Истина в вине - Наталья Андреева

— Вы ведь не родились знатоком и любителем коллекционного вина. Или… Родители, да? Они вас приобщили?

— Нет, что ты! — грустно рассмеялся Воронов. — Родители мои были людьми обеспеченными, но, скажем прямо, не интеллигенты. Голубой крови во мне нет ни капли. Торгаши, — пожал плечами Дмитрий Александрович. — Отец — директор универмага, мать заведовала продуктовым складом в дорогом ресторане. Дом у нас был — полная чаша, но все как-то без эстетства. Золото, камни — да. Холодильник забит дефицитом. Но по-простому. Пироги, студень, водка да сервелат с икрой. Обильные застолья, много гостей. Все — люди нужные. Отец мой пил много, поэтому и я, собственно… — Он осекся.

— Вы что, пили?

— Было время — пил. И крепко пил. Ребенком я был избалованным до крайности. В институт меня тоже «поступили». — Он усмехнулся. — Хотя учился я всегда хорошо. У меня от природы отличная память, хорошо развита интуиция. Но для элитного вуза одних знаний и памяти мало. Да и я был с ленцой. Помогли. Папа хотел сделать из меня юриста. Ему очень уж нужен был адвокат, — Дмитрий Александрович улыбнулся. — На спиртное я крепко подсел еще в школе. В старших классах. В доме его было — залейся! Да и отец всегда приглашал: иди, Димка к столу, посиди с нами. Наливали. Вино отец не признавал, только водку. И пиво.

— Водка без пива — деньги на ветер!

— Вот-вот. Есть у меня друг — француз. У себя на родине большой человек, владелец сети магазинов. Так вот это была первая фраза, которую он выучил по-русски. Я его встретил в аэропорту, поселил в лучшую гостиницу, организовал экскурсию по городу. На следующий день приходит ко мне в гости и с порога говорит на ломаном русском: «Водка без пива — деньги на ветер!» Я ему изысканную трапезу готовил, с лучшими французскими винами, а он закатился ночью в ресторан, подцепил там девочку, мигом обзавелся «друганами» и наутро уже был в доску русский. А лучше сказать, в стельку. Иностранцы моментально проникаются русским духом, не они нас, а мы их в свою веру перекрещиваем. У них культ работы, у нас культ отдыха. А отдыхать всегда приятнее.

— А вы-то почему на вино перешли?

— А сколько можно пить? — сердито спросил Воронов. — Чувствую: пропадаю. Еда, машины, женщины — ничто не доставляет удовольствия, если не полито обильно водкой. В турпоездке из бара в бар. Достопримечательности не интересны. Музеи, картинные галереи… Отдых — это когда тебе не мешают пить, когда утром не надо на работу. Вот как мы понимаем отдых. Во время экскурсии в Каир чуть с ума не сошел, было такое. Не подумал, что Египет страна мусульманская, не подготовился. Только и думал, что о возвращении в отель, где все включено, в том числе и спиртное в неограниченном количестве. На Машу наорал, на экскурсовода, на водителя. Раздобыл пива, но что мне тогда было пиво? — он усмехнулся. — Правда, давно это было. Очень давно. Маша, конечно, страдала. Никто не понимал, почему я на ней женился. Ведь столько было женщин!

— Елизавет Петровна рассказывала.

— Лиза? Я всегда знал: далеко пойдет, — усмехнулся Воронов. — Умница, круглая отличница, сила воли огромная. И предприимчивая. Только парни ее не любили. Так она однажды сказала: «А мне на это наплевать! Заработаю кучу денег и куплю любого!» Ох, как она меня добивалась! Напоить пыталась…

— Да ну?

— Пыталась… Нрав у меня был буйный, я знал, что с Лизой мы не уживемся. Хотя маме она нравилась. Но это невозможно. Даже если бы она осталась единственной женщиной на земле, я бы к ней не подошел. Она ж не женщина — полководец. Вечно на войне, вечно чего-то добивается. Рядом с ней не будет покоя, здесь либо встать под ее знамена, либо сбежать. А Маша была доброй женщиной. И очень умной. Лиза тоже умна, но она эгоистка. Это ум другого свойства. Такие люди всего добиваются, они правят миром, но они одиноки. Рядом с ними холодно. А у меня всегда была развита интуиция. Две сильные личности — это не семья, даже если они состоят в законном браке. Лизе надо искать человека мягкого, покладистого, который согласен стать номером два. И мне тоже. Я понял, что сильнее, чем Маша, меня любить не будет никто, и женился на ней. И оказался прав. Только она знала мою тайну. Знала, что я пью. Плохо мне стало, когда бизнесом занялся. Я не знал другого способа расслабляться, только водка. А нервы трепали. И здорово. Один визит в налоговую чего стоил. А уголовное дело, которое на меня завели? Я ведь чуть в тюрьму не сел. И все нервы, нервы. И — водка. Выпить, забыться. В конце концов сердце не выдержало. Инфаркт. Маша жила у меня в палате, выхаживала. Скольким я ей обязан, Господи-и-и! И вот ее нет. У меня такое ощущение, что я долг свой так и не вернул. Не успел.

— Я видел у вас в кабинете ее фотографию, — тихо сказал он. — Красивая женщина.

— Не надо врать, — устало вздохнул Дмитрий Александрович. — Красавицей она не была. Обычная. Но у нее был свой стиль, отличный вкус, и ее все любили. Ее доброта притягивала. Она была похожа на ангела. Ангел Терпения. И Прощения. Честно сказать, я ей поначалу изменял. И даже хотел развестись, загуляв. Вокруг ведь столько девушек, много хорошеньких, а я был парень красивый, из семьи обеспеченной. С квартирой, на машине. В общем, закрутило. Но она быстро забеременела и родила мне сына. Мать меня уговаривала: Дима, подожди. Пусть мальчик подрастет. Остался. А потом… Потом я понял, как мне повезло. В каком бы виде я не приходил домой, меня любили, мне все прощали, меня всегда выслушивали,

— А вы кодироваться не пробовали?

— Кодироваться? — Дмитрий Александрович усмехнулся. — Во-первых, стыдно. А во-вторых, не помогает. Алкоголизм — это болезнь, и люди нечестные стремятся на ней нажиться. Большинство из предлагаемых ими способов полный бред, выкачивание денег. Вылечиться может только человек с огромной силой воли, здесь не таблетки нужны, а желание и самовнушение. Даже если и удается бросить пить, после периода воздержания наступает депрессия, а потом срыв. И хочется наверстать упущенное. А здоровье — оно не железное. И вот когда я вышел из больницы, Маша придумала, что со мной делать. Без спиртного я жить не мог, это она знала прекрасно. Врачи посоветовали меня чем-то отвлечь. И увлечь. И разрешили красное вино. Но — больше ничего. И она придумала коллекцию. Сама, кстати, кроме вина не пила ничего, да и то очень умеренно. Не больше двух бокалов. Настоящая леди. У нее и в самом деле были дворянские корни. О вине она знала много, покупала книги, справочники, отслеживала информацию о винных аукционах в Интернете, ездила на выставки-продажи, на дегустации. Ей это и в самом деле было интересно. А рассказывать она умела. Я же в то время чувствовал пустоту в своей жизни. И прекрасно понимал: еще немного — и сорвусь. Лучше уж умереть молодым, вкусив все радости жизни, чем прозябать до старости от скуки. В общем, я был на грани срыва и тогда уж точно не выкарабкался бы. И она это понимала. И повезла меня во Францию, показала, как делают вино, показала погреба, где оно хранится, старинные замки. Много рассказывала. Я ни на секунду не оставался один. И знаешь, мне вдруг стало интересно! И потом: мне это было можно, врачи не возражали. Бокал-два красного вина за завтраком, столько же во время ужина. Маша превратила процесс выбора вина к трапезе в священнодействие. Я же говорю: она была очень умной женщиной. И где еще лечиться вином, как не во Франции? В общем, увлекла меня. Мы путешествовали месяца три. Денег я к тому времени заработал достаточно и взял отпуск по болезни. Бордо, Бургундия, Шампань…

— Управляющие вас не разорили?

— Не успели, — рассмеялся Воронов. — Через три месяца я захотел собрать винотеку и научиться разбираться в винах. Меня увлекла дегустация, процесс вкушения и сравнения. Я впервые осматривал местные достопримечательности не через туманную дымку, трезвым, все подмечающим взглядом. И мне это понравилось! Головные боли прошли, здоровье поправилось. Я стал бегать по утрам, делать гимнастику. В Россию вернулся нормальным человеком и стал тем, кто я сейчас. Водку я не пью вообще, да и вином не увлекаюсь. Мне этого больше не хочется. Я теперь его собираю. Десять лет назад я придумал этот замок и эту жизнь. И Коллекцию. Я хотел всего лишь тишины и покоя. И долгих лет жизни. Для себя и, прежде всего, для нее. Она это заслужила. Но не получилось. Как только я своего добился, все и закончилось.

— Но ведь жизнь на этом не закончилась, — осторожно сказал он.

— И что ты предлагаешь? Жениться? И на ком? На Лизе?

— По-моему, она вас любит.

— Любить она не умеет, — резко сказал Воронов. — Она так называет странное чувство, которое к любви отношения не имеет. Потому что ни одной жертвы ради нее принести не готова. Елизавет Петровна хочет объединить усилия. Хотя куда уж ей больше денег? И уж, конечно, это ущемленное самолюбие. Она же сказала, что купит любого. А тут незадача! Я тоже заработал много денег, следовательно, не продаюсь. И надо искать другой способ. Она, конечно, женщина изобретательная, но…