Аут - Пьер Рей

Его гений заключался в том, что он умел найти в дебрях международных ограничений щель, через которую легально обходил закон. Само собой разумеется, что его талант не мог пройти незамеченным финансистами Синдиката. Карлу Дойтшу приходилось неоднократно «отмывать» громадные суммы денег, совершенно не интересуясь ни их происхождением, ни кому они принадлежат.

— Ваше здоровье! — сказал Клоппе, поднимая бокал.

— Ваше здоровье! — эхом ответил Дойтш, выпив все до последней капли.

Хомер тут же налил ему еще.

— Итак, — сказал Дойтш, глубоко вздохнув, — я глубоко и искренне вас уважаю, мистер Клоппе. Я прошу вас не комментировать то, что вы сейчас услышите от меня. А когда я уйду, вы вольны поступать по своему усмотрению. Речь пойдет об одной истории, которая, естественно, не имеет ничего общего с реальностью…

— Естественно, — сказал несколько озадаченный Клоппе.

— Рассказывая эту историю вам, я имею намерение оказать вам, в некотором роде, определенную услугу… Судить об этом вам!.. Итак, предположим, я повторяю, предположим, что какому-то банку города был доверен огромный капитал под номерной счет. — Дойтш увидел, как нахмурилось лицо Клоппе. — Предположим еще, — продолжал он, — что этот капитал… скажем, транзитного характера… и принадлежит какой-то крупной организации, не швейцарской, конечно… скажем, иностранной… например, американской… мораль которой чувствительно отличается от наших о ней представлений. Я хочу сказать, что в их глазах документы имеют меньшее значение, чем слово джентльмена…

Клоппе аккуратно поставил бутылку с виски в ящик стола. Он все мог представить себе относительно Карла Дойтша, за исключением того, что тот уполномочен представлять интересы Вольпоне.

— Теперь предположим, что те, кто знает шифр, не могут по каким-то причинам прийти сами за вкладом. Профессиональный долг банкира состоит в том, чтобы никогда и никому не говорить, что деньги находятся у него… даже тем, кто имеет на них право, но не знает кода. И все это понимают… — Карл Дойтш прокашлялся и продолжил — …за исключением или, это, пожалуй, будет точнее, если вкладчиками являются преступники или сумасшедшие, которые не остановятся ни перед чем, чтобы завладеть деньгами. В данном случае, я подчеркиваю, именно в данном случае здравый смысл должен восторжествовать над чувством долга…

— Вы получили приглашение на свадьбу моей дочери? — спросил Клоппе.

— Разумеется.

— Собираетесь прийти?

— Конечно.

Клоппе встал.

— Думаю, будет лучше, если вы не сможете прийти. Забудьте о приглашении, как я уже забыл о только что сделанном мне предложении, из которого я ничего не понял.

Лицо Карла Дойтша побледнело, и он вскочил на ноги.

— Сожалею, мистер Клоппе, глубоко сожалею. Я надеялся, что вы отнесетесь к этому как к доброжелательной дружеской подсказке.

— До свидания, доктор, — сказал Клоппе.

— До свидания, мистер Клоппе.

Направляясь к двери, Дойтш чувствовал, как за эти десять минут постарел на несколько лет.

И все-таки он сделал все возможное, чтобы избежать худшего…

Остановившись на лестничной площадке, Анджела Вольпоне не решалась нажать на кнопку звонка. Сердце громко билось в ее груди, и ей ужасно хотелось броситься вниз по лестнице, убежать отсюда. Полчаса назад она позвонила Франческе и сказала, что придет к ней. Теперь, стоя перед дверью, она не знала, хватит ли у нее сил сказать своей свояченице, что ее муж, дон Дженцо Вольпоне, мертв.

Она подняла руку и нажала на кнопку.

Дверь открыла сама Франческа. Ей было около пятидесяти лет, но выглядела она гораздо старше. За все время своей супружеской жизни с Итало Анджела встречалась с Франческой не более трех-четырех раз. И ни разу у них не было случая поговорить по душам, слишком многое их разделяло… Даже то, что они были замужем за родными братьями, не сближало их. Со своей жаждой к жизни, Анджела чувствовала себя неловко в присутствии этой спокойной, безропотной женщины. Что же ей пришлось испытать, чтобы с таким покорным, безысходным видом воспринимать происходящее вокруг?..

— Входите же, Анджела… Добро пожаловать…

Внутреннее убранство квартиры, несмотря на огромные комнаты, было таким же тусклым, безликим, как и сама хозяйка. Все было выдержано в серых тонах, несколько грустных, не совсем соответствующих духу времени…

— Хотите кофе?

Анджела покачала головой. Они подошли к окну и сели в кресла.

— Вот… — неуверенно начала Анджела. — Только что мне позвонил Итало… из Цюриха… Я принесла вам плохую новость…

Франческа непроизвольно напряглась.

— Речь идет о вашем муже… доне Дженцо. С ним случилось несчастье…

Не в силах выдержать пожиравший ее взгляд, Анджела опустила глаза.

— Несчастье? — повторила Франческа. — Но он… но он… — Франческа встала. Ее руки мелко дрожали.

Анджела закусила губы и еще ниже опустила голову. Затем она одним движением оказалась на ногах и бросилась на грудь Франческе. По вздрагиванию ее тела Анджела поняла, что та плачет. Франческа плакала без слез.

— Где он? — спросила она изменившимся голосом, отстраняясь от Анджелы.

Анджела не знала, что ответить. Только сейчас она поняла, что Итало ничего больше ей не сказал.

— Я спрашиваю вас, где мой муж? — повторила Франческа. — Что с ним случилось?

— Я не знаю, — сквозь рыдания ответила Анджела. — Итало должен мне еще позвонить… Он ничего больше не сказал. Он обо всем позаботится…

Франческа упала на диван, зарылась лицом в подушку и, стуча по ней кулаками, истошно закричала:

— Я знала, что они убьют его. Я это знала. А теперь они убьют Итало.

Чтобы не закричать от страшного смысла слов Франчески, Анджела впилась зубами в свои сжатые в кулаки руки.

Съехав на проселочную дорогу, машина Ландо направилась к каким-то строениям, стоявшим в пятистах метрах от горной трассы.

Ландо остановился у большого ангара и заглушил мотор. Он подождал, пока подъедет «форд», и поспешно открыл дверцу Вольпоне, избегая смотреть на сидевшую рядом с ним Инес.

— Это место вам подойдет?

— Проверь, нет ли здесь кого-нибудь, — сказал Вольпоне, не выходя из машины.

Проваливаясь по колено в снег, Ландо пошел к ангару. Все было закрыто и, казалось, вымерло. На всякий случай он постучал в дверь. Никого. Никакого движения внутри. Он обошел здание, снова подошел к двери и толкнул ее. Заскрипев заржавевшими петлями, дверь открылась.

Глинобитный пол был покрыт толстым слоем опилок. У противоположной стены стоял всевозможный сельскохозяйственный инвентарь. Центр помещения занимала стационарная электропила. Ландо провел пальцем по покрытому ржавчиной и пылью диску пилы.