Путешествие среди выживших христиан в арабском мире - Вивель Клаус

Просидев около четверти часа в полной тишине, скорбно кивая вновь прибывающим гостям и пожимая им руки, мы наконец получаем возможность потихоньку удалиться.

В голове у меня застряла одна фраза. За несколько дней до поминок я встретил Раймонда в моей гостинице, расположенной на главной улице Хамра, современного мусульманского квартала Бейрута неподалеку от Американского университета. Здесь он с жаром приводил мне высказывание Папы Иоанна Павла II 1997 г. «Ливан – это не просто страна, это предание», и я уже всерьез стал думать, что он сам в это уверовал.

– Мне гораздо ближе ливанские мусульмане, чем христиане других арабских стран, – сказал он. – Это связано со свободой, в которой мы выросли; мы стремимся, чтобы она таковой и оставалась. Если нашу свободу начнут ограничивать, нам предпочтительнее эмигрировать. Мы высоко ценим возможность исповедовать нашу религию, не подвергаясь дискриминации.

Однако правда заключается в том, что, по общему признанию, здесь царит разнузданная, неудержимая демократия. Повсюду процветает откровенный меркантилизм, а по разгулу ночной жизни столица по праву снискала себе мировую славу. Пресса в Ливане остается свободной, несмотря на то что немалому количеству писателей и журналистов пришлось заплатить жизнью за резкие высказывания по поводу сирийского присутствия в стране. Большой северный сосед всегда отличался острой чувствительностью по отношению к тем, кто ратует за автономию Ливана.

Однако Ливан – как «предание»? Гражданская война привела к тому что члены парламента разделились на христиан и мусульман, в результате чего каждая фракция получила по 50 % голосов, однако по сей день в законах страны содержится немало несправедливости. В разделенном на секторы парламенте по-прежнему считается, что христиане имеют больше власти, чем это оправдано их реальным количеством. На мой взгляд, секторное разделение закона по религиозному признаку изменить уже невозможно, хотя для каждого очевидно, что оно, по сути, безумно. Один из ливанских верховных судей, который предпочел, чтобы я не указывал его имени, охарактеризовал мне Ливан как «государство апартеида при отсутствии главенствующей расы».

В стране отсутствует гражданский кодекс, обращенный ко всем гражданам, вместо него – 18 гражданских законов для 18 разрешенных религиозных группировок, каждая из которых администрирует собственные порядки. Полный мультикультурный и мультиюридический кошмар. Браки между представителями разных религий не заключаются, а когда это все же необходимо, их регистрация производится за границей, как правило, на Кипре. Христианин не может получить наследство от мусульманина, и наоборот.

По словам судьи, внедрению буржуазных гражданских законов препятствуют именно мусульманские группировки, поскольку это противоречило бы законам шариата. Он называет это «болезнью», которой заражен весь Ближний Восток. «Основополагающими в государстве должны быть принципы равенства, законы для всех должны быть одинаковы. Если налицо сегрегация, такое государство дефектно», – заявляет он.

В чем тут основная мысль?

Во время бесед с Раймондом и другими ливанскими христианами от меня не может укрыться их балансирование на тонкой грани между гордостью и высокомерием. Но тем не менее их позиция мне хорошо понятна. Выражу ее как можно более умеренно: Ливан – это далеко не самая угнетаемая страна арабского мира.

Возможно, суть в том, что любая альтернатива будет еще хуже. Ливанским христианам не приходится далеко ходить, чтобы увидеть, какое положение они могли бы иметь. В стране, где каждая религиозная группа живет по своим правилам, вполне бы мог воцариться закон джунглей, определяющий в конечном счете, какая группа будет занимать главенствующее положение в обществе. Такое тревожащее положение – не редкость в этих краях.

В один из субботних дней мы с Раймондом и его подругой отправляемся на север, чтобы посетить там один городок, который может служить живым свидетельством для каждого, у кого есть глаза, что может ожидать христиан этой страны, окажись они в меньшинстве в своих городах и селениях. Сегодня на Раймонде клетчатый костюм, черное пальто, шарф и солнцезащитные очки; сидя в своей начищенной до блеска черной машине, он слушает по радио классическую музыку, выдувая в окно сигаретный дым.

Мы едем по направлению к Триполи, второму по величине городу Ливана, который суннитские мусульмане считают своим северным бастионом. Нам нужен небольшой городок Эль Мина (в переводе Гавань). Эль Мина – продолжение Триполи и расположен в одном из ущелий вдоль побережья, соединяется с большим городом с помощью моста. Со стороны запада, юга и севера он окружен огромным лазурным Средиземным морем. При въезде в этот портовый город нашему взору открывается стена, на которой кто-то по-английски написал: «самоубийственная мизантропия». Можно сказать, что эти слова как нельзя лучше подходят для выражения настроений христиан в этой маленькой рыбацкой деревушке, которой фактически является город Эль Мина. Воздух свеж, небо почти безоблачно.

Эль Мине около 5000 лет. Христиане начали селиться здесь спустя несколько десятилетий после распятия Иисуса, а его ученики использовали порт для отплытия в Турцию и Грецию, чтобы распространять там благую весть. Город славился золотым берегом, курортами с открытой, дружелюбной атмосферой, где объединенные морской торговлей христиане и мусульмане жили сообща, сохраняя в какой-то степени мир и толерантность. Христиане могли искать здесь себе убежище, чем, в частности, в какой-то момент воспользовались армяне и греческие православные.

Я недаром написал «в какой-то степени». В период Первой мировой войны, когда эта территория оставалась еще частью Османской империи, турки развязали резню против армян. Собрав армян в одном месте, якобы чтобы раздать им пищу, турецкие солдаты убили их всех до одного и бросили тела в яму. Предполагается, что в те годы так называемыми младотурками, секулярными националистами, захватившими османскую империю после ее падения, было убито от одного до полутора миллионов армян и ассирийских христиан.

Один из встреченных мной жителей Эль Мины рассказал мне, как он, будучи еще молодым человеком, видел, как здесь вскрывали старую братскую могилу, чтобы на ее месте построить дом на побережье. По его словам, здесь покоились останки сотен убиенных. Он сохранил у себя несколько фрагментов их мощей. Этот человек показывает нам дом на братской могиле. Он являет собой печальное зрелище: облупившаяся штукатурка, перекосившиеся ставни, перед ним валяется облупившаяся лодка с пробоиной.

Ливан – страна, где христиане, друзы, шииты и сунниты живут бок о бок в одних и тех же кварталах и городах. Так что фактически нет возможности выделить христианские, иудейские, мусульманские районы. В южных районах Ливана доминируют шииты, не в последнюю очередь благодаря военизированному исламистскому движению Хезболлы, а сунниты захватили северные территории, такие города, как Триполи.

Бегство из Триполи началось еще до гражданской войны. Насколько мне удалось выяснить, городские христиане по большей части были бизнесменами, им было легче обосноваться в Соединенных Штатах, Канаде и Южной Америке. Однако наибольшего пика процесс исхода христиан достиг в период гражданской войны, став результатом радикализации мусульман, начала 1980-х.

Военизированная группировка суннитов под названием Таухид, которая с 1982 г. в течение 3 лет сеяла террор и насилие, в конце концов провозгласила в городе исламский эмират. На дорожном кольце в центре Триполи члены группировки поставили зеленую стелу, на которой золотом было начертано «Аллах», из чего следовало, что Триполи – город мусульман. И теперь, 30 лет спустя, эта стела все еще там стоит – по-видимому, никто так и не нашел повода убрать этот шовинистический знак. А может быть, ее не тронули, потому что выражаемая ею мысль успела проникнуть в массы. На фасаде дома неподалеку от площади висят большие фотографии исламистских мучеников, сгоревших заживо в результате взрыва.