Гвардия Хаоса - Ардо вин Акисс

Ичиро внимательно посмотрел в пустые глазницы черепа и уже по новому ощутил холод его костей, которые еще не успели согреться после лютых морозов иного мира. И на мгновение ему показалось, что он видит лицо, суровое, с холодными фиолетовыми глазами. Лицо молодого охотника, воина, который принял смерть как что-то, само собой разумеющееся. Он погиб в бою с шикчизо – свирепыми великанами. Ради чего?

Ичиро снова вспомнил отвратительный образ монстра, который напал на него и Юрику без видимой причины, и ощутил приступ дикой ярости. Она ослепляла, и сыну Ришари внезапно захотелось зарычать, словно дикому зверю.

– Гата были рождены, чтобы истреблять шикчизо, – сказал Дженази, хорошо рассмотрев выражение лица племянника. – В этом смысл нашего существования. Шикчизо живут только для того, чтобы пожирать другие формы жизни. Они появились, когда люди стали есть мертвое тело Таги. Великий Белый Волк Гата дал человеку каплю своей крови для того, чтобы он избавил Волчью Зиму от этой скверны. Что такое Волчья Зима? Это сотни и тысячи миров, соединенных в одно целое после того, как Великий Гата прошел через них, покрыв льдом и снегом. С тех пор, как Таги погибла от удара молнии, он бежит, не останавливаясь, и каждую минуту Волчья Зима увеличивается еще на один мир, обитаемый или нет. Жутко, не правда ли?

– Действительно, – не мог не согласиться Ичиро. – И гата служат этому чудовищу, уничтожающему каждый день по полторы тысячи миров?

Дженази покачал головой.

– Это нельзя назвать службой. Нас ведет его кровь. И с этим ничего нельзя поделать. Но у тебя есть возможность жить не так, как другие гата. Ришари совершила нечто действительно противоестественное, передав кровь Великого Белого Волка младенцу.

Ичиро нахмурил брови, не понимая, к чему дядя ведет.

– О чем ты?

– Гата не рождаются, гата становятся. Наша кровь – это реликвия, которую можно передать другому человеку, сделать его частью народа. Она не передается по наследству, а только в ходе особого ритуала, для которого избирают человека, готового провести остаток жизни среди вечных снегов, охотясь на шикчизо. Но с тех пор, как Сая оставила меня в этом мире, количество неправильных гата слегка увеличилось... Ты, например, самый неправильный из всех, хотя раньше такой была Ришари – я передал ей кровь Гата, когда она находилась на грани смерти. Она же передала кровь младенцу, который мог бы жить и без нее.

– Не могу ее судить, – заметил Ичиро. – Благодаря этому могу не бояться потерять руку, ногу или голову. И не старею.

– Однажды ты встретишься с истинным гата и он убьет тебя. Затащит в Волчью Зиму, где ты будешь совершенно беспомощным. Зачем? Кровь Гата священна и должна служить только делу истребления шикчизо. Ты ничего не сможешь сделать.

Ичиро не нравились слова дядя, но что он мог ответить?

– Я стану сильнее.

– Да, – произнес Дженази, странно улыбаясь. – Станешь. Но только когда осознаешь, что совершил.

– Выпусти меня отсюда.

Дженази опять покачал головой. Рядом с ним возникла его точная копия, только в черном плаще и с мечом в руках. Ичиро сразу узнал их – видел на фотографиях более чем столетней давности, когда дядя состоял в Гвардии Хаоса. У этого двойника было то же самое выражение лица, что и на тех изображениях – холодное и бесчувственное, с жестокими глазами убийцы. И это создавало непреодолимую пропасть между ним и оригиналом. Казалось, что это два совершенно разных человека.

– Знакомься, – представил свою копию Дженази, – это мой ментальный клон. Я сто семьдесят лет назад. И пока ты такой, каков есть сейчас, тебе его ни за что не победить. А победить придется, иначе ты проторчишь в этом месте вечность.

Дядя исчез, а его двойник остался. Ичиро приготовился к бою, вспоминая, что сто семьдесят лет назад Дженази нанес решающий удар в битве Гвардии Хаоса с Глашатаем – сильнейшим оружием Небесных Городов.

– Непобедимых нет, – прошептал он, вспоминая слова матери и сжимая кулаки. – Непобедимых нет.

Глава 14. Чудо

Сослуживцы Ивана Рыкова, кто искренне, а кто и с завистью, любили упоминать, что из ныне живущих мастеров мистических искусств, не принадлежащих к какому-либо Великому Дому, он является одним из сильнейших на Вердиро. Огромная физическая сила, которую не объясняет даже его могучее телосложение, и потрясающая живучесть агента служили очередным кирпичиком в сложившемся общественном мнении об жителях республики Славия, которых вечно представляли большими бородатыми великанами, любящими заложить за воротник, в клинических случаях – с балалайкой или гармонью в руках и верхом на медведях. И пусть Рыков не пил, не носил бороду и не прикасался к музыкальным инструментам (на самом деле он умел играть на аккордеоне, но сообщать никому об этом не собирался), его причислили к эталонным славам уже в первый месяц службы, когда он голыми руками скрутил занкилийского бронеящера, и ему приходилось прилагать массу усилий для того, чтобы не дать в лоб очередному любопытному индивидууму, совершенно серьезно спрашивающему, нет ли у Ивана ручного медведя. Нет, Рыков не стыдился своей родины и своего народа, и когда говорили, что он силен, потому что слав, ему было неловко по другой причине. Все было просто: отец – Алексей Рыков, военный хирург и преподаватель Волховского медицинского института, от которого Иван, к огромному сожалению родителя, унаследовал только внешность, а не склонность к врачеванию; мать – Лана Даркенвэй.

Сотрудников «Молота», которые знали о принадлежности Рыкова к Великому Дому, можно было пересчитать по пальцам одной руки.

Так получилось по двум причинам. Первая состояла в том, что других Даркенвэй в «Молоте» не было, остатки Великого Дома не горели желанием сотрудничать с Белгорро даже после того, как его предыдущий глава, Дан Даркенвэй, официально отказался от мести бывшему Гвардейцу. Вторая заключалась в нежелании самого Рыкова распространяться по этому поводу – родственники матери отказались от нее, так как она вышла замуж за отца вопреки запрету родителей.

Обо всем этом Иван вспомнил совсем некстати, оставшись наедине с тремя дронами «Рассвета». Остальных агентов «Молота» он отправил в центр Фламби, на помощь Валерии Лэйт, трезво рассудив, что здесь справится и сам. Здесь –