Я стала женой злодея (СИ) - Миллюр Анастасия

— Ты не в порядке, Азалия, — с горечью проговорил отец, накрывая меня одеялом. — Если бы я только мог сделать хоть что-то, чтобы помочь тебе.

— Воскреси его, — прошептала я, комкая в кулаке уголок подушки и ощущая, как ткань намокает под щекой. — Я просто хочу, чтобы он жил. Пожалуйста, папа… Давай найдем способ, должен же он быть… — слова выходили из меня со всхлипами, я сжалась, захлебываясь слезами.

И тогда отец осторожно привлек меня к себе, спрятав мое лицо у себя на груди и, тяжело сглотнув, уместил подбородок на макушке.

— Бог не дает нам испытаний, которые мы не можем вынести.

Какая лживая чушь…

ГЛАВА XXII

Cаундтрек Keyson «Detroit Become Human Hopeful»

— Прибыли, сейра Абенаж, — раздался голос Йениса, а затем рыцарь распахнул дверцу кареты и протянул мне руку, помогая спустится.

— Мрачное место, — проворчала за моей спиной Несси.

Для кого-то может и так, но для меня Шейлброг был самым спокойным уголком на земле. Моей тихой гаванью. Именно поэтому я и приехала сюда.

Хотя, наверное, никогда здесь не было столько людей. Ведь еще вчера вечером сюда выдвинулся целый легион слуг, чтобы привести дом в порядок и подготовить все к моему приезду.

— Я распоряжусь доставить вещи в комнату, — проговорила моя старая горничная.

Кивнув ей, я, запахнувшись в шаль, закрыла глаза и вдохнула полной грудью свежий прохладный воздух, наполненный запахом леса и ароматом цветов жаканта. Но тут же горло сдавило, и мне пришлось запрокинуть голову и плотно сжать губы, чтобы предотвратить подступающие слезы.

Хватит уже, Азалия. Иначе скоро придется открывать собственное производство масок для опухших глаз. Это никуда не годится.

В ответ разум лишь с грустью посмотрел на кровавые ошметки сердца, которое больше не подавало признаков жизни, и покачал головой, будто говоря: «Ты можешь твердить себе «хватит» сколько угодно, но ничего не получится, пока оно в таком состоянии».

Ты не помогаешь, дорогой мозг. Поэтому заткнись.

Рядом появился Йенис с пышным кустом жаканта.

— Велите отнести в сад? — спросил он, бросая на меня короткий осторожный взгляд.

— Я сама, — ответила я, качнув головой и, взяв рассаду, добавила: — Никому не сметь за мной ходить.

А затем шагнула на траву, где была протоптана узкая дорожка к цветущим алыми цветами жакантам.Это было только наше место. Мое и Ридриха. Лишние мне тут не нужны.

Я находила странное успокоение в том, что какие-то вещи остались неизменными. Садовые инструменты ожидали меня на привычных полках, на своем месте стояли башмаки. Словно и не было тех месяцев, которые прошли со дня, как я была здесь в последний раз.

Хотя казалось бы, с того момент миновала целая жизнь.

Тогда я тоже приехала одна. Но Ридрих все же показался в простой одежде, стискивая в руке куст жаканта. Он был таким милым…

В груди снова сдавило, и я протяжно выдохнула, хватаясь за полку и переобувая туфли на башмаки. Затем подхватила все необходимые инструменты и двинулась к оставленному кусту.

— Здравствуйте, матушка, — проговорила я, садясь на колени. Взяв лопатку, я привычно начала выкапывать яму, продолжая свой односторонний разговор: — Я сегодня приехала раньше обычного. Не волнуйтесь, я обязательно высажу еще один куст в День вашего рождения. На самом деле, я принесла вам взятку, — призналась я, ощущая, как сдавливает в груди. Острие лопатки резко вонзилось в землю, и я сглотнула, проталкивая проклятый ком в горле. — Я столько лет рассказывала вам, как дела у Ридриха. Но теперь… Похоже теперь настал ваш черед. Скажите мне, как он там, потому что… Потому что я…

Опустив голову, я дернула подбородком и до побеления пальцев сжала черенок, справляясь с эмоциями и возвращая себе способность говорить. Подул ветер, наклоняя один из кустов, и цветок мазнул по моей щеке в легкой ласке. Словно мать Ридриха, Эделия, хотела меня утешить.

Во мне зародилась дрожь, совладать с которой стало не так просто. Сгорбившись, я кусала губы и боролась с подступающим рыданием.

— М-матушка, дела в том, что я… — выдавила я из себя, но меня прервал звук хрустнувшей за спиной ветки.

Это еще что такое?! Разве я не приказывала не беспокоить меня?!

Проглотив эмоции, я резко поднялась, готовая зарядить меж глаз этой самой лопаткой слуге, который ослушался меня, развернулась и… Пошатнулась. Тело внезапно стало очень слабым, черенок выскользнул из онемевших пальцев, а глаза распахнулись настолько широко, что стало больно.

Боже, если это было видением, галлюцинацией, то молю, дай мне окончательно сойти с ума, чтобы видеть ее вечно.

В каком-то жалком шаге от меня, всего лишь на расстоянии вытянутой руки стоял… Ридрих. И… Справлять со слезами стало задачей из рода невозможных. Господи…

Новый порыв ветра донес до меня сладковатый с нотками горечи аромат шафрана, и я задохнулась. От всего: от этого запаха, от эмоций переполняющих грудь, от взгляда, которым моя обожаемая фантазия на меня смотрела.

В черных глазах… Там было столько… Боже… В них бушевало безумие, созвучное моему собственному. Его взгляд жадно бродил по моему лицу, будто не мог насмотреться. Какая до невозможности болезненная и реалистичная галлюцинация. Мои губы задрожали, из горла вырвался всхлип, и я вскинула ко рту руку. Да, пусть так. Как угодно, лишь бы видеть его… Лишь бы чувствовать обожаемый запах… Лишь бы вечно смотреть в эти глаза.

— Здравствуй, хороший мой, — прохрипела я, потому что стенки гортани слиплись, не давая мне нормально дышать и говорить.

Ридрих сжал челюсти, кадык на его горле дернулся. Он сделал нетвердый шаг ко мне, уничтожая между нами расстояние, запах шафрана усилился, и я вскинула голову, не в силах отвести от него взгляда. Ведь в любой момент, это видение могло исчезнуть, и что мне тогда было делать? Снова тешиться воспоминаниями или молиться встретить его во снах? Нет, даже если мои глаза иссохнут, я не собиралась моргать, не хотела потерять и самого крошечного драгоценного мгновения этого видения, посланного мне Небесами или Адом - плевать кем.

За этот месяц я поняла, почему люди продавали души дьяволам. Я бы тоже свою отдала лишь бы хоть на мгновение увидеть Ридриха.

— Я ведь запер тебя в темнице, пообещал казнить и даже подослал к тебе ту девчонку, — вдруг заговорил мужчина сиплым голосом.

Словно в моем видении и он не справлялся с эмоциями, которые пережимали ему горло.

— И ты все равно поехала за мной в Кхолкорт. Ты невозможная, Азалия, — проговорил он, и я окончательно убедилась в том, что брежу, ведь черные глаза Ридриха обычно холодные и колючие заблестели от слез.

Боже… Это было слишком. Наверное, я была не готова к таким видениям. Потому что потребность коснуться его стала просто невыносимой, а мою грудь словно наживую распороли, достали оттуда сердце и пропустили его через шредер.

— Я просто… — прошептала я, безуспешно пытаясь сглотнуть ком в горле. — Я просто люблю тебя.

Он странно дернул подбородком, а в следующее мгновение… В следующее мгновение я вдруг почувствовала обхватывающие меня сильные руки, как моя щека прижимается к твердой груди, как со всех сторон меня окутывает аромат шафрана, как тело стискивают до боли.

Я онемела. Онемела, потому что бесплотная фантазия не могла обнять меня вот так. Лихорадочные мысли заметались в голове бушующим роем, и до того, как разум успел сообразить, что произошло, продираясь через банальные законы логики, мои руки уже взлетели вверх и изо всех сил стиснули легкую рубашку на спине мужчины.

Чувствовала. Я ее чувствовала. Чувствовала гребаную ткань.

Прямо в центр грудь копьем ворвались живительная надежда, а за ней по пятам шел всепоглощающий страх, заставивший меня выпутаться из его объятий и обхватить дрожащими руками его лицо.

Теплая. Его кожа была такой теплой под моими пальцами.