Песчинка на ветру - Щурова Светлана

– Да я и не сомневаюсь в Люде. Она моя самая близкая подруга. Знаешь, у неё со Славой всё плохо. Люда собралась на развод подавать, – Валерия вылезла из-под одеяла.

Максим нахмурил брови. Отхлебнул из кружки.

– Ерунда какая-то! Что у них случилось?

– Мила сказала, что устала жить одна. Славы всё время нет дома. Она плохо выглядит, круги под глазами, настроение совершенно никакое. И, – Валерия замешкалась, – Слава ей изменяет. Она это точно знает.

– Да ну, как она может точно знать? Она застала его с кем-то? – Максим смотрел в кружку.

– Нет, она заразилась от него и лечилась долго.

– Ё-моё! Слава, Слава! Что же ты наделал!

Максим взъерошил свои волосы, отставил кружку в сторону. Потянулся к Валерии, обнял её крепко-крепко.

– Жизнь моя! Я никогда не сделаю тебе так больно! Веришь?

– Максим, что ты! Я знаю, что не сделаешь! – Лера провела пальцем по его губам.

– А ты, ты не сделаешь мне так? Ты не изменишь? – его голос перешёл в шёпот.

Валерия сглотнула ком, подступивший к горлу.

– Ну что ты себе надумал? Выбрось всё это из головы! Мы – это не они. И потом, надо спасать друзей! Я не хочу, чтоб они разводились. Ты можешь поговорить со Славой? Они же были прекрасной парой! Что же случилось с твоим другом?

– Я поговорю с ним. Постараемся их помирить. Всё в жизни можно простить любимому человеку, – Макс стиснул зубы. Желваки заходили под кожей.

– Даже измену? Ты бы смог? – Валерия не смотрела мужу в глаза, она лишь крепче к нему прижалась.

– Не знаю. Не дай мне бог это узнать! Ты права, мы – не они! С нами такое не может случиться! Пошли спать, – он встрепенулся, откидывая тяжёлые мысли в сторону.

Когда в доме уже все спали, раздался телефонный звонок. Макс мгновенно проснулся, схватил трубку. Слушал несколько минут, затем тихо проговорил:

– Сейчас открою, заходи.

Валерия, не открывая глаз, повернулась к мужу:

– Макс, что случилось?

– Погодины разругались. Слава стоит у нашего порога. Ты не вставай, постарайся уснуть. Я определю его наверху, в свободной комнате, и вернусь.

Он быстро оделся, спустился вниз и открыл двери. Окинул взглядом друга. Погодин стоял с виноватым видом, держа в руках спортивную сумку. От него пахло алкоголем.

– Ну, проходи, изменник.

– Макс, и ты туда же! Людка уже позвонила, да? Нажаловалась! – на его лице проступила злоба. – Выкинула меня из дома, как помойного кота!

– Слышь, друг, ты потише, мои уже спят. Пошли в кухню, всё расскажешь.

Макс потушил свет в коридоре, и друзья прошли на кухню. Максим достал из холодильника бутылку водки. Разлил по стопкам. Друзья выпили молча, не закусывая.

– Я всё отрицал, понимаешь? – Слава ёрзал на стуле. – Долго так отрицал, пока она не сказала про боли, врача, лечение. А потом не выдержал. И понеслось-поехало! Я ей всё выложил. Пытался объяснить, что люблю только её, что даже не знаю имён тех, с кем был. У меня работа нервная, мне необходимо опорожняться от негатива, выпускать пар! Она молча слушала меня. Я видел, как меняется её лицо. Я видел разочарование, презрение, понимаешь? Я больше не её любимый, милый, самый нежный и самый добрый! – он заплакал. – Максим, что мне делать? Я хочу быть только с ней! Только она мне нужна! И девочки! Я знаю, что я омерзителен, негоден. Я самый несчастный человек! – он закрыл лицо руками.

Максим сжал губы.

– Послушай, тебе нужно успокоиться, – Макс снова наполнил стопки. – Нá вот, выпей. Сегодня уже ничего не сделать. Ложись спать, завтра порешаем, что делать. Мы с Лерой постараемся вам помочь.

– Дружище, ты был прав! Ты был абсолютно прав! А я был слишком в себе уверен. И в ней. Считал, что любовь прощает всё. Нет больше в жизни светлых, чистых чувств! Она любила меня только за то, что я был хорошим. А как только узнала о моих недостатках, сразу выгнала вон! О горе мне, дураку! – он стукнул кулаком по столу.

– Так, успокойся немедленно! Возьми себя руки. Ты виноват, не нужно на Люду возводить напраслину. Ей сейчас тоже несладко, после всей твоей «правды». Дай ей время всё осмыслить, прийти в себя. Вам обоим нужно время. Всё образуется. Я же говорю – мы поможем. Давай-ка, пошли наверх. Ты у нас уже ночевал, так что знаешь, где комната. Давай, поднимайся!

Максим помог другу подняться. Вячеслав стёр ладонью слёзы с лица, вздохнул и поплёлся за Максом.

Рано утром Валерия приехала в мастерскую. Прошла неделя с тех пор, как она не общалась с Кирой. Конечно, Кира могла не появляться в мастерской и более длительное время, навещая родителей и друзей, путешествуя по разным странам, просто не имея вдохновения рисовать. Причины могли быть любые.

Но никогда не случалось того, что в этот раз. Кира не звонила. Не просила помощи, не рассказывала о том, как она себя чувствует. Это было не похоже на неё. Совсем не похоже. Где бы ни находилась Кира, она продолжала общаться с Лерой. Звонила, рассказывала по часу, а иногда и больше, о том, что её беспокоит. Привычка постоянно выслушать и успокаивать Киру настолько въелась в Валерию, что в первые несколько дней она удивлялась, не обнаружив на своём сотовом ни одного звонка от подруги. Это её огорчало. Но неожиданно к огорчению прибавилось нечто другое. Чувство лёгкости. С души словно сползло что-то тяжёлое, гнетущее. И она знала, от чего освободилась, но думать об этом было неприятно. Она гнала эти мысли прочь. Нарушать молчание ей не хотелось. Раз Кира попросила не звонить, пусть так и будет!

Звонок рассек тишину в полдень, когда солнце, пробившись сквозь пыльные оконца, тонкими лучиками перечертило стену. Валерия подскочила к телефону, увидела на экране знакомое лицо.

– Привет. Я выздоровела. Встретимся завтра. Ты во сколько будешь? – голос Киры звучал как-то глухо.

– Кирочка, здравствуй! Я так рада, что всё хорошо! Завтра буду часикам к девяти. С нетерпением жду встречи!

– Ага, я тоже. До завтра, – Кира положила трубку.

Валерия вопросительно смотрела на погасший экран.

«Кира – и краткость? Невозможно! Что же с ней происходит?»

Она прикусила губу и отложила телефон.

На мольберте уже была закреплена рама с холстом. Эскиз нарисован, пора приступать к заключительному этапу. И начались приготовления. Тяжёлые мысли постепенно уходили. Вот уже и краски смешаны. Валерия улыбнулась, взяла в руки кисть.

На следующий день Кира приехала в мастерскую первой. Сразу кинулась к шкафу у стены. Переворошила все картины, но не нашла того, что искала. Проверила все стопки рисунков – на столах, полках, стенах. Её лицо пылало, брови сдвинулись, рот исказился.

В мастерскую, что-то тихо напевая, вошла Валерия. Улыбнулась, увидев подругу, стоящую у окна и смотрящую куда-то вдаль.

– Кирочка, ты уже здесь! Как неожиданно! Вот тебе и совушка! – она кинулась к подруге.

Кира сделала глубокий вдох, затем выдохнула. Брови встали на место, она подняла уголки губ, ещё сильнее подняла – и обернулась.

– Здравствуй, здравствуй! Я так соскучилась!

Подруги обнялись.

– Ты что-то вся горишь, – Валерия потрогала тыльной стороной ладони щёки Киры. – Точно здорова?

– Да, просто тут душно, – Кира снова повернулась к окну и чуть его приоткрыла.

– Ну, рассказывай! Что делала целую неделю? Чем болела? Как лечилась? Наверняка у тебя накопилось столько! – Валерия бегала по мастерской, собирая краски и кисти.

– Да что рассказывать-то? Болела и болела. Лежала в лёжку. Никого не хотела ни видеть, ни слышать. Даже говорить было тяжело. Я не хочу об этом, – Кира так и стояла у окна, глядя во двор.

– Ну, как хочешь! Так даже лучше – не говорить о плохом. Ты, наверное, хочешь рисовать? Вот, бери, – она протянула чистый лист и карандаш.

Увидев, что Кира даже не обернулась, Валерия хотела подойти к подруге, как раньше, обнять, начать успокаивать, но решила этого не делать.