Роман с пивом - Микко Римминен

— Типа, не течет ли крыша или как, — усмехнулся Хеннинен и наклонил голову. Висевший посреди улицы фонарь оказался точно за его спиной и сквозь пелену дождя был похож на светящийся нимб, и кто знает, может быть, именно из-за этого света вдруг стало казаться, что половина его лица совсем не двигается, словно онемела или парализована, и тут же вдруг вспомнилось, как однажды Хеннинен рассказывал, что с одним его родственником произошла именно такая история, и кто знает, может, это наследственное, прямо как соски в роду у Жиры.

— Я вообще-то, собственно, хотел тут поинтересоваться твоим самочувствием, типа, все ли с тобой в порядке или как, но только не мог придумать, как же это так спросить, чтобы ты не подумал, что я, в общем, я подумал, что это может как-то излишне сентиментально, что ли.

— Спрашивай, не бойся, — сказал Хеннинен, выпрямил голову и снова стал выглядеть абсолютно нормально в этом своем нимбе. Мимо проехал грузовичок с опущенными бортами, которые громыхали и подпрыгивали на ходу.

— Ну, так ты в порядке или как?

— Я никак.

В этот момент появился Жира. Он выпихнулся из дверей бара, как-то невероятно сложно изогнувшись, и стал протискиваться к столику по узкому пространству между большим окном и другими столами. В левой руке он нес большую пивную кружку, две других прижимал правой рукой к груди, в зубах же держал ту самую пачку сигарет, отчего казалось, что все лицо его обезображено страшным, вымученным оскалом.

— Ну, ясно, типа, — сказал Маршал. — Что же такого с тобой случилось, ну, на хрен, и ситуация, прямо какая-то семейная драма.

Жира промычал что-то неопределенное, сел рядом с Маршалом, выплюнул на стол зажатую в зубах пачку сигарет и стал развозить кружки по хозяевам.

— Что за ситуация?

— Да так, — ответил Хеннинен.

— Страшные демоны все еще одолевают нашего Хеннинена, я об этом.

— Да нет, я нормально, просто мне почему-то очень хреново.

— А-а-а, — сказал Жира.

— Так что пиво сейчас как нельзя кстати.

— Звучит обнадеживающе, — улыбнулся Маршал.

Гроза по-прежнему продолжалась, и было в этом что-то знаковое, казалось, весь этот шум и грохот не смолкают ни на минуту, хотя движение там, в небесах, наблюдалось приличное, и тучи проносились над головой с невероятной скоростью, но, видно, общий фронт был все же довольно обширным или еще что-то там. Нескончаемые массы воды ниспадали на землю и бурным потоком струились по широкому проспекту. Большие, тяжелые капли взрывали гладкую поверхность, и она становилась острой и колючей. Со стороны города по трамвайным путям со скрипом и грохотом приближался маленький вагон, вначале даже показалось, что это простой рельсошлифовщик, но когда он подъехал ближе, то оказалось, что он имеет куда более сложную организацию, из него торчали в разные стороны всякие трубки, провода и гидравлические подъемники, в целом он походил на некую водостойкую адскую машину, хотя, конечно, был всего лишь ремонтным вагоном. Вероятно, гроза каким-то образом нарушила трамвайное движение в городе. Как только вагон прогромыхал мимо и смешался вдали с дождем, на другом конце улицы среди припаркованных автомобилей показался тот самый узкоголовый, что днем ошивался около ларька, — теперь он, казалось, несколько расширил круг своих пристрастий, вынырнул из-за автомобилей прямо на трамвайные пути и стал разгуливать по ним взад-вперед, потом неожиданно остановился, задрал голову кверху и воздел руки к небу, что, надо признаться, произвело должное впечатление.

— Будем надеяться, что он просто хочет потанцевать с дождем, — сказал Жира, с опаской глядя на дорогу и интуитивно втягивая голову в плечи.

Хеннинен, похоже, тоже собирался бросить какой-нибудь грязный комментарий по этому поводу, но не успел, из таверны вдруг вышли два рослых бугая в кожаных куртках, по всей видимости русские. Аккуратно пробираясь боком, они прошли до соседнего столика и сели. Один из них повернулся и заметил, какая чудная сегодня погода, на что Жира тут же отреагировал, что и впрямь чудесная, Хеннинен же сделал странное движение рукой внизу живота, содержавшее, должно быть, некий намек на онанизм. Соседи, к счастью, ничего не заметили. Они сидели за своим столиком, задумчиво потягивали пиво и наблюдали за всполохами в небе.

— Ну, — сказал потом Маршал, точнее, сказал и сказал, потому что среди всего этого шума, как-то вдруг само собой получалось все время кричать.

— Я знаю, — ответил Жира голосом Жиры, а не так, как Хеннинен там, на Ваасанкату перед тем, как началась вся эта неразбериха, когда он явно знал что-то нехорошее.

— Я тоже кое-что знаю, — сказал Хеннинен.

— Да нет же, я правда знаю, — сказал Жира и стал вдруг, не вставая из-за стола, выворачивать карманы, для чего ему пришлось вытянуть под столом ногу, однако вскоре, после непродолжительной, но упорной борьбы он наконец поставил на стол свой зажатый кулак и осторожно выбросил из него игральные кости.

— Бог ты мой, — удивился Маршал. — Вот уж не ожидал!

— Я подумал, может, это немного взбодрит малыша Хеннинена, — сказал Жира, растягивая слова во все стороны, словно закоренелый садист, направленный на практику в детский сад. Это, конечно, немного не вязалось с тем, что на самом деле никто не сомневался в искренности его желания сыграть в кости, и все же во всем этом крылось какое-то глубокое противоречие, которое, впрочем, лишь повышало статус доверия к нему, как к человеку.

Хеннинен сказал, что не уверен, готов ли он к такому шагу, имея в виду игру. Жира, в свою очередь, напомнил, что вот уже целый день ушел на подготовку, и вечер, и даже часть ночи, а тут еще и Маршал, энергично кивая, подтвердил слова Жиры и заявил, что с огромным удовольствием сыграет в кости, так что Хеннинену оставалось только смириться и живо достать из кармана ручку и пожеванный клочок бумаги, который некогда, очевидно, был чьим-то чеком. Затем он стал старательно разглаживать этот мокрый клочок и чертить на нем кривые столбики, похожие на падающие от землетрясения башенки, — если не знать заранее, то угадать, что это табличка для игры в ятцы, было практически невозможно, но, правда, все присутствующие это знали.

— Итак, кто начинает? — спросил Жира, как только Хеннинен закончил свои графические изыскания, придав им некую осмысленную форму. Жира указал на себя и произнес «один, два», потом на сидящего рядом Маршала и сказал «три, четыре» и, наконец, на Хеннинена на другом конце стола и сказал «пять, шесть». Затем выбросил на стол один кубик. Выпала двойка.

— Похоже, что начинать будем мы, — сказал Жира, и было понятно, что он чрезвычайно этому рад.

Хеннинен стал вписывать имена игроков в соответствующие колонки, что оказалось не так-то просто сделать. Начал он с Жиры, попытавшись втиснуть его имя в свободное пространство над первой колонкой, но что-то не сложилось, имя не влезало в рамки, и, не удовлетворившись полученным результатом, он в сердцах все перечеркнул. Потом виновато поднял глаза от бумажки, вздохнул и сказал, что ничего не выйдет, потому что ничего не выходит.

— Давай сюда свои причиндалы, — сказал Жира.

— Быстрей-быстрей, — поторопил Маршал.

— Что быстрей?

— Нет, ничего, это я так, от возбуждения.

Жира вписал имена в клеточки, зажал в кулаке игральные кости и стал изо всех сил их трясти. Было в этом что-то показушное и непрофессиональное, но, видно, он получал от такой манерности некое душевное удовлетворение. Наконец он выбросил кости на стол и взглядом коршуна стал следить за их движением, однако очень быстро изменился в лице, и стало понятным, что на чувственном уровне он уже мечется между отчаянием и сквернословием, что в эмоциональном смысле было вполне объяснимой реакцией, принимая во внимание тот факт, что один из кубиков упал на землю, проскользнув в щель между досками столешницы, другой застрял в той же самой щели, встав на ребро, а три остальных, оставшихся на столе, показывали абсолютно разные значения.

— Едрит тебя за ногу, — выругался Жира.

Хеннинен тут же заметил, что на самом деле так сказать нельзя, и стал медленно склоняться под стол. Вид у него был подавленный, а от мокрой рубашки поднимался пар. Как ни странно, но он даже ухитрился наклониться до самого пола, где на удивление быстро отыскал упавший кубик, после чего, не теряя равновесия, смог вернуться в исходное положение и протянул кубик Жире.

— Я переброшу эти два еще раз, — сказал Жира.

— Не спеши, — остановил его Хеннинен, — я тут кое-что интересное обнаружил.

— Вот черт, что там еще?

— Показывай, — загорелся Маршал.

Хеннинен показал. Это был кусок коробки или упаковки от какого-то не то лекарства, не то средства по уходу, Хеннинен попытался найти, как оно называлось, но букв было слишком много даже для трезвой памяти. Он долго разглядывал коробку, наклонив голову набок, а потом сунул ее Маршалу и загадочно захихикал — загадочность состояла в том, что хихикал он совершенно по-детски, но низким и хриплым взрослым голосом.