Русская поэзия Китая: Антология - Николай Алл

«О, сунгарийская столица…»

О, сунгарийская столица!До гроба не забуду яТвои мистические лицаИ желтые твои поля,Бегущего рысцою рикшу,Твоих изысканных «купез»,Шелк платья, ко всему привыкший,Твоих шаланд мачтовый лес,И звонкой улицы КитайскойДвиженья, шумы и огни,И тяжкий скрип арбы китайской,И солнечные в зимах дни,И Фудзядяна смрадный запахОт опия и от бобов,И страшных нищих в цепких лапахНужды и тягостных годов.

ОМОРОЧКА

Реки незаконная дочка,Племянница жаркого лета,Скользит по воде оморочка,Вся — точно из яркого света.

Пропеллером мерно сверкаетВесло сероглазой девчонки.Сейчас тишина-то какая!Как мысли изящны и тонки!..

Ты — бронзовая богиня,Диана с веслом и в косынке,И синего неба пустыня —Как фон акварельной картинки.

А с берега тихие ивыРазвесили сонно листочки,И желтые воды ленивоЗаласкивают оморочку.

ОДИНОЧЕСТВО

На крутом берегу, на скалистых каменьяхОдиноко стоит мой таинственный дом,Голубое мое, неземное томленье…Неземное томленье об одном, об одном.

По утрам прибегают пугливые ланиВлажных глаз показать глубину и хрусталь.Простирают над ними могучие дланиМноголиственный дуб, тишина и печаль.

И прозрачное небо — цветистей сирени…А под вечер над речкой клубится туман,И встают, и плывут, и рождаются тени,Удаляются тени в провал и обман.

Мир — огромной короной забвенья увенчан,Жду, когда над рекою возникнет луна,И плывут вереницы измученных женщин.И душа в этот миг и пьяна, и больна…

Одиночество машет ветвями деревьев,Одиночество — месяц двурогий меж туч,И так радостны дум золотые кочевьяПо полянам мечты, меж утесов и круч…

Высоко, высоко, на скалистых каменьяхОдиноко стоит мой таинственный дом —Голубое, немое, святое томленье…Неземное томленье — об одном, об одном…

УЧЕНЫЙ

Халат и трубка. И Четьи-минеиIn folio в дубовых толстых корках,В медлительности ровных, плавных днейОт Византии мысль простерлась до Нью-Йорка.

Пергамент книг и кипарис икон,На позлащенных досках угли ликовИ солнечных непостоянных бликовНа документах радостный закон…

Он сед как лунь. Но узкие глазаГорят и мыслью, и нежданным чувством,Монгольская на пальце бирюза —Творение юаньского искусства.

Россия — сфинкс. И от ее очей,От каменных очей, так сердце пьяно!Торжественные орды Чингисхана…Китай… Монголия… и желтизна степей…

ВЕНЕДИКТ МАРТ

У ФУДЗЯДЯНА

Как мандарин, торжественно-спокойно,Сжимая трубку в теплой рукавице,Купец-китаец едет на ослице.За ним с кнутом бежит погонщик стройный,Держась за хвост ослицы утомленной,Напев твердит сонливо-монотонный.В его косе вплетен шнурочек белый —Знак траура по близком человеке:Покинул близкий кто-то мир навеки.Крадутся тени сумерек несмело.Осенний ветер в травах наклоненныхТворит сухой напев шуршаньем сонным.Вот фанзы Фудзядяна видны взору.Спешат седок, погонщик и ослица:Седок — к жене, погонщик — накуриться,Ослица — повалиться у забора…

ТРИ ДУШИ

Ку-юн-сун седой, горбатыйВ фанзе закоптелойЗанят малым делом:На тряпье кладет заплаты.

У него сегодня радость:Смастерил сыночекВ праздничный денечекЕму гроб от всех украдкой[35].

Вся семья с утра в работе —Старику покойно.В старости пристойноЗнойный день забыть в дремоте.

На циновках в нарах грязныхКу-юн-сун забылся…И от будней отдалилсяК снам, как небо в зное, ясным.

…В зеленеющей долине,В гуще гаоляна,На земле прорыта рана —Там начало от кончины.

ГАДАЛЬЩИК

Посв. К. И. Ваниной

У дверей харчевниСтол гадальщика стоит.Старец чужеземный«Завтра» каждого таит.

Три монетки медных,Тушь и кисть на тростнике.Книги строгие отметокОжидают в уголке.

Изредка прохожийОстановится гадать,И старик находит,Что судьба готова дать.

Мудро и спокойноОтмечает всякий знак,И медлительной рукоюТайны сдвинута стена.

Длинными ногтямиПридавил морщинки лбаИ сонливо тянетНапряженные слова.

Тайны покупательОтсчитал на стол гроши,И опять гадательТайну «завтра» сторожит.

Три монетки медных,Тушь и кисть на тростнике,Книги строгие отметокОжидают в уголке.

МИЗИНЦЫ

Мизинцы выставив крючками,Скрестись мизинцами, бредутНеразлучимыми друзьямиДва желтоликие в саду.

В толпе нарядной европейцевНа фоне светлой пестротыФигуры синие — виднееВ одеждах чуждых и простых.

Бредут, раскачивая руки,Фальцетом тощим выводяТягуче сдавленные звукиБеспечной песенки бродяг.

Сегодня праздничным блужданьемДосуг друзей соединен…В сонливых буднях выжидалиОни сегодняшний денек.

Из Фудзядяна, Модягоу —Один в харчевне половой,Другой прислужник у портного —Друзьям свидаться довелось!

И вот без слов и уговораИх путь медлительный решен:На сан-де-ге к жестяному забору —В опьекурительный притон.

И только в судорогах ожогаТрещащий масляный фитильМизинцы выпрямит… и обаПрильнут на скомканный настил!

В игле проворной и вертлявойКусочек черный запестрит,Горящий опиум-отраваВзволнует пьяный аппетит.

ДУ-ХЭ

(Одинокий журавль-аист)

По эпитетам китайских поэтов и художников

Там, где отшельник-поэтВ уединеньи живет, —Ты — изнебесный привет —Свой остановишь полет.Только не стаишься ты,О, одинокий журавль!..Не распугает мечтыТвой молчаливый привал.Гость прилетелый-святой,Ветра товарищ и друг,Посланец ты неземнойСферы эфира в мой круг!Если ты крикнешь порой,Небо услышит твой крик!Разве сравнится с тобойКто из пернатой родни?!.Особняком среди нихТы несравнимый стоишь!..Что с высоты запленил,В глыбах молчанья стоишь.Только отшельник-певецС дружбой стремится к тебе,И разделяет поэтТвой одиночья удел.Кормит и поит тебя…В высь отпускает… и вотВзоры с восторгом следятТвой одичалый полет!И восхищает мечтуРадость подъятия вмиг!Точно поэтовый ДухВ образе ярком возник.Тихая лютня… Журавль!Вот обстановка: мое!Вот что приемлет в горахУединенья жилье…

У МОРЯ