Дрянь погода - Карл Хайасен

«Всего лишь поцелуй на прощанье», – поют Мик и Кит.

Новобрачная. Блистательно.

Августин поймал себя на том, что смотрит на окно гостевой комнаты. За шторами мелькнул силуэт Бонни. Потом свет погас.

Сцинк ткнул Августина в бок.

– Угомонись. Ничего не будет, если только она сама не захочет.

Стоя в кузове пикапа, губернатор энергично принялся за гимнастические упражнения, сопровождавшиеся сверхъестественным астматическим хрипом. Это продолжалось под звездами целых двадцать минут. Августин молча наблюдал. Наконец Сцинк тяжело сел, качнув грузовик.

– Допивать будешь? – спросил он, показывая на оставшееся пиво.

– Угощайтесь.

– А ты терпеливый.

– Чего-чего, а времени у меня полно, – ответил Августин. Зачем подгонять человека?

Сцинк запрокинул голову и залпом допил пиво.

– Никогда не знаешь, как в таких случаях все обернется, – задумчиво сказал он.

– Не имеет значения, капитан. Я в деле.

– Ладно, вот. – Сцинк передал Августину клочок бумаги, полученный в больнице от патрульного. Там значилось: черный джип «чероки» BZQ-42F.

Августина поразило, что после жестокого избиения Бренда Рорк еще помнила номер машины.

– Номера краденые, – сказал Сцинк. – Вполне естественно.

– Кто водитель?

– Белый мужчина, не латинос, далеко за тридцать. С деформированной челюстью, как сообщает патрульная Рорк. И в полосатом костюме. – Сцинк опрокинулся на спину и сложил руки за головой.

– С чего начнем? – Августин заглянул в кузов. Нападавший уже мог рвануть в Атланту.

– Есть кое-какие соображения.

– Полицейские его раньше поймают, – покачал головой Августин.

– Они все на последствиях урагана, пашут по две смены. Даже сыщики стоят регулировщиками. – Сцинк усмехнулся. – Неплохое время для беглеца.

Что-то мягкое коснулось ноги Августина – соседская полосатая кошка. Он нагнулся ее погладить, но рыжий зверь шмыгнул под пикап.

– Я делаю это ради Джима, – сказал губернатор. – Он не часто обращается с просьбами.

– Но есть и другие причины.

– Верно, – кивнул Сцинк. – Не люблю подонков, которые бьют женщин. К тому же шторм меня не удовлетворил…

Стихия не принесла разрушительного очищения, на которое надеялся пророчивший его губернатор. В идеале ураган должен изгонять, а не привлекать людей. Огромное число приезжих в Южной Флориде просто угнетало, а моральные качества охотников за богатством наводили ужас: прибывали гнусные жулики, хитрые аферисты, бесчувственные корыстолюбцы, не говоря уже о настоящих бандитах и громилах. Именно такие подонки бьют женщину в лицо.

– Не жди, что я буду сдерживаться, – предупредил Сцинк.

– И в мыслях не было, – ответил Августин.

В гостевой комнате горел свет. Августин вошел и увидел, что Бонни сидит в кровати. Вместо ночной рубашки на ней была длинная белая футболка, которую она отыскала в комоде: «Том Петти и Хартбрейкерз». [45] Августин купил ее в Майами на концерте, куда повел психопатку докторшу, позже пытавшуюся препарировать его в ванной. Подруга приобрела черную тенниску, в тон мотоциклетным сапогам. Тогда ансамбль Августину приглянулся – этакий псевдонеряшливый стиль.

– Макс не звонил? – спросила Бонни.

Августин проверил автоответчик – никаких сообщений. Он вернулся в спальню и сказал об этом Бонни.

– Я замужем неделю и один день. Что со мной происходит? – Бонни подтянула колени к груди. – Я должна быть дома.

Это верно, подумал Августин, тут ты абсолютно права!

– Вы считаете моего мужа ничтожеством?

– Вовсе нет, – вежливо солгал Августин.

– Тогда почему он не позвонил? – Бонни не ждала ответа. – Идите сюда. – Она сдвинулась под одеялом, но Августин целомудренно присел на край. – Наверное, думаете, я свихнулась.

– Нет.

– У меня душа вверх тормашками, по-другому не скажешь.

– Оставайтесь здесь, сколько пожелаете.

– Я хочу поехать с вами и… с ним. С похитителем.

– Зачем?

– Не знаю. Возможно, тут виноват Макс, или мой отец с его моделями самолетов, или мое никудышное детство, хотя воспоминания остались прекрасные. Но что-то в нем было не так. Нормальные счастливые девочки потом не бросают мужей, правда? – Бонни выключила лампу. – Лечь не хотите?

– Лучше не надо, – сказал Августин.

Ее рука отыскала в темноте его щеку.

– Я вот что предлагаю, – сказала Бонни. – Спать вместе.

– Мы уже спали вместе, миссис Лэм. – Сердце не запнулось, и Августин себя похвалил – чуть-чуть юмора, и неловкости как не бывало.

– Перестаньте, вы понимаете, о чем я.

– В смысле – переспать?

– Быстро вы сообразили. – Бонни обхватила его за плечи и притянула к себе. Августин ткнулся головой в подушку. Бонни тотчас его оседлала, прижала руки и крепко уперлась подбородком ему в грудь. В луче света, пробивавшемся из окна, он видел ее улыбку и ярко блестевшие глаза, а за ее спиной – полку с ощерившимися черепами.

– Может, близость с вами прояснит мои мысли, – сказала Бонни.

– Попробуйте электрошок.

– Я вполне серьезно.

– И вы вполне замужем.

– Да, только у вас все равно встал.

– Благодарю за информацию.

Бонни выпустила руки Августина и взяла в ладони его лицо. Она уже не улыбалась.

– Перестаньте. – В ее голосе звучала грусть. – Неужели не понятно – я не знаю, что еще сделать. Пробовала плакать – не помогает.

– Простите…

– Вы мне гораздо ближе Макса. Дурной знак.

– Точно.

– Особенно после недели замужества. У меня супруг, а я чувствую себя с ним старухой или невидимкой… – Бонни вцепилась в его рубашку. – Знаете, забудьте все, что я говорила.

– Хорошо.

– Но вы и сами об этом думали.

– Беспрестанно, – признался Августин и в приливе идиотской добропорядочности выпалил: – Но это было бы неправильно.

Грудь Бонни покоилась на его животе и слегка вздымалась при каждом вдохе. Дружеские отношения бывают мучительны, напомнил себе Августин.

– Что дальше? – спросила Бонни.

– Сейчас моя эрекция пропадет, и мы сможем поспать.

Бонни потупилась и… покраснела? В темноте не поймешь.

– Нет, я имела в виду губернатора. Что вы затеваете?

– Жуткие приключения и бешеные гонки.

Бонни угнездилась рядом. Августина жутко тянуло погладить ее волосы, поцеловать в макушку и провести пальцем по великолепному бархатистому изгибу шеи. Из-за дурацкой благопристойности он сдержался.

Миссис Лэм быстро уснула, а он еще долго не спал. Вскоре после полуночи в кухне зазвонил телефон. Августин не подошел, чтобы не разбудить нового друга. Наверное, можно было осторожно ее подвинуть, но он не стал.

Она так сладко спала, и ему было хорошо.

17

В три часа ночи Бонни перевернулась на другой бок, и Августин смог подойти к телефону, который то замолкал, то снова звонил.

Естественно, это из Нью-Йорка пробивался ее муж. Августин приготовился к перебранке.

– Что происходит? – закричал Макс.

– С Бонни все в порядке, она спит.

– Отвечайте!

– Она несколько раз вам звонила, потому что была не в состоянии лететь…

– Пожалуйста, разбудите ее. Скажите, это важно.

Ожидая, Макс припомнил весь напрочь испорченный, долгий и неблагодарный день. Пресс-конференцию Национального института здравоохранения, заявившую об опасности сигарет «Мустанг», транслировали «Си-эн-эн», «МТВ» и прочие крупные телекомпании. Разумеется, затем последовали весьма колкие монологи теле- и радиоведущих. Особенно сволочной комментарий прозвучал у мудрил с МТВ – он бил прямо по молодым курильщицам, на которых и строился маркетинговый расчет. Утром ожидались передовицы в «Таймс», «Уолл-стрит Джорнал» и «Вашингтон Пост». Слово «катастрофа» слишком слабо характеризовало ситуацию: упертый президент фирмы «Даремские Бензин, Мясо и Табак» категорически настаивал на полном эмбарго на размещение рекламы в изданиях, опубликовавших исследования НИЗ, что означало – во всех газетах и журналах Соединенных Штатов. В «Родейл и Бернс» царила похоронная атмосфера, поскольку в случае отмены печатной рекламы агентство теряло миллионы долларов. Макс полдня пытался связаться с президентом фирмы «БМиТ», находившимся в Гвадалахаре, где ему трижды в день делали инъекции гомогенизованной бараньей спермы, чтобы приостановить развитие злокачественных опухолей в легких. Сотрудники клиники сказали, что президент звонки не принимает, и отказались соединить Макса с палатой старого сумасброда.

Мало того, теперь Максу приходилось возиться со взбалмошной и упрямой женушкой во Флориде.

– Дорогой? – осипшим со сна голосом сказала Бонни.

Макс вцепился в трубку, как в шею извивающейся гремучей змеи:

– Объясни наконец, что происходит?