Красавица Миррил, чудовище Миррил (СИ) - Рыжков Александр Сергеевич

И щедрые власти Мистора с огромной радостью удовлетворят потребности своих подчинённых!

На радость толпе, заключенных вывели из флаера. Распределили в зависимости от вида казни. На гильотину отвели только Миррил и фарка с уродливым шрамом. Остальных приговорённых – на виселицу, дыбу, электрический стул и кол.

Миррил и фарку надели на голову мешки. Было тяжело дышать, но разве это уже важно? Толпа кричала от удовольствия, заглушая предсмертные крики приговорённых.

«Я прожила эту жизнь зря, – понёсся поток мыслей в голове Миррил. – Да, зря… Чего я добилась? Кто будет вспоминать обо мне после смерти? Ну да, родственники убитых мной людей… А кто ещё? Меня не будет оплакивать муж и дети, поскольку у меня нет ни того, ни другого. Дирок? Пожалуй, он тоже не будет меня оплакивать… Я никому не была нужна, кроме старины Сика. Который, кстати, оказался ещё тем мулёком… Бессмысленная жизнь. Сама жизнь – набор бессмыслия. Глупое, хаотическое метание, постоянный ответ на вопрос: ты жив? Отвечать можно только да/нет. Пока отвечаешь «да» – значит, ты существуешь. Но нужно ли это существование Миру? Нужен ли Мир тебе? Святая Ненависть всё изрежь, как же хочется продолжать дышать…»

Миррил ощутила толчок в спину. Потом несколько пар чьих-то сильных рук схватили её, уложили грудью и шеей на что-то твёрдое, повторяющее контуры тела. Сверху опустилось такое же твёрдое, прижало так, что невозможно было шевелиться.

До боли знакомый голос (чтоб ты сдох, Трипарон) зачитывал все злодеяния Миррил: совершённые ей и вдобавок любезно повешенные добросовестной полицией с целью повысить уровень раскрываемости тяжких преступлений. Хотя и настоящих злодеяний на счету Миррил было предостаточно, чтобы заслужить смертную казнь. Какая теперь разница…

Современная гильотина отличалась от средневековой предшественницы. Вместо стального ножа, острого как бритва, использовался лазер, острее которого ничего ещё не придумано. Да, это дорогое удовольствие, но в Мисторе – одном из самых богатых городов Мира – на цены не смотрят.

Миррил услышала характерный для работающих лазерных установок гул. Вначале она почувствовала боль во лбу – от удара о пол. Потом уже в шее… Заторможенная предсмертная реакция.

Как неприятно во второй раз лишаться головы. Самое ужасное, осознавать этот чудовищный факт. Голова уже отделена от туловища, но ещё не мертва. Вскоре осознание развеется, как сигароттный дым. Вместе с жизнью…

Глава 22: Неприятное знакомство

Дирока разбудил шум капель, бьющихся о сталактиты, растущие из стенок пещерного чрева уродливыми паразитическими наростами. Во рту стоял металлический привкус страха, смешанный с солёным привкусом крови – воистину гремучая вкусовая смесь. Пульсирующая боль в носу напомнила о недавнем увечье. В спину и ногу упиралось что-то твёрдое и колючее.

Дирок открыл глаза. Ему показалось, что веки слиплись, и их попросту не удалось разлепить. Почудилось, что открыл глаза, а на самом деле – не открыл. Но очень скоро телохранитель бывшей магини Миррил понял в чём дело. Вокруг темнота. Настолько непроглядная, что вводит в заблуждение…

Вместе с болью в носу, пульсировали и образы недавних событий: прохладный ручеёк, резиновая дубинка, кровь… Дирок попытался встать, но стукнулся головой о каменный потолок пещеры, покрытый склизким слоем извести. Каждому вшивому наёмничку известно: в какой бы безвыходной ситуации ты не оказался, места для паники нет и не может быть. А что уж говорить про Дирока? Опытного, матёрого, за свой век хорошенько нюхнувшего пороху, палёной плоти и выпотрошенных кишок. И всё же… стукнувшись о потолок, да ещё и в полной темноте, с разбитым носом, в глубине фарлиной пещеры, которой, можно поспорить, ни на одной карте нет… Дирок был на грани нервного срыва. Он готов закричать. Завизжать, что дрянная бабёха… Прямо как Миррил… Странно. Её психозы имеют воистину заразительный характер. Ещё некоторое время общения с ней, и Дирок уж точно превратился бы в истеричку.

– Ох, бедняжка, что сейчас с тобой? – Дирок поразился своему голосу. Даже не хрипоте и сухости, а тому, с какими душевными переживаниями слова сорвались из пересохшего горла. – Девочка Миррил, аппетитная задница, дурочка… Ты ведь могла навсегда остаться в канализации… Что же мне без тебя делать?

Невыносимое чувство жалости к самому себе внезапно перебросилось на жалость к предположительно печальной участи Миррил. И это помогло. Подкатывающая истерика отхлынула, заполнив сердце тоской и желанием непременно выяснить, что же на самом деле произошло с бывшей магиней. Покоится ли она в канализации, объедаемая крысами или уродливыми детёнышами не менее уродливых чёрных бугристых тварей? Выбралась ли она на поверхность? Если да, то наверняка поймана цепкой лапой закона. В какой камере её держат? На какой виселице её хотят повесить? На какой дыбе её разорвут на части? На какой гильотине срежут голову лазерным лезвием?..

Ох, Миррил. Голубоглазая глупышка Миррил…

Сеанс жалости помог прийти в себя. Дирок принялся ползти на коленях, шаря перед собой руками. В кромешной темноте пальцы натыкались на острые края камней, на вязкую известь, на холодные лужицы в углублениях, на скальные трещины. Дирок неоднократно пытался выпрямиться, но всякий раз натыкался на потолок. Высота в пещере не превышала полутора метров. А в некоторых местах приходилось даже ползти на брюхе, еле протискиваясь в щель между полом и потолком, царапаясь спиной и задом.

Гением не нужно быть, чтобы прийти к выводу: Дирок ползает по кругу. Сия замкнутая пещерная полость – ничто иное, как тюремная камера. В этом, собственно, сомнений с самого начала не было, но всё же… попробовать выбраться стоило. Увы, эта попытка ничего, кроме стёртых рук, живота, спины и ног не принесла. К тому же, отхлынувшая было волна обречённости принялась накатывать вновь. Нет, это совсем уже не дело – кто Дирок, в конце-то концов такой? Жестокий и беспощадный наёмник. Нервы из стали и всё такое. А ну перестать поддаваться панике!

Самое худшее, что может случиться – мучительная смерть от голода. Ну, или ещё мучительнее, от чего-нибудь менее банального. Ну и что? Хороший наёмник всегда готов встретить смерть с достоинством. Он не боится её! Вернее, боится, ведь всем живым существам свойственно бояться. Но боится её так ничтожно мало, что по сравнению со страхом простых людей – это даже не страх. Так, лёгкое переживание, похожее на волнение за выскочивший на лице прыщик.

О нет, старина Дирок, не всё так просто. За свою шкуру ты давно не боишься. Ты боишься за Миррил. Боишься, что умерев – лишишь её, пусть и мизерного, но шанса на жизнь…

Нужно занять чем-то мысли. Удар резиновой дубинкой. Дирок не видел нападавшего. Всё, что он помнит: как оторвался от живительной воды холодного ручейка. А потом удар. Точный. Выверенный. Рассчитанный на то, чтобы вырубить с первого раза. Что ж, удар удался… Но что можно сказать про нападавшего? Он умеет перемещаться беззвучно. Как бы Дирок не был занят, что бы он ни делал – начиная от питья из ручья и заканчивая трахом дешёвой ябранки из Римбарана – он никогда не теряет бдительности. Всегда держит ухо востро (эта пословица отлично подходит к наёмнику, поскольку второе ухо у него отрезано отцом-деспотом). И рост, скорее всего, низкий. Чем глубже, тем меньше пещера балует своих посетителей высотой потолка. Йорк? Может быть…

Дирок уже начал представлять, как вцепится пальцами в скользкую тонкую шею йорка, сломавшего ему нос. Как сладостно будут трещать ломающиеся позвоночные хрящи. Как приятно будет отрывать мерзостные щупальца, что у йорков вместо рук. Потрошить бугристый живот, выворачивая из него сложную систему органов пищеварения. Или нет, лучше всего обездвижить точным тычком в верхнюю часть спины. Если правильно попасть в нервный узел, то йорк парализуется на несколько часов, оставаясь при этом в полном сознании. Да, болевые рецепторы при этом не отключаются… Ох, сколько всего можно сделать… От банального сдирания живьём кожи, до более изощрённых методов, о которых даже думать – страшно…