Швея из Парижа - Наташа Лестер

в Марселе, пункт сбора участников Сопротивления, он обнаружил, что война не закончилась, а, наоборот, свирепствует как никогда.

Наконец он добрался до Парижа через Тулузу, и мать Эстеллы получила посылку. Он не передал ее лично в руки; он попросил другого агента, Питера, переслать посылку через «секретный почтовый ящик», один из многих, разбросанных по Франции. Алекс понимал, что нельзя рисковать и приближаться к женщине, дочь которой он не мог выбросить из головы. Не хотел лишний раз подвергать ее опасности.

В посылке было три вещи. Первая – письмо от Алекса, неподписанное, умоляющее Жанну Биссетт не идти по стопам месье Омона и не предоставлять свое жилье в качестве безопасного убежища сбитым летчикам, потому что он понимал – Эстелла придет в ярость, обнаружив, что мать подвергает себя опасности, а Алексу это известно. Правда, он подозревал, что, если Жанна Биссетт во всем похожа на свою дочь, она сожжет письмо и проигнорирует его просьбу.

Вторая – пачка немецких денег, достаточная для покупки спиртного на черном рынке, чтобы подпаивать консьержа на случай, если Жанна продолжит помогать союзникам; по крайней мере, спьяну он ничего не заметит. Третья – письмо Жанне от Эстеллы, которое Алекс тайно стащил, зная, что обычной почтой оно никогда не дойдет до Парижа. Он бы и ответа подождал, не будь это слишком рискованно.

По всей территории Франции, от Парижа до Лиона, Марселя и Перпиньяна, Алекс доставлял подобные посылки – с деньгами и сигаретами, – передавая их через связных и курьеров. Все они предназначались женщинам, которые, подобно Жанне Биссетт, обеспечивали связью движение Сопротивления во Франции; женщины не вызывали подозрения, и в этом была их сила. Ему требовалось снабжать всех, кто рисковал жизнью, средствами для ведения борьбы. Однако Жанна была единственной, кому он передал письмо от дочери.

* * *

Мастерская в Грамерси-парке оказалась просто раем – так много света проникало в нее через окна в ранние утренние часы, когда Эстелла, прежде чем отправиться в «Студию Андре», садилась за большой старинный стол, ставший для нее рабочим местом. Она сшивала детали выкроек, которые Сэм делал накануне, максимально используя солнце и тишину и наслаждаясь теплом и безопасностью, словно пребывала в трансе, словно каким-то образом принадлежала к этой комнате, и та подбадривала ее. Эстелла порой даже беседовала с комнатой вслух, прикладывая к себе законченное платье и спрашивая: «Ну и как оно тебе?» Напрягая слух, она практически слышала, как одобрительно шуршат шторы, и могла поклясться, что люстра от Тиффани сверкает чуть ярче, а оконные стекла выпячиваются наружу в улыбке.

Вечерами после работы они с Сэмом шли прогуляться по Грамерси-парку, а миссис Парди приносила им перекусить и порой задерживалась, и тогда они ели втроем; Джейни тоже присоединялась к друзьям, прежде чем отправиться на свидание с Нейтом. Это было веселое время. Они с Сэмом смеялись над задумками, которые вопреки надеждам Эстеллы не вполне удались, и никогда не унывали, потому что Сэм заявлял в своей обычной легкой манере: «Попробуем снова. В следующий раз получится».

А если не получится и в следующий раз, то можно будет попробовать позднее. Сэм был искусным закройщиком. Эстелла спросила его однажды поздним вечером, когда они упорно трудились уже месяца полтора:

– Как такое случилось? Я вышла покурить на палубу, и из всех мужчин на пароходе рядом оказался именно тот, кто помогает мне больше всего?

Он улыбнулся и положил ножницы.

– Не уверен, что «случилось» правильное слово. Я увидел тебя на пароходе и подумал – вот самая необыкновенная из женщин на борту. И раз уж мне суждено две недели плыть через Атлантику, то лучше провести это время в компании такой девушки.

Эстелла рассмеялась:

– Так ты планировал соблазнить меня, а подлодка помешала?

– Нет. Я просто хотел с тобой поговорить. И проверить, действительно ли ты так красива, как выглядишь издалека.

Она покраснела:

– Не надо…

Куда может завести этот разговор? Они с Сэмом были просто друзьями, и это многое упрощало. Эстелла могла засидеться с ним вдвоем в одной комнате далеко за полночь, не ожидая подвоха. Она принимала на веру, что Сэм тратит очень много своего времени на работу с ней лишь потому, что это доставляет ему удовольствие; не нужно опасаться, что он хочет получить что-то взамен.

– А затем до меня дошло, что ты по натуре эксплуататор. И теперь я вижу только женщину, которая подкидывает мне один эскиз за другим, сует в руки рулоны ткани и приговаривает: «Сделай эту выкройку как можно быстрее!»

Он свел все к шутке, и Эстелла вновь почувствовала себя комфортно.

– Неужто я и вправду такая? Прости. Наверное, тебе хочется бывать в обществе, как Джейни, и подыскивать себе девушку более подходящую.

– Я тебя подкалываю. Мне нравится эта работа. А развлечься можно и после. К тому же у меня есть тайные мотивы.

– Ого!

– Я хочу, чтобы наш замысел удался. Тогда я смогу уйти с текущей работы и бросить кроить подделки.

– С той минуты, как я смогу платить тебе, у тебя будет настоящая работа. Не закройщик, а руководитель мастерской. – Она улыбнулась, и Сэм ответил тем же.

В этот момент Эстелла подумала, что она действительно справится. Что на показ придут один или два покупателя, которым понравятся модели, и они разместят заказы. Тогда она сможет предложить Сэму и Джейни настоящую работу, и «Стелла Дизайн» станет маркой, которую женщины начнут искать в магазинах, отправляясь на шопинг.

По субботам Эстелла приходила в Грамерси-парк рано, стараясь выскользнуть из комнаты в «Барбизоне» потише и не разбудить Джейни, часто возвращавшуюся в отель за полночь. Суббота была для нее днем рисования, когда она могла перенести образы из головы на бумагу сначала карандашом, а затем акварелью, уточняя детали – складки на юбке, линию рукава… А в заключение добавляла заметки по поводу пуговиц, пряжек или ткани.

Работалось легко; зажатый в руке карандаш порхал над листом, не останавливаясь. И вдруг Эстелла ощутила на себе пристальный взгляд, от которого едва не остановилось сердце, словно кто-то толкнул ее в грудь, и пульс замедлился. В дверях стоял мужчина, прилично одетый, однако источавший такой холод, что Эстелла обхватила себя руками.

Она вскочила. Миссис Парди впустить незнакомца не могла – у нее по субботам выходной. Эстелла оставила парадную дверь открытой для Сэма и Джейни, вот только они придут попозже, через несколько часов. А значит, Эстелла одна в комнате с мужчиной, который, казалось, наслаждался ее смущением – его глаза вспыхнули каким-то безумным огнем, рот искривился в улыбке, от которой Эстелле стало не по себе.

– Так, значит, – произнес он, – вас и правда две.

Очевидно, он знает Лену.

– А вы?.. – пролепетала Эстелла.

Он переступил порог, взял в руки один