Джентльмены предпочитают русалок - Х. П. Мэллори

Прежде чем кто — либо из них успевает произнести хоть слово, я толкаю распахивающуюся дверь, чтобы снова вырваться в прохладный послеполуденный воздух.

Мара, спотыкаясь, останавливается рядом со мной, отбрасывая волосы с лица.

— Какие гадкие люди, — ворчит она, снова поворачиваясь и глядя на дверь. — А ты сказала, что люди хорошие! Кажется, я еще не встретила ни одного хорошего!

Я хочу доказать ей, что она неправа, но как? Когда все здесь, кажется, думают, что я какая — то ужасная преступница — наркоманка, они, конечно, будут относиться ко мне с подозрением. Зажмурившись, я делаю глубокий вдох. Я могу отвести ее на встречу с Венди, и тогда она заговорила бы иначе. Но идея снова увидеть Венди после прошлой встречи, когда у нас были разногласия по поводу плаката… это уже слишком.

— Мне жаль, что все пошло не так, как планировалось, — бормочу я, — но, думаю, будет лучше, если мы пойдем домой прямо сейчас.

Я ожидаю, что она будет спорить, но Мара только хмыкает в знак согласия. Затем она говорит:

— Прости, Ева. Я знаю, это не то, что ты хочешь услышать, но я сама видела доказательства. Тебе лучше вернуться домой, на Корсику. По крайней мере, твой народ добр к тебе.

Не это снова. Я чувствую, как моя кровь закипает, и, не задумываясь, рявкаю:

— Ты хочешь, чтобы я вернулась, надеясь, что Каллен тоже примет тебя обратно. Это не имеет ничего общего с тем, что лучше для меня.

— Это неправда, — начинает она, но я перебиваю ее:

— И ты не представляешь, что он со мной сделает, если я вернусь.

— Я не верю, что он может что — то сделать с тобой. Я думаю, он будет так рад твоему возвращению…

Я смеюсь над ней.

— Думаешь, он мне ничего не сделает? Ты с ума сошла? Мы говорим о Каллене. Конечно, он что — нибудь сделает!

Затем, не дав Маре времени ответить, я разворачиваюсь и начинаю маршировать к пляжу. Я слышу ее шаги позади меня, но она не пытается заговорить со мной всю дорогу домой.

Глава тринадцатая

Когда мы возвращаемся домой, Мара молча поднимается, и я слышу, как за ней хлопает дверь ванной. Я пошла бы за ней и говорила слова утешения, но моя кровь все еще кипит от нашего предыдущего разговора. Мысль о том, чтобы поговорить с ней прямо сейчас, вызывает у меня желание кричать. Вместо этого я бросаюсь на диван и сжимаюсь в беспорядочную кучу.

Как она вообще могла предложить вернуться на Корсику? Какая ее часть могла подумать, что такая идея хороша или безопасна для меня? Я сказала ей, что Каллен вломился в мой дом. Она знает, каким жестоким он может быть. Изгнав ее, он отделил ее от ее детей и не оглянулся. Как она может поверить, что он не причинит мне вреда, если я вернусь? Я не удивлюсь, если он убьет меня только для того, чтобы доказать свою точку зрения, чтобы привести меня в пример того, что происходит, когда ты сбегаешь с Корсики и разрываешь связи с королем.

И да, я понимаю, что Мара отчаянно хочет воссоединиться со своими детьми. Я понимаю… я понимаю это, но я не верю, что это справедливо, особенно когда ее идея отправила меня на сушу! А что касается воссоединения ее с детьми, то должен быть другой способ. Конечно, другого пути я еще не придумала, но заставлять меня вернуться на Корсику, чтобы терпеть любое архаичное наказание, которое Каллен придумает для меня… это не выход. И она должна это знать. Не говоря уже о том, что ее судьба не будет такой прекрасной, как она, кажется, думает. Я не удивлюсь, если Каллен казнит ее за то, что она вернулась.

Я делаю глубокий вдох и медленно сажусь. У меня болит спина, и я чувствую себя гнилой, но нет смысла сидеть здесь и жалеть себя. Сегодняшний день был достаточно плох без моих попыток усложнить себе жизнь, не говоря уже о том, что на моих уроках плавания были только дети Сойера — это вызывало глубоко укоренившееся беспокойство, которое не покидало меня последние несколько дней. Проведя рукой по волосам, я тянусь к телефону. Бездумно набираю номер Сойера.

— Алло? — тембр его голоса урчит с другого конца. — Ева?

— Привет, — тихо отвечаю я, — Мара проснулась. Я решила сообщить, что с ней все в порядке.

Хорошо, что она не ранена, но она сама не своя, не та Мара, которую я знала, во всяком случае. Я подавляю растущее раздражение внутри себя и говорю:

— Ты занят? — я не совсем понимаю, что делаю и почему спрашиваю, но слова все равно вырываются наружу.

— Нет, что случилось?

— Эм… мы можем выпить кофе или что — нибудь в этом роде?

— Конечно. Все хорошо?

— Не совсем, — я вздыхаю. — Я просто… мне не везет в последнее время. И… не возражаешь, если мы встретимся где — нибудь за городом? Я не хочу возвращаться туда снова, потому что меня все узнают по плакатам, и это… неловко, — часть меня думает, что было бы неплохо вернуться в город, просто чтобы убедиться, что шериф верен своему слову, убирая их.

— Конечно, — по телефону я чувствую беспокойство Сойера, и он глубоко вздыхает, как будто размышляя, что сказать дальше. — Почему бы мне просто не забрать тебя, и мы сможем поехать куда — нибудь за город?

Я качаю головой, потом вспоминаю, что он меня не видит.

— Мара здесь, а я не… в настроении познакомить вас прямо сейчас.

— Хорошо. Тогда… Встретимся у каменных бассейнов?

Я стала думать об этой части пляжа как о своем месте, и меня наполняет теплотой то, что Сойер предлагает это.

— Конечно, звучит хорошо.

— Хорошо, ты хочешь встретиться сейчас?

— Я буду там через десять минут, — слышу я свой голос, и мое сердце трепещет от волнения, хотя я не знаю почему. Не то чтобы между