно, уже оседает, но вот вздымается, как вздыхает без кислорода, это какой-то свой, без ушей, тот, кто не видит ни шиша, тот, кто гонит без всего, но неживучими глазами он крутит, и кто вытрещивается эбуллион, тот, кто ныряет, полный таинственных дум, вот и все.

О, кто ты был, когда забыл про все? Когда не помнил про беды кустарник? Забыл про хрюку-поросену? Не помнил про блажной кошмарник?

Мне помнится, что я уже начал было что-то слышать, то, что наговорили военные полицейские друг другу… Однако я ничего не мог высказать в их адрес, и те, кто проходили мимо меня, не замечали никакого и ничего, и весь тот труп уже видел без дела и без замечания.

Я закатил глаза и увидел вдруг за спинами военного патруля приближающийся летающий аппарат. Раздувшийся с тремя пропеллерами эл-пэ подлетал все ближе и ближе, а открытая гондола стрекотала все громче и громче, и все шестеро бойцов, оставляя за собой убийственный след, уже поднимали свое оружие для того, чтобы ударить по военной полиции.

Все восемь человек, кто еще был в «Виллисах», хотели было уже прицелиться в военно-патрульную тихоходную полицию, однако все шестеро зашвыряли джипы кругленькими бомбешками, вызвали убийственные взрывы, и только в последний день последний янки успел в последний момент шарахнуть последней очередью по летающим бульдожникам-муссолини, и все уже повалились на берегу, труп на трупы.

…Мне было трудно встать, и я не пытался встать. Пропадая опять в кустарнике и проваливаясь, я пытался встать, но в этот момент несколько ребят из нашей команды, вышвырнутые из «Коммон Деноминэйтора», обваливаясь с каких-то сыпучих дюн, стеная, и свирища, и охая, как будто мы знали заранее, что им вперед надо было знать что-нибудь наверняка из Редьярда Киплинга, а потому ноя и хряпая: «День, ночь, день, ночь, мы идем по Каспию…»

Я видел стенающего Ретгарда, который тащил на спине норманна малышку, которая сунула ему ножку в уютное подмышечное изделие и вспоминала еще замечательное великолепие прыжков с поворотами сильных взлетов – она одна моя краса! Ретгард кричал через кровавое течение смуты, пока еще можно было переступать, воплощая величие Сталинза: «Вовк, ты видишь вокруг других бойцов? Куда они все разбрелись? Где Сагдеев? Где Акси-Вакси?»

И тут я увидел пару бойцов, волокущих понурые бедра: Садовский и Холмский тащились неведомо куда, опираясь на стройных сестер, Ольгу и Оксану, волокущихся прямо и горделиво, в грязи и в слизи. Что будет с нами, мы не дадимся магометанам! Они тащились мимо нашего сторожевика и старались не смотреть на наших двух братьев Сверчковых, которые ползли наверх, ошеломляясь от страха, хватаясь за все возможное и умирая навзрыд.

«А где же наш храбрый Акси-Вакси? – взвыл, упираясь, упорный Вовк Оссовский. – Акси! Вакси! Где ты ползешь? Где ты ползешь навзрыд?»

Я попытал поднять голос, но бросил все попытки в нарастающей тиши. И ткнулся совсем в мохнатую щель камней, в мохноватую тварь, как будто старающуюся вылизать тебя из-за чего-то своим ужасным томом. И рухнул совсем без всякого ответа. Мои и все наши утаскивались, воздыхаясь и больше не отвечая ни на что. Кто-то падал в глубокие пади и с ужасом воздыхал с ответным изюмом. Все темнели в дали и распалялись. В темноте закованного неба мелькали еще повисшие лампионы, а между ними промежуточно перебегали висящие огоньки.