A&B - Tais

Прогуливаясь, они и не заметили, как зашли вглубь леска. Араки только сейчас понял, что за то время пока они сюда шли, а это, наверно, минут тридцать, они не сказали друг другу ни слова, витая каждый в своих мыслях. Хиро просто необходимо было время, чтобы отойти от перенесенного шока, а вот о чем думал этот белобрысый, он совершенно не представлял. Выражение лица у него было такое же, как и всегда — никакое. Так глубоко в этот парк мало кто заходил, поэтому чуть сбоку от тропинки было устроено что-то вроде укромного закутка. Дорожка вела дальше, но именно в этом месте была вытоптана растительность рядом. Это место облюбовали подростки и некоторые маргинальные личности. Повсюду были окурки, шелуха от семечек и осколки стекла. В кустах, если поискать, наверное, нашлось бы куда больше всякой дряни. Вверх по дорожке валялась разбитая пивная бутылка.

Оба парня поморщились от отвращения. Неприятно видеть, когда в таком даже в такую погоду красивом месте валяется кучами мусор и отходы. Отвлекшись, они и не заметили, как из-за поворота неуклюже выбежало радостное дитя лет 3 от роду. Это был маленький мальчик, одетый в плотный темно-синий комбинезон. Чуть погодя следом выглянула мать. Она вела коляску и приглядывала за резвящимся сыном на расстоянии пары метров. К сожалению, она слишком поздно заметила битую бутылку. Заманчиво блистая на свету, она заинтересовала мальчика, и он уже вовсю несся к ней.

— Рома, стой! — крикнула она, но Рома упрямо бежал к бутылке.

Она постаралась его догнать, но явно не успевала. Себастьян и Араки тоже поспешили остановить мальчика, но были слишком далеко. Как обычно бывает в таких случаях, мальчик, словно назло, споткнулся перед бутылкой и полетел лицом прямиком на нее. Мать понимая, что не успевает, необдуманно прыгнула вперед, схватила его за капюшон и оттащила назад, но, не рассчитав силу прыжка, потеряла равновесие и упала на колени совсем рядом с бутылкой. Первым делом она обернулась к ребенку. Тот непонимающе смотрел на нее, сидя на асфальте. Тихо взвизгнув от внезапно пришедшей боли, она поднялась. Ее колени были разодраны, а из одной ноги торчал осколок.

— Вам помочь? — наконец, добежав, спросил Себастьян.

— Да нет, не надо, спасибо.

— Вы поранились.

— Да ерунда, — отмахнулась она и осторожно вытащила осколок. По ее ноге тут же потекла тонкая струйка крови.

— У меня бинт с собой. Дайте, хоть перевяжу. — Себ достал из кармана запакованный одноразовый бинт.

— Хорошо.

Пока Себастьян перевязывал колено девушке, Араки решил поймать уже куда-то активно уползающего мальчугана. Догнав, он принес его к маме. Она, добродушно улыбаясь, поблагодарила парней, потом отчитала Рому и, слегка прихрамывая, пошла дальше. Эти двое тоже продолжили идти дальше.

— Удивительная женщина, — вслух изумился Араки.

— Все родители такие.

— Не все.

— Такое поведение — естественно. Любовь к своему ребенку — это настолько сильное чувство, что родитель готов на все, лишь бы его чадо было в безопасности и, по возможности, счастливо. И потому она как мать прыгнет на осколки, сорвется в пропасть, принесет какие угодно жертвы, лишь бы его спасти. Она и не подумает поступить как-то иначе. Это потрясающе. Есть еще много других чувств, но нет ни одного более сильного и чистого чувства. Конечно, не все и не всегда идет гладко. В этом мире живут и наркоманы, и аморальные личности, и психбольные, и другие, кто по каким-то причинам не любят своих детей, но, согласись, это скорее исключения подтверждающие правило, чем его опровергающие. Родители желают своим детям счастья и благополучия, и они готовы ради этого сделать что угодно. Араки, возможно, что когда-нибудь и мы будем на их месте.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я всего лишь хочу, чтобы ты понял, чего хотел бы твой отец. Ладно, думаю, мы достаточно проветрились, пошли дальше.

— Куда опять?

— Зайдем еще кое-куда.

Они пошли дальше по тропе и вскоре вышли за территорию парка, почти сразу попав на крупную автостраду, ведущую за город. Себастьян быстро поймал такси. Араки не услышал, куда именно они едут, но уже не стал спрашивать. В его голове и без того творился полный сумбур, а теперь ему и вовсе казалось, что его собственные мысли ему не принадлежат. Он не понимал, что происходит. Он, правда, делает все верно по отношению к отцу? Все, действительно, должно быть так? Теперь он в этом не уверен. Он просто уставился в окно и отрешенно наблюдал, как сменяется картинка за картинкой по ту сторону стекла, изредка вспоминая крики той девушки, взгляд архитектора и улыбку матери, спасшей свое дитя от осколков. Спустя минут двадцать они прибыли туда, куда планировал белобрысый.

Сначала Араки показалось, что их высадили на обочине ничем не примечательного отрезка трассы. Вокруг были лишь голые деревья, гравиевая обочина и дорога, уходящая далеко за горизонт. Пройдя чуть дальше, он увидел, что впереди был поворот, ведущий к большим готическим кованым воротам. Они были проржавевшими и ужасно старыми. Забор, примыкающий к воротам, был не лучше. За воротами асфальтированная дорога закончилась и превратилась в узкую вытоптанную тропу. Себастьян открыл их с ожидаемым мерзким скрипом. Кладбище по виду довольно старое. За большинством могил давно не ухаживали, и они заросли высокой пожухшей травой. Это место в целом навевало ощущение запустения и заброшенности. Привычные густые белые облака, промозглый ветер, то тут, то там шныряющие вороны, покореженные старые памятники, окружающий лес, стоящий без листвы, холод, пробирающий до костей. Себастьян шел впереди, не оборачиваясь, точно зная куда идти. Молча, за ним шел Араки. Они остановились рядом с одной могилой такой же старой, как и все остальные. Надпись на памятнике было не разобрать. Ее закрывала поросшая растительность, похожая на странный гибрид виноградной лозы и болотного мха. Все, что можно было разглядеть — черно-белую фотографию молодого парня на вид лет 20-ти, одетого в военную форму старого образца. Себастьян зашел за оградку и аккуратно очистил памятник от растительности. Когда Хиро прочел надпись, он оторопел. «Себастьян Лаэр. 2003–2028 гг.».

— Здесь похоронен мой дед по маминой линии. Меня назвали в честь него. Забавно, если учесть, что мы с ним совсем не похожи.

— Таким молодым… — тихо сказал Хиро, но Себ его прекрасно услышал.

— Жизнь Альф очень не продолжительна. Ему было 25, когда его убили.

— Убили?

— Да. А ты что думал, он своей смертью умер?

— Но… Как же так?

— Такова жизнь. Никогда не знаешь, как и когда она оборвется. И в этом ее особая прелесть. Его история… — Себ кивнул в