Аут - Пьер Рей

— У тебя совершенно отсутствует воображение, — говорила она. — Но страшнее всего то, что ты слишком мелочен, чтобы воплотить в жизнь свои мечты. Тебе не хватает немного безумия, мой бедный Курт! Ты знаешь, что сказал мне однажды Дали? Он хочет организовать корриду, а затем поднять с арены в небо поверженных быков и победителей на задрапированных красной тафтой вертолетах.

— Ну и что?

— Ничего. Чтобы придумать такое, надо иметь мозги.

— Дебильные.

— Ты никогда не поднимешь меня на вертолете!

— А почему бы не попробовать? В день нашей свадьбы…

Глаза Ренаты сверкнули, она оживилась.

— Ты всегда говорил, что презираешь зажиревших буржуа в нашем городе. Докажи! Не сдрейфишь?

— Я?

Вот так и совершаются глупости, играючи, слово за слово…

Они на полном серьезе разработали сценарий собственной свадьбы, который должен был максимально шокировать приглашенных гостей. Главная тема церемонии бракосочетания была определена — все наоборот.

За три дня до свадьбы ни о каких изменениях не может быть и речи…

Курту становилось не по себе, когда он представлял, как вертолет поднимает их в ночное небо в корзине, украшенной цветами. Возможно, на это представление, о котором раструбила вся местная пресса, сбегутся и его студенты… После такого скандального спектакля ему останется одно — подать в отставку. Что его ждет в таком случае впереди?.. Этого он не знал.

— Курт, — сказал Йозеф Хайнц, — ты впутываешь меня и мать в грязную историю.

— У вас нет чувства юмора, — скрипнул зубами Курт.

— А если лопнет трос? — обеспокоенно спросила Утта.

— Вы не в состоянии понять… — сказал Курт. — Рената — жизнерадостный человек.

— Я боюсь, что ты потеряешь работу, — пробормотала Утта, опустив глаза.

— Я тоже так думаю, — поддержал жену Йозеф.

— Мы столько в тебя вложили, — заплакала Утта. — Так надеялись… Хотели… Отец и я…

— Чего хотели?

Он чуть не крикнул: «Хотели, чтобы я был похож на вас?» Но вовремя сжал губы, поняв по тяжелому вздоху отца, что тот догадался… Они — другая планета, другое измерение… Добавить нечего!

— Ну, все! Я должен идти. Твое платье готово, мама?

Она утвердительно кивнула.

— Вот увидишь, ты будешь самая красивая. До свидания, папа…

Он коснулся губами гладко выбритой щеки этого старого, уязвимого ребенка, который так и не стал мужчиной.

А он, Курт, разве он мужчина? Но самая богатая наследница в городе выбрала его в мужья. Он, не торопясь, пошел вниз по лестнице. Когда-то, в детстве, он садился на поручень и со счастливым визгом скатывался вниз…

При виде входившего Вольпоне ему ужасно захотелось раствориться, стать невидимкой. Однако наэлектризованный, уверенный в неизбежности своей смерти и предшествующих ей мучений, Мортимер О’Бройн неожиданно сделал шаг навстречу своему палачу.

— Итало! Клянусь жизнью, я не понимаю вашего ко мне отношения. Здесь какое-то вопиющее недоразумение!

Итало задумчиво осмотрелся вокруг, задержал взгляд на пиле, стенах, покрытых паутиной, толстых балках перекрытия. Рядом с пилой на глинобитном полу лежала прямоугольная металлическая пластина. Вольпоне сделал знак рукой и Беллинцона поднял ее, открыв яму размером два на один метр и восемьдесят сантиметров глубиной. В ней находились электромотор и рубильник.

— Оставь так! — приказал он Пьетро.

— Итало! — закричал О’Бройн. — Я требую объяснений.

Вольпоне повернулся к нему с таким видом, словно видел его первый раз в жизни.

— Сейчас ты их получишь, — мягким голосом сказал он, затем взял его под руку и отвел в сторону. — Значит, так, — спокойно начал Итало, — мой брат убит.

О’Бройн собрал остатки сил, чтобы выдержать взгляд Вольпоне.

— Да что вы такое говорите? — выдохнул он.

— Закройся! — прорычал Вольпоне. — Говорю я! Сейчас ты скажешь мне цифровую комбинацию, под которой зарегистрирован вклад…

— Итало! Я не могу! Это же предательство по отношению к Дженцо!

Чтобы тут же не разорвать его на куски, Вольпоне закрыл глаза, обхватил голову руками и изо всех сил сжал ее.

— Слушай, гниль, слушай меня внимательно! Перед тем как я тебя убью, я предлагаю тебе сделку. Если ты сейчас же скажешь, что мне требуется, я убью тебя как человека — пущу пулю в лоб. И даю тебе слово, что с головы твоей подружки не слетит ни один волос…

— Что? Вы хотите…

— Если заупрямишься… все равно ты заговоришь. Я буду сдирать с тебя кожу сантиметр за сантиметром… Выбирай!

— Итало! Клянусь… вы ошибаетесь! Клянусь…

— Пьетро! Закрой дыру и поставь на пластину блондинку.

— Не-е-е-т… Я не хочу! — запротестовала Заза. — Какое я имею отношение к вашим делам? Я почти с ним незнакома…

Беллинцона завел ей руки за спину и толкнул на плиту.

— Что делать теперь? — спросил он.

— Повесишь ее, — спокойно ответил Вольпоне.

— Сволочи! — завопила Заза.

Инес отреагировала на происходящее неожиданно:

— И долго будет продолжаться это кино? Я замерзла и хочу домой.

— А ты спроси у этого ублюдка, — подсказал Мори и кивнул в сторону О’Бройна.

— Я не знаю, что они хотят от вас, — сказала Инес, глядя на Мортимера, — но скажите все, что знаете. Неужели вы не понимаете, что из-за вашего упрямства все мы оказались в дерьме.

Выполняя немой приказ глаз Вольпоне, Фолько Мори взял лежавший у стены моток веревки и протянул его Ландо. Один конец веревки Ландо перебросил через балку. Затем под любопытным взглядом Беллинцоны сделал петлю.

— На шею, — приказал Вольпоне.

С вылезшими из орбит от ужаса глазами, с выражением недоумения на лице Заза искала взглядом чьей-нибудь помощи.

— Мортимер! — закричала она. — Мортимер!

— Оставьте ее! — заорал О’Бройн. — Оставьте ее!

Беллинцона одним движением заломил руки Зазы за спину, в то время как Ландо привязывал другой конец веревки к кольцу, прикрепленному к стене.

— Мортимер! — во всю силу своих легких крикнула Заза.

Она увидела, как он сделал жалкую попытку вырваться из рук Фолько Мори.

— Пластину! — приказал Итало.

Беллинцона ухватился двумя руками за ее края и потянул на себя. Лишившись опоры, Заза повисла над пустотой.

— Омерзительно! — выкрикнула Инес.

— Пьетро! Возьми негритоску и развлекись, — резким тоном сказал Итало.

Беллинцона искоса посмотрел на Ландо. Мертвенно-бледный, сжав кулаки, Ландо смотрел на Вольпоне, в руке которого неожиданно оказался «маузер».