Невеста дьявола - Энн Райс

– Да.

– Итак, берешь ли ты этого мужчину, Майкла Джеймса Тимоти Карри…

– Да.

Последние слова эхом отозвались под высоким сводчатым потолком – и все завершилось. Майкл повернулся и заключил Роуан в объятия. В уютной темноте их гостиничной спальни он делал это тысячи раз, и все же каким изумительным оказался традиционный поцелуй на глазах у всех… Она закрыла глаза и полностью подчинилась его волшебной силе. Все присутствующие застыли в молчании.

В наступившей тишине она услышала шепот:

– Я люблю тебя, Роуан Мэйфейр.

– Я люблю тебя, Майкл Карри, мой архангел, – ответила она и, прижавшись к нему как можно теснее, не обращая внимания на его накрахмаленную отутюженность, поцеловала его еще раз.

Прозвучали первые аккорды свадебного марша – громкие, резкие, полные величавой торжественности. По церкви пронесся оживленный шум. Роуан повернулась лицом к огромному собранию и, взяв под руку Майкла, быстрым шагом двинулась по длинному проходу, освещенному пробивавшимися сквозь витражи лучами солнца.

С обеих сторон она ловила улыбки, кивки, взволнованные взгляды, будто охватившая ее безграничная радость разлилась и по всей церкви.

Только когда они садились в лимузин под оглушительный хор приветствий и пожеланий и устроенный Мэйфейрами настоящий ливень из риса, Роуан вдруг вспомнила другую церемонию, прошедшую в этой же церкви, и траурную кавалькаду блестящих черных машин.

«А теперь мы едем по тем же самым улицам», – думала она. Окутанная белым шелком, она уютно примостилась возле плеча Майкла, а он целовал ее снова и снова, нашептывал все те чудесные глупости, которые молодые мужья должны нашептывать женам: что она красавица, что он обожает ее, что никогда не был так счастлив, что лучшего дня в жизни быть не может. Но важно было не то, что он говорил, а то, что чувствовал: огромное счастье.

Роуан откинулась на сиденье, по-прежнему прижимаясь к его плечу, с улыбкой закрыла глаза и принялась вспоминать все важные вехи своей жизни: вручение дипломов в Беркли, первый рабочий день в больнице в качестве штатного врача, первое появление в операционной и слова, впервые услышанные по окончании самостоятельной операции: «Молодчина, доктор Мэйфейр, можете зашивать».

– Да, самый счастливый день, – прошептала Роуан. – И он только начинается.

Сотни гостей толпились на траве под большими белыми тентами, натянутыми над садом, бассейном и лужайкой возле флигеля. Расставленные перед домом столы под белыми скатертями ломились от роскошного южного угощения: вареные раки, креветки по-креольски, джамбалайя, печеные устрицы, жареная рыба с кайенским перцем и даже всеми любимая красная фасоль с рисом. Официанты в нарядных ливреях разливали шампанское по высоким бокалам. Бармены смешивали коктейли на любой вкус – стойки с большим ассортиментом напитков были и в зале, и в столовой, и возле бассейна. Причудливо разодетые ребятишки всех возрастов играли среди взрослых, прятались за расставленными на первом этаже пальмами в кадках, а то вдруг – к явному стыду родителей – принимались с пронзительными воплями носиться ватагами вверх и вниз по лестнице, заявляя, что видели «призрака».

Под белым шатром на передней лужайке рьяно и весело играл диксиленд, но оживленные разговоры временами заглушали даже музыку.

Майкл и Роуан несколько часов простояли в зале, спиной к большому зеркалу, приветствуя Мэйфейров, пожимая руки, выражая благодарность, терпеливо выслушивая все родословные и прослеживая родственные связи – прямые и дальние.

Благодаря усердию Риты Мей Лониган на свадьбу пришли многие из старых школьных приятелей Майкла. Они образовали собственный кружок поблизости от молодых и жизнерадостно обменивались затертыми футбольными байками. Рита Мей сумела откопать даже пару родственников, связь с которыми была давно утрачена: милую старушку по имени Аманда Карри (с ней у Майкла были когда-то очень теплые отношения) и некоего Франклина Карри, который учился с отцом Майкла.

Если кто и радовался всему происходящему больше, чем Роуан, то это Майкл – и он в отличие от жены был гораздо менее сдержан. Беатрис по крайней мере дважды с интервалом в полчаса подходила к нему с горячими объятиями, и каждый раз Майкл смущенно смахивал одну-две слезинки. А еще он был тронут той любовью, с какой Лили и Гиффорд приняли тетушку Вивиан под свое крыло.

Это было чрезвычайно эмоциональное время для всех. Мэйфейры из разных городов обнимали родственников, с которыми не виделись годами, обещая чаще наведываться в Новый Орлеан. Некоторые договаривались провести неделю-другую с той или иной ветвью семейства. Каждую секунду срабатывали фотовспышки, сквозь пеструю толпу прессы медленно прокладывали себе дорогу люди с черными громоздкими видеокамерами.

Наконец поток прибывших на прием иссяк, и Роуан получила возможность побродить среди гостей, убедиться, что праздник удался, и одобрительно оценить работу тех, кто обслуживал банкет, то есть заняться прямыми обязанностями хозяйки, которыми, как ей казалось, не следовало пренебрегать.

Легкий ветерок развеял дневную жару. Кое-кому из гостей по тем или иным причинам пришлось уйти пораньше. Однако в бассейне визжали и брызгались полуголые, в одних лишь трусиках, малыши. Рядом с ними оказались и несколько подвыпивших взрослых, которые прыгнули в воду в полном облачении.

Официанты выкладывали на подогретые блюда новые горы еды и без устали открывали ящики с шампанским.

Человек пятьсот (или около того), кого Роуан успела узнать лично – своего рода костяк клана Мэйфейров, – вполне здесь освоились: одни, присев на ступени лестницы, безмятежно болтали, другие осматривали комнаты второго этажа, восхищаясь чудесными переменами, третьи бродили возле столов с выставленными на всеобщее обозрение дорогими свадебными подарками.

Всех приводил в восхищение отреставрированный дом: и стены зала, выкрашенные в нежный персиковый цвет, и бежевые шелковые портьеры, и темно-зеленые строгие тона библиотеки, и сияющая белизной деревянная отделка. Все глазели на старые портреты: после реставрации, в новых рамах, они были аккуратно развешаны по всему залу и комнатам первого этажа. Особое внимание привлекал портрет Деборы над камином в библиотеке. Лили и Беатрис устроили Филдингу экскурсию по дому: отвезли его наверх в старом лифте, чтобы он мог осмотреть каждую комнату.

Питер и Рэндалл устроились в библиотеке со своими трубками, затеяв спор о различных портретах, датах их написания и авторах. А еще их интересовал вопрос, какова будет цена творения Рембрандта, если Райен попытается его выкупить.