Полигон: простые желания - Александр Крафт

В двери щелкнул ключ.

«Не одно доброе дело не остается безнаказанным», — гласит народная мудрость. «Доброта — понятие относительное», — говорил когда-то Вадик. Вызволить попавшую в беду Люду — дело хорошее, вот только для местного мафиози это не доброта, когда его лишают ожидаемых барышей. Ведь за девочку он уже заплатил, а если она сейчас исчезнет, то это прямой убыток. Можно назвать все его дело «плохим», но, во-первых, я же не собираюсь бороться против проституции вообще и, во-вторых, как же этот итальянец может признать свое дело «нехорошим», если оно было хорошо и для его отца, и для деда…

Оставалась еще старая, как мир, догма: «Хорошо то, что хорошо для меня». Но в этом случае можно распрощаться с образом светлого рыцаря-спасителя. Так зачем же я пошел на это? Ради Люды? Но я ведь до сегодняшнего утра и не подозревал о ее существовании. Ради Лены? Но она просила всего лишь вернуть подругу домой, все остальное было моей идеей.

Может быть, пришла пора разобраться в своих поступках? А что я, собственно говоря, делал, к чему стремился? Я хотел, чтобы все люди, которые меня окружают, были счастливы.

— Идиот! — взорвался я. — Счастливы! Ты избавил Лену от обязанности ложиться под всех Вадиковых (теперь — уже моих) головорезов, с легкостью поддался ее уговорам и подложил ее под себя. А у нее был выход? Кто бы поверил, что ты отпустишь ее домой, в особенности после ее участия в заговоре с Вадиком? О счастье ли ты думал, когда активировал браслет Вадика и его «глаз»? Когда радовался, что Андрей колотит этих бывших смертников лучше, чем Вадик? Так зачем ты полез «показывать рыцаря» Люде?

Ответ напрашивался сам: чтобы произвести на нее впечатление. А впечатление нужно для того, чтобы можно было завести с ней романчик. Так, ничего серьезного, а то Лене это не понравится…

— Дважды идиот! — снова ругнулся я. — Называй вещи своими именами: чтобы КУПИТЬ Люду. И как это может «не понравиться» Лене, если она УЖЕ КУПЛЕНА тобой, чистоплюем.

Все это усугублял факт, что «чистеньким» я выглядел только в своих глазах. Причем я сам знал, что чистота эта фиктивная. Так что же получается, я подохну сам, угроблю кучу людей, и только ради того, чтобы попытаться еще раз навешать себе же лапшу на уши?

На душе заскребли кошки, еще раз подчеркивая мою правоту. «Подохнуть пожалуйста! Люди пострадают? Да хоть вагонами! А вот задумываться, что я не такой хороший — не моги».

Мои размышления были прерваны звуком открываемой двери.

В подвал неторопливо зашли двое и молча направились ко мне.

— Привет, — вежливо поздоровался я и улыбнулся.

Улыбаться мне не хотелось. На их лицах явно читалась тупая решительность и не прослеживалось ни одной мысли. «Совсем как мои «глаза», решил я.

— Ентер пассворд? — перешел я на международный диалект.

В маленьких глазках читалось напряжение всех ресурсов их черепных коробок.

— Формат Си? — усложнил я задачу.

— Формат? — переспросил один. А второй добавил длинную фразу без русских вкраплений, обращенную к первому, и с улыбкой пояснил мне:

— Ресет.

— Ресет? — не поверил я.

— Ресет-ресет! [2]— подтвердил второй, а чтобы я не долго думал о значении этого высказывания и о происхождении компьютерных познаний у тупых охранников, принялся меня охаживать ботинками. Второй с удовольствием присоединился.

Я некоторое время принимал в этом посильное участие, а потом выполнил данную команду: ушел в перезагрузку, а проще, потерял сознание.

Если кто-то побывал в моем положении, то он не даст соврать: придя в себя, я не представлял, сколько прошло времени. Что-то подсказывало мне, что не меньше, чем три-четыре часа. Я поклялся себе, что никогда в жизни, никогда-никогда не буду больше играть в благородство. «Хорошо то, что хорошо для меня», — вот отныне мой лозунг. А кому это не нравится — пусть делает, что хочет. Если, конечно, сможет.

Пока «не мог» я.

Я не мог передвигаться, дышать без стонов и, по некоторым болезненным приметам я понял, что, видимо, не смогу смотреть на Лену, да и вообще на любую женщину в течение недели как минимум. Кроме того, я не мог узнать, где находятся девушки и что с ними происходит, а самое главное: где моя коробочка.

Еще я не мог ничего со всем этим поделать, и это меня бесило больше всего.

Через некоторое время я впал в легкое забытье, выходя из него только от боли, когда пытался удобнее улечься на бетоне.

Спустя еще некоторое время дверь в подвал открылась, и снова зашла болезненно знакомая мне «сладкая парочка».

— Ресет, — окликнул меня один из них.

Я решил не откликаться, так как уже усвоил, что юмор они понимают весьма своеобразно, а просто сделал вид, что еще не пришел в себя. Сквозь прищуренные веки я наблюдал, как они немного поговорили между собой и направились ко мне.

— Ресет, — еще раз позвал второй, потом что-то пробормотал извиняющимся тоном, а я в ответ заорал от удара по копчику.

Процедура «ресет» была повторена в мельчайших деталях.

«Опять вода», — была первая мысль в моей голове, когда я в третий раз обрел сознание.

— Ты говоришь? — раздался голос босса из-за моей спины. — Говори. Тебя больше не бить, а еще давать еда и вода.

— Не надо «давать вода», — я нервно захихикал. — Моя уже выпить так, что течь из задница. Ву компрене[3] «задница»?

Босс улыбнулся. Из под расстегнутой спортивной куртки выглядывала майка с изображением большого радужного воздушного шара.

— Ты шутить. Это хорошо. Значит, ты пока жить.

— Слушай… э-э-э… мужик, а что, тех, кто не шутит, убивают? съязвил я.

Босс достал из кармана сигару и не спеша раскурил.

— Верно увидел, но неверно понял. Если шутишь, значит жив. Когда умрешь, шутить не сможешь, — босс огляделся, видимо, в поисках стула, но вспомнив, где находится, снова повернулся ко мне. — Можешь звать меня по имени.

— Корел Драв? — переспросил я, вглядываясь в рисунок на его майке.

— Меня звать Лоренцо, — на этот раз он не отреагировал на мою шутку, и я счел это дурным знаком. — Говорить, как сюда попал? Нет? Жаль. Скучно. Прощай.

То ли я смог по-настоящему достать босса, то ли азербайджанец Лоренцо потерял ко мне всякий интерес. Пока я пытался сообразить, почему такой интересный разговор так быстро закончился, он прошел к двери и, уже уходя, бросил короткую фразу мордовороту со шлангом. У того сразу заблестели глаза, и он уставился на меня.

«Дошутился, — мелькнула мысль. — Теперь точно убьют. Хотя почему убьют? Тут вроде как бордель, а спрос есть не только на женский пол».