Невероятная жизнь Анны Ахматовой. Мы и Анна Ахматова - Паоло Нори

– Видишь, это для тех, кто едет в США и Израиль, – говорит Клаудио.

– О, – отвечаю я, – а почему те, кто едет в США и Израиль, могут свободно проходить, а те, кто едет в Россию, должны ждать?

– Слушай, я ничего не понимаю в геополитике.

– Я тоже.

Спустя какое-то время мы проходим, я покупаю граппу для своего друга, а Клаудио – бутылку лимончелло для Музея Ахматовой. Мы направляемся к нашим гейтам, или как их правильно называть, садимся и ждем. Чтобы скоротать время, я открываю компьютер, захожу на сайт лаборатории, в которой у меня брали мазок. Результат наконец пришел. Открываю файл и читаю большими буквами: «ПОЗИТИВНЫЙ». Перечитываю еще раз. «ПОЗИТИВНЫЙ».

– Клаудио, – зову я, – попробуй прочитать, что тут написано.

Клаудио смотрит на экран.

– ПОЗИТИВНЫЙ, – говорит он.

– Мне тоже так показалось. И что теперь? – спрашиваю я. – Что мне теперь делать?

На душе неспокойно.

14.14. Она все поняла

16 августа, по дороге в Царское Село, Анна Ахматова пишет в поезде такие строки:

Не бывать тебе в живых,

Со снегу не встать.

Двадцать восемь штыковых,

Огнестрельных пять.

Горькую обновушку

Другу шила я.

Любит, любит кровушку

Русская земля.

Через десять дней, 26 августа 1921 года, Гумилёв напишет свои последние слова[59]: «Господи, прости мои прегрешения, иду в последний путь. Н. Гумилёв».

1 сентября газета «Петроградская правда» сообщила о расстреле шестьдесят одного участника заговора (среди них был и Гумилёв), получившего название «Дело Таганцева» – по фамилии географа Владимира Таганцева, которого тоже расстреляли.

Новостей в «Петроградской правде» Ахматова не читала. В это время она жила в санатории в Царском Селе, куда легла через несколько дней после похорон Блока. Она болела туберкулезом, болезнь преследовала ее всю жизнь.

Навестить ее зашла жившая неподалеку Мария Рыкова. Их разговор с Анной прервал отец Марии – он подошел к ним и отозвал дочь за ворота санатория.

Ахматова видела, как отец что-то сказал Марии, и та вдруг закрыла лицо руками. Анна подумала, что у них в семье случилось что-то страшное.

Мария Рыкова подошла к ней и тихо сказала:

– Николай Степанович.

И Анна Ахматова все поняла.

15. На Фонтанке

15.1. Одно из самых красивых мест

Мы живем в отеле на набережной Фонтанки, в нескольких сотнях метров от Фонтанного Дома, где находится Музей Ахматовой.

Температура тут градусов на пятнадцать ниже, чем в Италии. Я выхожу из отеля в пять утра, бегу по Невскому проспекту, добегаю до Зимнего дворца, перебегаю через Дворцовый мост, держу путь вдоль набережной Невы мимо университета, возвращаюсь обратно по мосту Лейтенанта Шмидта[60], сворачиваю и направляюсь к отелю по Гороховой, той самой улице, где в начале романа Гончарова «Обломов» жил его главный герой. И, бегая так почти каждое утро, не перестаю удивляться своему везению.

«Представляю, что было бы, если бы результат ПЦР-теста из Болоньи пришел вовремя, – думаю я. – Да я просто счастливчик».

Отель находится на углу улицы Зодчего Росси, названной в честь архитектора Карло Росси.

Когда я приезжал сюда еще в годы учебы, – это было в 1995 году, – два студента-архитектора из Комо уверяли меня, что эта улица, застроенная зданиями, возведенными Карло Росси, – самая красивая улица в мире.

Вот и сейчас, узнав, что мы итальянцы, служащий отеля при каждой встрече сообщал нам, что Карло Росси, сын итальянского хореографа и немецкой танцовщицы, – один из величайших архитекторов всех времен и что в 1924 году, когда в Ленинграде озаботились переименованием улиц, их все называли в честь революционеров и только эту улицу тогда же, в 1924[61] году, назвали в честь Карло Росси, великого зодчего, сына итальянского хореографа и немецкой танцовщицы.

За десять дней нашего пребывания в Петербурге мы услышали это от него не меньше десяти раз.

15.2. Бедный Лев

Как пишет Элен Файнштейн, Льву Гумилёву, которому в 1921 году, на момент расстрела Николая Гумилёва, было девять лет, никто не сообщил о казни отца.

Бедный ребенок. Бедный Лев Николаевич.

15.3. Отчества

Для меня естественно называть Льва Гумилёва по имени и отчеству – Львом Николаевичем, потому что он очень любил отца.

А вот Анну Ахматову мне трудно называть Анной Андреевной, потому что у нее с отцом были непростые отношения.

Когда он запретил ей позорить свое имя столь сомнительным занятием, как стихи, она ответила: «И не надо мне твоего имени!»

И, когда позднее ее называли Анной Андреевной, ей это не нравилось.

Она говорила, что отчество звучит уместно применительно ко Льву Николаевичу Толстому, но не к ней.

Когда я прочитал это, сразу подумал: «А что я говорил!»

15.4. Итальянцы

Мы здесь практически единственные гости с Запада.

Как приятно видеть Петербург без итальянских туристов.

Итальянцев за границей всегда можно узнать по одежде и манере разговаривать, по тому, как они ведут себя и какие места посещают.

В спектакле «Попросите меня одеться как итальянец, и я не буду знать, что надеть», с которым мы гастролировали на пару с Никола Боргези, мы пытаемся разобраться, что значит быть итальянцем. Работая над этой пьесой, я спрашивал своих сетевых собеседников, что значит, в их понимании, быть итальянцем, то есть чем итальянцы отличаются от не-итальянцев.

Приведу пять из полученных ответов.

Если у туриста за границей вы видите рюкзак «Инвикта», то это итальянец.

Если на завтрак в отеле сервируется шведский стол, итальянцы с превеликим удовольствием делают себе бутерброды на обед или прячут в сумках и выносят фрукты. А еще они с радостью рассовывают по чемоданам мыло и другую мелочовку, которую находят в номере.

Для меня типичный итальянец – мой брат. Ему шестьдесят, скоро на пенсию, а он в прошлом году пошел работать в школу.

Быть итальянцем означает, перед тем как пойти поплавать в море, обязательно плотно поесть, а потом выждать три часа.

А один человек из Реджо-Эмилии написал мне, что у него есть друг с интересным прозвищем, которое, по его мнению, идеально отражает итальянский характер: друзья прозвали его Меннеа[62], потому что при рабочем дне до шести вечера он умудряется быть дома уже без четверти шесть.

Должен сказать, я очень люблю Италию, но, какие бы преимущества мне эта любовь ни давала, приезжая в Россию, я охотно забываю