Гобелен - Белва Плейн

– Нет. Но ужасно волнуюсь. Анна, я хочу увидеть ребенка.

– О, мой Бог! О чем ты говоришь?

– Ей девять лет, а я не знаю ее.

Он старался говорить очень спокойно, очень убедительно:

– Я ничего не знаю о ней, это несправедливо, Анна. Это жестоко.

Он услышал, как она вздохнула.

– Мое сердце разрывается, но что я могу сделать?

– Послушай, Анна, я хочу увидеть Айрис. Я хочу поговорить с ней. Ты должна помочь мне устроить эту встречу.

– Поль! Ты сошел с ума! Ты хочешь погубить ребенка! Что она подумает?

– Неужели ты думаешь, что я способен навредить кому-нибудь из вас? Ты не можешь так думать! Все, что я прошу, это случайную встречу. Она не узнает, кто я.

– Но она расскажет отцу. Она все ему рассказывает. К тому же у него всегда были смутные подозрения относительно нас с тобой.

– Послушай, мы встретимся случайно, ты расскажешь об этом дома. Ведь может же такое произойти? Возьми Айрис в кафе на ланч в следующую субботу. Ты так делаешь?

– Не часто.

– Но ты могла бы разок, правда? – настаивал Поль.

– Наверное, – испуганно согласилась она.

– Тогда все в порядке. Ты войдешь, а я уже буду там. Я подойду к вам, поздороваюсь, выражу свое удивление и предложу вам позавтракать вместе со мной. Я все сделаю совершенно естественно и открыто.

Она не отвечала.

В отчаянии он воскликнул:

– Все будет совершенно невинно. И Айрис сможет рассказать обо всем дома. Неужели я прошу слишком многого – час в кафе, чтобы моя дочь могла стать для меня немного больше, чем просто лицо на старой фотографии? Пожалуйста, Анна. Пожалуйста.

– О, мой Бог! Будет так тяжело сидеть там с вами двумя.

Наступило долгое молчание.

– Алло! Ты здесь?

– Я здесь, Поль. Я здесь… Хорошо, я сделаю это. Только один раз. Я понимаю, что должна.

Его сердце билось бешено. Наверняка за ее спокойным лицом скрывалось то же волнение.

– Вот Айрис, – сказала она Полю и повернулась к девочке. – Мистер Вернер, старый друг, я знала его еще до твоего рождения.

Девочка пристально смотрела на Поля. У нее было маленькое, острое серьезное личико, старообразное, некрасивое, кроме темных и необычно выпуклых глаз. Он улыбнулся и получил в ответ застенчивую улыбку. Что-то в ее внешности поразило его, что-то знакомое: широкие скулы и глубокая ямочка на подбородке. Поразительные, огромные глаза, похожие на глаза с той акварели… И похожа она на его мать. Он смотрел на лицо своей матери!

Она была одета, как одеваются дети в Лондоне – в твид с бархатным воротником.

Анна была в фиолетовом шерстяном пальто, на голове – меховая шляпа и в ушах – золото. Ее муж, видимо, неплохо зарабатывает на строительном буме. Полю не хотелось вспоминать о ее муже.

Они нашли столик и сняли пальто. Платье Анны было грязно-розового цвета. Она сняла шляпу, сказав, что слишком жарко, и открыла свои блестящие волосы цвета красного дерева, которые так любил Поль. Она изменила прическу, волосы теперь были короче, но так же загибались, обрамляя лицо.

– Ты нарушила правило, – весело сказал он. Надо было как-то начинать разговор. – Рыжим ведь не полагается одеваться в розовое?

– Напротив, им следует так одеваться. Так учила меня одна француженка в Париже, когда Джозеф покупал мне вечернее платье, кстати, розовое.

Опять Джозеф…

Надо было поддерживать диалог. Нет, они больше не строят дома, похожие на те красивые из коричневого камня, что к западу от Центрального парка. Да, выборы президента прошли напряженно. Да, в Германии дела неважные; кузен Поля написал, что национал-социалисты с каждым годом набирают силу. Он чувствовал, как бегут минуты. Такого случая больше не будет, это он понимал. Но как долго можно есть сандвич и мороженое? Он видел, разговаривая о всякой всячине, как Айрис изучает его. Надо быть осторожным, чтобы с губ не сорвалось лишнее слово.

Вдруг девочка спросила:

– Вы знаете моего отца, мистер Вернер?

– Кажется, я видел его однажды, – спокойно произнес Поль. – Давно это было.

Рабочий в кепке, идущий через вход для прислуги, смущенная Анна представила их. Кепка приподнимается.

Поль отпил воды, пока Анна искала что-то в сумочке. Разговор угас.

– Расскажи мне о своей школе, – попросил он, зачем-то добавив: – У меня есть маленький племянник, чуть старше тебя. Он любит приходить ко мне со своими вопросами, какой предмет выбрать и все такое.

Девочка слегка пожала плечами:

– У меня, вообще-то, не бывает вопросов, только по математике. Папе приходится помогать мне. Он никогда не учился в колледже, но может все сосчитать в уме.

– Очень немногие люди совершенны во всем, так что я не стал бы переживать из-за математики.

Еще одно лишнее замечание, в то время как ему хотелось сказать совсем другое: «Позволь мне посмотреть на тебя, разглядеть все твои черты. Позволь мне спросить тебя, бываешь ли ты несчастна и почему. Расскажи мне, кем ты хочешь стать, когда вырастешь. Скажи мне, что тебе больше всего хочется, и позволь дать это тебе. Позволь мне сказать тебе, кто ты».

Анна вмешалась в разговор:

– Айрис очень хорошо учится и хорошо играет на пианино. Она много работает. Ты, может быть, услышишь ее когда-нибудь на концерте. – И она бросила на дочь любящий взгляд.

– Нет, мама, ты не понимаешь, – нетерпеливо возразила Айрис. – Я никогда не буду для этого достаточно хороша. Я все говорю тебе об том, а ты и папа все не понимаете, и это глупо.

«У нее острый язычок, – подумал Поль. – Хорошо. Стой за себя». И он спросил:

– Откуда ты знаешь, что не будешь достаточно хороша, Айрис?

– Потому что я могу сказать. Наверное, я буду учителем музыки.

– Тебе это не нравится? Опять легкое пожатие плечами:

– Ну, каждый хочет стать известным, но я понимаю, что не буду, поэтому я не думаю об этом.

– Да, – согласился Поль. – Не всегда легко увидеть себя со стороны. Мне кажется, что я до сих пор не смог сделать этого.

Айрис засмеялась, показывая скобки на зубах. Она будет интересным человеком. В чем-то она напомнила Полю Мэг в таком же возрасте. Хотя между неуклюжестью крупной Мэг и грациозной хрупкостью этой девочки не было сходства, в них чувствовалась та же смесь детской застенчивости и взрослого понимания мира.

Доев мороженое, Айрис пошла в дамскую комнату.

– Какая она милая, – сказал Поль, как только она отошла.

– Она так не думает, убеждена, что некрасива.

– Ты должна что-нибудь сделать.

– Да, надо. Но ты должен признать, что она не красавица.

– Она будет интересной женщиной, когда повзрослеет.

– Она слишком серьезна.

– У нее много друзей? Расскажи мне быстро, пока она не пришла. Она здорова? Она бледненькая.