Безымянные - Игорь Дмитриевич Озёрский

буря стихнет, мы вместе найдём гонщика. Я думаю, с ним всё в порядке. Он же упал не с самой большой высоты, верно? Возможно, он нашёл внизу рав-серена и философа и теперь с ними.

– Хорошо, – вздохнул Болли Блом и опустил глаза.

– Вы так и не рассказали, что с вами произошло, – вдруг вспомнила Зайна.

Болли поднял голову и посмотрел на неё.

– Ну-у… – на лице Номера Три отразилось напряжение. Он вновь вспомнил отвесную скалу, горящую пурпурным огнём, вспышки наэлектризованного воздуха и, сотрясавшие пространство, раскаты грома.

– Мы взбирались…

Болли покосился на Кейт: стоит ли рассказывать, как Номер Восемь потеряла сознание? Внутренний голос подсказывал ему, что она не хочет, чтобы кто-то об этом узнал. Номер Три в подробностях описал, как упал из-за головокружения и как смог за что-то уцепиться.

– Я даже не понял, что столкнул его… – Болли ударил себя кулаком по лбу.

Подобно бумерангу, диалог сделал крутой разворот и вернулся к тому, с чего и начинался. Зайна, пожалевшая о своём вопросе, решила предпринять ещё одну попытку:

– Значит, раньше с тобой такого не случалось? Я имею в виду, ты не боялся высоты?

– Да не сказать, что там было сильно высоко. Не знаю… Меня высота никогда особо не напрягала. Это, наверное, началось после того случая на стройплощадке…

– Нет, – вдруг сказала Номер Восемь, – думаю, стройплощадка тут ни при чём. Это страх совсем иного рода. И, кажется, я знаю, когда именно он появился. Всё началось после того, как мы попали в…

«…черноту» – хотела сказать Кейт. Но вместо этого на ум пришло другое слово: Ничто!

Оно так ясно прозвучало в голове, что моментально смело все другие мысли.

– Я дам тебе то, что необходимо. Ты должна это принять. Иначе ты больше не увидишь Рики.

– Что я должна принять?

– Фобию. Одну фобию. И забрать её с собой.

– Я согласна…

«Вот они, те самые роковые слова», – подумала Кейт.

– Фонофобия – боязнь громких звуков.

Кейт содрогнулась. Теперь всё прояснилось. Это игра на выживание. Её словно сделали аллергиком и запустили в пчелиный улей. А Рики? Ей же обещали, что она найдёт его здесь. Видимо, это была всего лишь приманка, а она, дура, повелась…

А если Ничто не обмануло? И Рики действительно где-то здесь… Или был здесь, но не выжил?

Он мог так же бежать, спасаясь от песчаной бури, в надежде найти укрытие в горах. Вот только когда падал он – рядом не оказалось никого, кто бы его поймал. Может, Рики, как и гонщик, канул в песчаную бездну? И теперь лежит где-то совсем рядом, занесённый тонким слоем жёлтого песка?

Этот мир пропах смертью… Даже нет. Он и есть смерть. Теперь Кейт в полной мере осознавала это. Здесь нет места ничему живому. Видимо, всё, что сюда попадает, остаётся тут навсегда.

Кейт была уверена, что голос в черноте не врал. Ничто всесильно, а всесильным незачем лгать. Ничто смеётся и издевается. Играет в игру, в которой только один игрок – оно само. А все остальные – фигуры. Даже нет… Пешки, карты, графический интерфейс…

И теперь она, Кейт, находится в мире Смерти. На ней ставят опыты, как на лабораторной крысе: какого звука она испугается сильнее? В какой момент потеряет сознание и упадёт в обморок? А ещё лучше, если это произойдёт где-нибудь на высоте. И чем выше – тем лучше. Чем выше – тем больше ставки.

Рики… Бедный Рики…

Оказался ли он здесь один или, как и она, с кем-то ещё? А вдруг он до сих пор жив и его душа точно так же отравлена страхом?..

– Что случилось? Почему ты плачешь? – спросил Болли. Кейт почувствовала прикосновение к предплечью, но отдёрнула руку. Номер Восемь отошла к расщелине, служившей выходом из пещеры и, встав спиной к остальным, разрыдалась.

Болли хотел подойти к ней, но Зайна остановила:

– Не нужно. Дай ей побыть одной.

Проводник хотела сказать ещё что-то, но её перебил голос Кенджи:

– Скорее идите сюда! Смотрите, что я нашёл!

Альбинос стоял возле дальней стены и что-то разглядывал. Когда Зайна и Болли подошли, он указал на каменную поверхность.

Зайна присмотрелась и увидела, что всю стену, от пола до потолка, покрывали еле заметные надписи. Такие мелкие, будто кто-то крайне усердно выцарапывал их гвоздём.

– Что это? – Болли наклонился к скале, пытаясь что-нибудь разглядеть.

– Не знаю, – пожал плечами Кенджи, – только что обнаружил. Похоже на древние письмена или наскальную живопись… Слишком мелко, трудно разобрать.

– Это не наскальная живопись… – Зайна почти касалась каменной поверхности кончиком носа. – Больше похоже на современные буквы!

– Может быть, это послание? – предположил Кенджи.

– Если послание, то чё такое мелкое? – с этими словами Болли отошёл в сторону, чтобы остальным было проще разобраться. Как часто говорила ему мама: «Лучшая помощь – не мешать». Обычно в такие моменты она стояла на кухне и чем-то занималась. Худая фигура, завернутая в ворсистый халат, со струйкой дыма, тянущейся от сигареты к пожелтевшему потолку.

Мысли о матери вызвали у Болли смешанные эмоции.

– Лучшая помощь – не мешать, – повторяла она, когда Болли в очередной раз лез посмотреть, что она делает. Хоть кухня в их доме была одним из самых маленьких помещений, большую часть времени мама проводила именно там. В перерывах между стряпнёй она читала очередной роман в мягком переплёте, который потом навек отправлялся в книжный шкаф на втором этаже. Второй этаж дома, по рассказам матери, был нежилым, пока отец всё не переоборудовал. Он поднял потолок, установил балки и колонны в качестве опоры для крыши, соорудил крутую лестницу.

Болли задумался о своём отце. Торвард Блом большую часть времени проводил вне дома, приходил поздно и почти всегда нетрезвый. Он не был плохим человеком, но и хорошим отцом его нельзя было назвать. Болли никогда не