Весенние заморозки (СИ) - Александр Хомяков

Усталая и скучная тишина еще одного вечера сменилась тишиной напряженной. Все, даже стражники, почувствовали, что Лагориса сейчас потянет на откровенность.

-Бродячие эйтории занимают в обществе определенную нишу. Знаешь, что такое 'ниша'? Пустое место. Это когда некому потешить слух чужеземной сказкой, или рассказать свежие сплетни из соседней деревни, или спеть балладу. Когда ты болен и мимо не пройдет странствующий лекарь, который чудесным образом исцелит хворь. Когда на полях страда, и страх как нужны рабочие руки. Когда богатому вельможе необходим телохранитель. Когда жаркий спор, готовый перейти в драку, и нет мудреца, который рассудит. Когда все свои и нет чужих, на кого можно свалить все беды - и это тоже, Дигбран. Все это - мы, эйтории, и не спрашивай, почему. И когда в лесу завелись лютые разбойники. И когда враг вторгся в тихую и мирную страну. Когда без вины осуждают человека на смерть. Когда с неоправданной жестокостью родитель порет ребенка, или пьяный муж колотит жену, или иная несправедливость, на которую нет закона. А главное - когда безвинно страдает эйторий. Все это - рыцари, и не спрашивай, почему. Потому что я не знаю ответа.

-Я никогда не слышал о рыцарях.

-Они не бывают на севере Арденави. Раньше не бывали.

-Из-за арденов?

-Да. - и больше эйторий ничего не добавил. Дигбран понял, что и не добавит.

-А теперь вы пришли... они пришли, чтобы помочь нам против зеленокожих?

Лагорис уставился на него с таким видом, словно Дигбран сказал несусветную глупость. Потом блеск стали в глазах угас.

-Нет, наверное. Не знаю точно, они мне не рассказывали. Мы никогда не помогали арденам после распада Великого союза, и никогда уже не поможем. И тогда тоже - помогая им, мы защищали себя. У нас были общие враги, и сейчас - опять есть, но мы - не друзья, и уже давно не союзники. Обманул я Эрви, Дигбран. Посулил ложные надежды. Напрасно. Тоже ведь... чья-то дочь.

Дигбран понял.

-Твой сын. Ты говорил.

-Не говорил! - неожиданно резко возразил эйторий. - Я не говорил, что он рыцарь. И что он сейчас в Сиккарте, тоже не говорил. Где-то в Сиккарте... прости, Дигбран. Я волнуюсь, просто волнуюсь.

-Я помню! - воскликнула Лани, подскочив на лагорисовом колене. - Виластис с молотком!

-С молотом, - аккуратно поправил ее Лагорис. - Виластис-с-молотом.

Ополчение. Навязчивая мысль. Даром оно ему не нужно, это ополчение. Боль в костях такая, что куда там командовать - на лошадь бы влезть. Но лучше такая цель, чем никакой вовсе. Если уж Лагорис в уныние впал, если даже Лани вдруг стала тихой и - неслыханное дело - послушной, то Дигбран вскорости с тоски на первом же суку повесится.

Ополчение. Хорошо бы теперь до замка добраться. А там уже и Малыш Нилрух, и его стражники, да что там - вся округа как на углях запляшет. Найдется для всех дело.

Вон только Ахрой уже вконец обнаглел. Второй день на берегу ошивается, вынюхивает, высматривает, с паромщиком разговоры ведет. Чует шакал, что волк в немощи. Вот только лиходеи ахроевы больше не показываются - сбежали. Неохота второй раз под лагорисову секиру лезть. Она, эта секира, не хуже гномьего молота доспехи крушит.

Будет и на Ахроя управа. Давеча Дигбран кликнул его в трактир.

-Слышь, Ахрой...

Нагловатый вид Глойдинга-младшего как-то враз стаял при виде Лагориса, чистящего секиру, трех угрюмых стражников и Дигбрана в кресле у камина, словно на троне.

-Смерть тебе будет, Ахрой. Лютая.

Лагорис протер тряпкой оба лезвия секиры и потрогал их пальцем. Брах лениво переместился к двери, загородил ее собой. Бенара взяла Лани за руку и увела в спальню.

-Порубим тебя, Ахрой, на кусочки. В реку побросаем, рыбы съедят. Кровь отмоем. Барону скажем: утоп Ахрой. На наших глазах утоп, сам, без нашей помощи. Барон и рад будет.

Молодцом держался Ахрой. Не был трусом, при прочих недостатках. Но боялся, глаза выдавали. А кто ж тут не испугается? Дигбран бы тоже боялся.

-Чего молчишь? Последнее желание говори. Как на суде городском.

Сдался. Иссякла выдержка. На колени бухнулся и пощады запросил.

-Мерзко, - выдавил Дигбран, после того как Брах сгреб Ахроя за шкирки и выкинул за дверь, аки котенка. - убивать эту падаль мерзко.

Лагорис хмыкнул.

-А оставлять в живых не мерзко?

-И оставлять мерзко. - согласился Дигбран.

-То-то же.

Но не осуждал он теперь Нилруха за слабоволие. Понял, каково это.

-Эй, Ахрой! - крикнул Дигбран с порога вслед удаляющейся фигуре, сгорбленной, как побитая собака. - Я вот чего придумал: еще раз на Ланнару руку поднимешь, я к мельнику схожу. Он на тебя такую порчу наведет, что кишки из ушей повылезают. Уяснил?

Жалко. Весь эффект испортил. Теперь Ахрой, видно, решил, что все эти противоречивые угрозы - так, болтовня. Ничего ему не сделают, побоятся.

И верно - дня не прошло, Ахрой опять по берегу слоняется. Не понимает, что последняя, с порога брошенная угроза - как раз не болтовня. Задумал кое-что Дигбран.

Ополчение. Теперь - ополчение. Вот только на лошадь бы влезть.

Суеверные миакринги из подзамковой деревни жгли мельника. Чего и следовало ожидать, и странно было, почему они не сделали этого раньше.

Нижняя губа Дигбрана захлебывалась кровью и болью. Только искусав ее до такой степени, смог он удержаться в седле и не упасть. Поглотившая тело немощь заглушала все, кроме этой боли. Сосредоточившись на губе, Дигбран с трудом сохранял способность трезво мыслить.

Лагорис серьезно беспокоился за него и поддерживал большую часть пути, несмотря на протесты Дигбрана. Он один в трактире понимал, что тому ехать сейчас в замок было важнее жизни. Гораздо важнее. Этого не понимали остальные: стражники, резонно и по-мужски отговаривавшие его, Бенара, в которой проснулись дочерние чувства; даже малышка Лани, тихонько подойдя к нему, попросила: 'Дедушка, не езжай'. Дедушка поехал.

Толпа на берегу Арриса была обычной злой толпой. Людей одолевали всегдашние беды - весна хороша для влюбленных и поэтов, но не для крестьян. Одолевали миакрингов и беды новые, не бывавшие прежде. В округу готовились ворваться странные зеленокожие враги; из Веггара волна за волной катились беженцы, отнюдь не всегда доброжелательные, но всегда - голодные; давала себя знать близкая война и в другом - многие родичи подзамковцев, кто ушел с бароном в Веггар, уже сложили головы в сражениях. Жители деревни не нашли ничего лучше, чем обвинить во всех бедах мельника. Вон - морда-то посинела. Какие тут еще нужны доказательства? Сжечь, и вся недолга. Не станет легче, так хоть душу отвести на мерзавце.

-Прекратить безобразие!