Двоюродная жизнь - Денис Викторович Драгунский

две остановки! Влетаю вовнутрь, народу почти никого, бегу вперед к кассе – о, Боже!!! Ты меня любишь!

Среди ошметков заледенелого снега лежат два коричневых прямоугольничка, две заветные картонные шоколадки, сладость моей влюбленности – простите, распустил язык…

Значит, это настоящая любовь!

Нет, не значит.

То есть я съездил в Питер, налюбезничался, нагалантничался, произвел впечатление на девушку и ее подруг… Но и все.

Ну и слава богу. Каждый из нас пошел своей дорогой. Всем спасибо, все довольны.

А если бы я не нашел эти билеты, я бы долго корил себя, и страдал бы от неисполненной мечты, и – наверное – влюбился бы в нее еще сильнее, глупее, бессмысленнее.

Поскольку уж очень разными людьми мы были.

Наверное, Любовь сначала отняла у меня эти билетики – дескать, сиди дома, нечего неизвестно за кем гоняться. А потом решила – ну ладно, на, на, вот тебе, попробуй, убедись.

Спасибо.

главное – все счастливы!

Равноправие

Анна Сергеевна Дроздова была биологом, точнее говоря, ихтиологом, занималась редкими глубоководными рыбами; работала в профильном НИИ – простите, что я пишу таким суконно-протокольным языком, потому что суть истории не в этом.

Был у нее муж Борис Петрович, инженер в другом НИИ, хороший, домовитый человек, и маленький сын Кирюша.

Анна Сергеевна часто ездила в долгие командировки-путешествия, в том числе в разные тропические страны. В одной такой командировке – вернее говоря, в плавании на исследовательском судне – она сошлась с начальником экспедиции Милютиным, Евгением Николаевичем.

Когда трехмесячная командировка кончилась, она сообщила своему мужу, что уходит к другому. Уезжает, поскольку тот живет в Петербурге.

Муж Борис Петрович долго умолял ее остаться, не рушить семью, особенно напирая на сына, который – и это правда – обожал папу. Понятное дело – мама слишком часто и подолгу была в отъезде. Долго они препирались, хлопали дверьми, пили по пять чашек кофе ночью на кухне, говорили горькие слова, даже плакали. Оба, и Анна Сергеевна тоже, потому что она любила Бориса Петровича чуть ли не с десятого класса, но вот ведь как все вышло.

В конце концов решили так: она уезжает, но не разводится, а сына оставляет отцу. Тем более что у Бориса Петровича была еще совсем не старая, очень бодрая и деятельная мама, обожавшая внука. «Для ребенка сделаем так, – сказала Анна Сергеевна. – Объясним ему, что у мамы такая работа, сплошные длинные командировки. Но мама будет приезжать».

Она и стала приезжать, примерно так – на две недели раз в полтора месяца. Четырехлетний Кирюша был счастлив, и Борис Петрович тоже был отчасти счастлив, потому что Анна Сергеевна во время своих приездов спала с ним и даже шептала ему разные нежные слова.

Прошел год, и Анна Сергеевна забеременела, от своего нового как бы мужа, от Милютина Евгения Николаевича. Решила рожать. Борис Петрович поддержал ее; но, чтобы не смущать Кирюшу, решили так: где-то на четвертом месяце мама как будто бы уедет совсем надолго. Аж на два года, на Мадагаскар, изучать редкостных тропических рыб.

Анна Николаевна исправно писала Кирюше письма, присылала в ватсап фотографии разных подводных пещер, даже звонила по телефону, а в условленный срок – когда ее дочери Арине исполнился год и ее можно стало оставить на пару недель на попечение папы, бабушки и няни – приехала домой.

Как бы домой, так сказать.

– Я так скучала по тебе, родненький! – шептала она Борису Петровичу, когда они, уложив спать ошалевшего от счастья Кирюшу, оказались в постели. – Боже, как я тебя люблю…

– А его? – осторожно спросил Борис Петрович, когда они немножко утолили страсть.

– Тоже, – вздохнула она.

– Почему?

– Он хороший. Он меня любит. И потом, он же отец моей дочери!

Что тут скажешь? Как возразишь? Все – правда.

Евгению Николаевичу она говорила примерно то же самое: что с Борисом Петровичем они со второго курса института, таким стажем отношений – прекрасных отношений! – не бросаются. «И потом, он же отец моего сына».

Лет через двадцать ее сын Кирюша сделал предложение одной хорошей девушке. Она согласилась. Он сказал, что хочет ее познакомить с папой.

– А с мамой? – спросила она.

– С мамой тоже, конечно, обязательно. Но не сейчас. Не раньше чем через месяц.

– А что случилось? – девушка чуть встревожилась.

– У мамы вторая семья. В Питере.

– Другая семья? – уточнила девушка. – Они с твоим отцом развелись?

– Не другая, а вторая! – объяснил Кирюша. – Еще одна! С ребенком, между прочим. Дочка у нее в Питере.

Девушка полминуты помолчала, укладывая все это в голове, а потом сказала:

– Класс!

– Почему класс?

– Потому что равноправие! Ура! Наконец-то! Понимаешь, раньше только у мужика могла быть «вторая семья», типа еще женщина и ребенок на стороне. А теперь вот так! – она кулаком стукнула Кирюшу по плечу и радостно засмеялась. – У тебя крутая мама, ура! Заранее обожаю! Хочу познакомиться!

– Ты, может быть, хочешь, как она? – растерялся Кирюша.

– Там посмотрим!

20 июля 2018, запись в дневнике

Выдержка и чувство юмора

Молодой человек – ну или сравнительно молодой, не более тридцати пяти лет, – с фотокамерой в руках, с лицом скорее грустным и уж точно серьезным – подходит к девушке, сидящей на скамейке. Дело происходит в Хельсинки, на бульваре, на Эспланаде, около Шведского театра.

– Позвольте, я сфотографирую вас? – он говорит по-английски. – Лица не будет видно, уверяю. Я вам покажу кадр. Собственно, я сфотографирую даже не вас, а только ваши ноги. Ниже колена. Точнее говоря, только лодыжки. Вот здесь, вот это место между джинсами и кроссовками…

– А зачем вам? – спрашивает она.

Он отвечает негромко, отчасти как бы извиняясь, но при этом очень сдержанно и достойно:

– Для мастурбации.

Ну, и что она должна была ответить? Как реагировать?

Возмутиться? Вскочить со скамейки и уйти быстрым шагом? Громко позвать полицию, призвав в свидетели меня, поскольку я сижу на соседней скамейке и все слышал? Расхохотаться? Обидно пошутить? Холодно сделать вид, что не услышала, и уткнуться в свой айфон?

Она внимательно на него смотрит и говорит спокойно, негромко, твердо и вместе с тем доброжелательно:

– Десять евро.

– Десять евро? – у него взлетают брови.

– Да. Две ноги, по пять евро каждая.

Молодой человек краснеет, перекладывает фотокамеру из руки в руку, поворачивается и уходит. Быстрым шагом.

причины поступков

Ангел, любовь и зависть

Один человек был очень недоволен своей судьбой.

Ему казалось, что она – судьба то есть –