Ленд-лизовские. Lend-leasing - Василий Аксенов

Между прочим, а как назывался весь этот биг-бенд, кто-то помнит? Все переглянулись, и большинство высказалось, что этот бенд так и назывался «Гленн Миллер Бенд». Черт побери, мне пришлось самому высказаться по этому поводу. Этот бенд назывался в начале фильма – «Веселые крестоносцы»!

Тут стали спорить, как проходят через весь фильм две основные человеческие массы: влюбленные и джазисты. Ну, влюбленных ведет вперед, разумеется, неповторимая Карен из Норвегии. Скольжение ее тела неповторимо. Она ни разу не пылает ненавистью в адрес наци. Даже о гибели ее отца она говорит между прочим. А вслед за ней идет спортивный американец с баритональным голосом блюза Тэд Пэйн. А вслед за Тэдом следует надменная и влюбленная звезда джаза Вивиан в парижских модах и с американской мимикой.

В общем, это не так уж важно, потому что главное течение человеческой массы бурно заключается в свинге всего коллектива, когда они и их слушатели накачивают свою энергию в раскачках «Чаттануга-чу-чу». Сначала мы слышим этот ритм в джиттербаге отельной толпы, когда она ждет и раскачивается, чтобы ринуться вперед, и вот вся толпа бросилась!

Дальше весь этот чечеточник замирает, чтобы набрать силы к репетиции. Начинается враскачку джазовый вокал одного из саксофонистов. Теперь давайте вспомним, как выглядят все эти ребята, какие на них свитера, – с полярными оленями! – какие куртки, пиджачки и джемперы. Саксофонист в бейсбольной кепке с загнутым назад козырьком обходит играющих музыкантов и спрашивает:

Простите, ребята,Это что, Чаттануга-чу-чуПриближается?

Все отвечают:

Yes, yes, it is!And keep your luggage, please!Quarter to six!

Приближается бурное трио – два брата и сестра Николас. Она выскакивает с зонтиком, а двое парней с тростиками и в гамашах с тэп-дэнсинг штиблетами. Полеты братьев Николас и сестрицы – о, восторги!

После завершения джазовых репетиций на самом деле и завершается весь наш фильм. Дальнейшие одиночные катания мисс Сони Хени никого особенно не увлекают.

Пока мы стояли с толпой заокеанских моряков, произошла смена аудитории. В кинозал прошествовала еще одна толпа, а мы прошли дальше по дебаркадеру в концертный зальчик, где несколько человек играли на гитарах и аккордеоне те же самые американские ритмы. Жара стояла несусветная, и нам всем казалось вздором в такой июльский жароносный день говорить о декабре, который «кажется маем». Все же, тем не менее, мы продолжали спорить о незначительных деталях. Сколько раз Тэд меняет пересадки до вершины горы? Оказывается, три раза! А сколько раз он трахнулся с кресел в ту ночь, когда они остались вдвоем? Тоже, оказывается, три раза! Оказывается, Голливуд обожает счет на три.

Вскоре вокруг нас собралась толпа как американцев, так и советских. Впрочем, там были еще и британцы, а также и французы. Вскоре кто-то из моряков вынес объявление, где по-русски и по-английски объявлялось, что группа девичьего танца собирается сегодня исполнить феерию танцев под названием «Там за волнами, бурей полными».

«Ха-ха, – сказал Вовк Оссовский. – Держу пари, что никто из вас не помнит, кто в этой «Серенаде» вытащил у себя из-за пазухи белоснежного зайца!»

Мы вытаращились друг на друга. Почти все вспомнили, что кто-то из музыкантов вытащил зайца, но кто?

В этот момент кто-то хохотнул детским женским смехом за нашими спинами: «Ха-ха! Вот балбесы! Никто из них уже не помнит, что белого зайку вытащил Грифти из своей меховой шубы!»

Меня так ошарашил этот знакомый девичий голос, что я не решался обернуться. Девчонка сзади положила мне локоть на плечо и повторила свое предположение, но уже на английском. Я обернулся. Передо мной стояла мисс Вольсман, тудыть-твою-растудыть, курдель-блям-блям, булео-бураго-грум-грум, в танцевальном трико. Она опиралась слегка на меня при помощи одной из своих рук, а другой из своих рук она похлопывала по задку своего янки-кавалера, как будто сошедшего с экрана этой надвигающейся ночи.

«Ты что здесь делаешь, Акси-Вакси?» – спросила она. «Да как тебе сказать, – с ленцой ответил я. – Мы тут напоролись было на отряд кашмирских йогов и никак не могли от них отстать, пока не повязали их в плен. Ну а ты-то чем тут занята, Вольси-Гольси, кроме безмятежного ленд-лизинга?» Она подняла свой надменный носик и опустила свои прикрытые веками глаза: «Ха-ха, Акси-Вакси. – Она прищелкнула ртом. – Неужели ты не слышал про нашу девчачью группу «Там за волнами, бурей полными»? Ведь мы же обеспечиваем интертэйнмент по всем по нашим глубоко проникающим базам лизинга!»

Ёлки, каким упорным контральто была поставлена эта тема! Здоровенные янки затуманивали от меня других пацанок. Однако все же при исполнении молодежных самодвижений можно было разглядеть и Эсфирь, и Алсу, и Сойхо, и прочих знакомых. А наш экипаж основательно подвигнул янки-свист от наших знакоменьких шансонеток из третьей школы. Между тем лидирующая особа Вольсман все продолжала тараторить о своих подвигах. Те, кто думает, что только они захватывают в плен беспарашютные десанты кашмирских йогов, немного ошибаются. Девчачьи вспомогательные группы недавно объединились, чтобы захватить окруженную группу из Заревшанской долины, известную как «Зарев-яань Куртага Бенклеми». К счастью, нам удалось превратить нескольких заревшанских девиц в плененных участниц нашего ансамбля. Вот сейчас ты увидишь, как ловко они выступают в наших составах.

Кто-то проорал с эстрады в мегафон: «Всех участниц концерта просим взлететь на эстраду!»

Мисс Вольсман, протиснувшись между здоровенным янки и слегка оголодавшим в военные годы простоватым рюсски, предложила Хэнку познакомиться с Акси.

Я на него уставился. Тот дал своей приятельнице хороший старт пинкарем под круглую попку. Черт побери, почему меня не коснулись такие простецкие манеры? После этого Хэнк-Шменк хлопнул меня меж лопаток и что-то пробурчал. У многих янки в этом становище на поясах свисали пистолеты в кобурах.

«Тя-как-звать?» – спросил он на пенсильванском.

«Смотри!» – сказал я ему и кивнул на сцену.

В этот момент ансамбль из пятнадцати юниц рассыпался на пятнадцать отдельных танцев. Каждая юница выкаблучивала по-своему. Одна махнула через плечо. Другая раскрутила третью и выставила ее на обозрение со своего колена. Четвертая крутила маховик, а пятая наслаждалась кульбитами. Шестая вращалась в очаровательном танце. И тэ дэ и тэ пэ… до тех пор, пока мисс Вольсман не пронеслась из глубины к авансцене, крутя увеличенную гвардейскую ленту и одновременно подбрасывая к потолку гирлянду пластмассовых бутылок. Каскад завершился прыжком на раздутые плечи заревшанской княжны, на коих Стеллка утвердилась, словно агрессивная пантерка.

«Хей, бэби! Ю ар свиит!» – испустил вопль некий Хэнк. Акси-Вакси, поймав вопль пенсильванского рудобойца, ткнул ему концами пальцев между лопаток и, дальше добивая молодцеватого, вдарил ему корнем ладони. Заревшанские княжны в составе шести военнопленных, томными кругами очерчивая сценку, гармонически завершали апофеоз волн.

«Чё те?» – спросил шахтерский американец. Цап – и он схватил меня за запястья десятком пальцев. «Что же, бля, откуда взялись у тебя, охлобыстень, черные радуги?» – спросил я. «Хадми, дабми, – пробормотал он, – вдалечь, неспростати, иверни, выверни, хитрый игрень! Пущай всем играет, кто нам знаком!»

На вывернутом всяческом обуялке, посредством вреди кирпичей, на обнищаловке, посреди сред-за-крабами, помси-драки, за большие утюхи, куда нам деваться, стерлядки наваристой, тащили раскидухой… Парни растаскали в противнях, все те самые, что готовили к столу. Стояли к раскидистому столу, они кричали – давай, к столу, все жареное!.. Тот, кому не хватало, приволокли три ящика, всем на здоровье, давайте пить, и будем, хоть бы хны…

Мы все валялись, всем на загляденье. Дули пиво. Она лежала у меня на плече, и старались всем до конца всем временам, всем останется до временам. Припердилось три члена американской военной полиции. Им поставили три противня жареной рыбы. Они охотно взялись за три тройных рыбы. Потом уперлись три стерляжьих и вечно по делам. От трех несло, а он все нес и нес, и Стеллка отмахивалась от черт знает от кого, пускай летят. Они стали пить постоянное пиво. И мы лежали, обнявшись дурь с дружкой, и понимали черт знает что, мы гладили друг дружку, и тут кто плашмя свалился на нас и чуть не рассыпал на нас великие скрижали волжских едва ли не взятых с ноги, положил по пятам, и мы чуть шли по пятам чуть ли не мало, таскаем вперед, а я Хэнку дал по дупе, и он уже задрых, и я на нем задрых, и она на двоих задрыхла…

Часов в пять я проснулся и увидел, что «Святую Корову» осторожно, еле слышно вытаскивают на сердцевину залива. Поднималась заря. Три заполненных до основания вспомогательных гидроплана решили стартовать. Один за другим они поднялись и стали кружить и так кружили до тех пор, пока вспомогательные круги не перестали кружить, и только после кругалей учинили учиненные ветром и зарей величие кругов, и сразу после учиненных тьматураканных все откидных назад и во главе с Президентом все откинулись наизнанку.