Грустная дама червей - Бочарова Татьяна Александровна

— Сама виновата, — жестко произнес он. — Хочешь страдать, страдай на здоровье, только публика чем виновата? Она платила деньги, чтобы услышать нормальную, профессиональную игру, ей плевать, что исполнительница утром встретилась с какой-то гадалкой и у нее съехала крыша. — Олег резко развернулся и зашагал вперед, давая понять, что все сказал.

Странно, несмотря на его почти откровенно грубый тон и обидные слова, Карине вдруг стало немного легче. Она догнала Олега, и они вместе вошли в здание филармонии.

Переодевшись в уютной артистической, Карина и вовсе успокоилась. Руки стали теплыми, голова заработала четко и ясно.

Она даже разыгрываться не стала. Стояла за кулисами и слушала выступление оркестра. Когда он закончил, дождалась, пока объявят их с Олегом номер, и вышла на сцену.

Все получилось не хуже, чем обычно. Шуберт звучал ярко и наполненно, зал благодарно аплодировал, и Карина с облегчением поняла, что ее внутреннее состояние никак не отразилось на игре. Программа была настолько крепко сделана, так отточена, что сработало мастерство, заменив собой утраченное вдохновение. Покинув сцену, Карина почувствовала бешеную усталость. Ей хотелось одного — спать. Огромное нервное напряжение прошедшего дня сказывалось ломотой в каждом суставе и головокружением.

Она с трудом оделась, не дожидаясь Олега, вышла на улицу, остановила какую-то машину — та за двадцатку довезла ее до самых дверей гостиницы.

34

Эту ночь Карина провела одна в своем номере.

Едва добравшись до постели, она провалилась в тяжелый, свинцовый сон без сновидений.

Разбудил ее ранний рассвет — окна номера были на восток. Карина открыла глаза, и первой её мыслью было, что Олег вчера так и не пришел.

Она рывком вскочила с постели. Теперь, когда концерт и связанные с ним волнения были позади, ею овладела смертельная обида на Олега за весь вчерашний день, за его черствость, равнодушие, эгоизм.

Он же не мог не видеть, в каком она состоянии, ему ничего не стоило быть помягче, поучастливее!

Карина оделась, умылась и поглядела на себя в зеркало. Вид был еще хуже вчерашнего: в лице ни кровинки, веки припухли, губы пересохли и потрескались. Она взялась было за косметичку, но передумала и махнула рукой: пусть все остается как есть. Раз Олегу наплевать на нее, то нечего перед ним и марафет наводить, перебьется.

День отъезда был полностью свободным. Концерты закончились, и музыканты были предоставлены сами себе до самого вечера, когда уходил поезд на Москву.

Карина спустилась в буфет, позавтракала, как и накануне, безо всякого аппетита, заглянула от нечего делать в номер к певицам, поболтала с ними о всякой ерунде.

Олег сидел в холле и играл в шахматы с фаготистом, Васей Ильиным. Карина несколько раз прошла мимо него, но ни разу не задержалась, только кивнула. Он ответил ей тем же.

Если бы ее спросили, в чем причина их ссоры, она не смогла бы дать мало-мальски вразумительный ответ. И ссоры-то как таковой не было, просто Карина рассказала Олегу про Русудан, он попытался успокоить ее, и почему-то вслед за этим наступило странное отчуждение в их отношениях. Отчуждение, грозившее перерасти в полный разрыв.

Карина не могла заставить себя сделать первый шаг к примирению. Со вчерашнего дня она невольно стала смотреть на Олега глазами Русудан и видеть таким, каким та его описала: жестоким, самонадеянным и самовлюбленным.

Осознавать это было больно и горько.

День тянулся нестерпимо долго. Карина хотела было снова побродить по городу, но почувствовала себя совершенно обессиленной, выжатой как лимон и осталась в гостинице.

Часам к четырем пришла Саша, уже попрощавшаяся с родными. Ее присутствие Карину слегка взбодрило: вместе они вышли в близлежащий магазинчик, закупили кое-какие продукты в дорогу, заглянули на рынок по соседству, где Карина давно присмотрела красивую кружевную шаль в подарок Леле.

Когда они вернулись в гостиницу, Олега в холле уже не было — очевидно, он ушел в свой номер спать.

Кирина увидела его лишь мельком, когда капелла рассаживалась по автобусам, и позже, на перроне. Он стоял у своего вагона и о чем-то оживленно беседовал с Соней. Оба курили, улыбались, щеки у Сони раскраснелись, глаза весело блестели, она кокетливо постукивала одним сапожком о другой, чтобы не замерзли ноги.

Карина бросила на них быстрый взгляд и скрылась в своем вагоне.

…Поезд прибыл в Москву ранним утром. За неделю с небольшим морозы слегка поутихли, и на вокзал прибежала Леля.

Карина заметила её, едва за окнами поплыл перрон. В светлой песцовой шубке, до предела натянутой на животе, Леля походила на пушистый колобок. Лицо ее горело от холода и возбуждения, она внимательно вглядывалась в окна подъезжающего поезда.

При виде нее, улыбающейся, счастливой, на душе у Карины стало совсем скверно.

Поезд остановился, проводники открыли двери. В коридоре сразу стало тесно и шумно.

— Ладно, девочки, — вздохнув, проговорила Соня и встала, — вот и прибыли на постоянное место жительства. Тоска! — Она растянула губы в резиновой улыбке и помахала в окошко рукой. — А вот и мой благоверный. Встречать пришел, не поленился ни свет ни заря вскочить.

За окном действительно маячила плотная, коренастая мужская фигура с букетом каких-то цветов, заботливо укутанных в газету.

Галина глянула через Сонино плечо и с облегчением вздохнула:

— А моего, слава тебе господи, нет. Сонька, хватит колупаться, хватай шмотки, и пошли, а то цветочки замерзнут.

Сопя еще раз вздохнула, отчаянно завела глаза, подхватила две туго набитые спортивные сумки и вышла вслед за Галиной.

— Ты идешь? — спросила у Карины Саша, ставшая после Суздаля еще более безмолвной и тихой, чем прежде.

— Попозже, — сказала Карина.

Она нарочно медлила — пусть Олег появится на перроне первым, пусть его встреча с Лелей произойдет не на ее глазах.

— Тогда пока, — попрощалась Саша и, повесив на плечо легкий, почти невесомый баул, скрылась за дверью купе.

Карина, надежно укрывшись за шторкой, глядела на платформу, уже полную народа. На переднем плане коренастый взасос целовал Соню. Рядом стояли ее сумки, на одной из них сиротливо лежал букет.

Чуть поодаль друг напротив друга стояли Павел и Галина. Лица у обоих были печальными, Галя время от времени прижимала к глазам платок.

Позади них топталась в ожидании Леля. Вот она вскинула голову, лицо ее просияло, она замахала руками и кинулась к соседнему вагону. Карина увидела Олега, широко шагавшего по платформе. Леля налетела на него, обняла, затем на секунду отстранилась, что-то возбужденно говоря и жестикулируя. Потом снова повисла у нею на шее.

Карина посидела еще с минуту и наконец подняла свою сумку и побрела к выходу.

Сони с мужем на перроне уже не было, ушел и Павел. Галина стояла одна и, не стесняясь, плакала, время от времени сморкаясь в мокрый платок.

Леля все так же обнимала Олега, изредка оглядываясь по сторонам.

Карина подошла к ним поближе.

— Кариша! — радостно закричала Леля, заметив ее. — Ты что так долго? — Она оставила Олега и кинулась к Карине. Чмокнула ее в щеку, потом в другую. — Как же я соскучилась! Хорошо съездили?

— Нормально. Как ты?

— Я? Отлично. Гуляю каждый день. Одышка проходит потихоньку, а маленький стал так пихаться — просто спасу нет никакого! Это конечно же мальчишка, и сомневаться не приходится.

— Ты могла бы и не приезжать на вокзал, — укорила Лелю Карина. — Все-таки холодно, и народу полно, подцепить заразу ничего не стоит.

— Глупости. — Леля беспечно махнула рукой. — Как это я не приехала бы? Да я с ума тут стронулась от скуки — вы ведь мне почти не звонили, бессовестные!

Мимо тяжело протопала Любаша в длинной, до пят, нутриевой шубе, нагруженная двумя чемоданами. За ней налегке плелся Михалыч, которого по пути в Москву скрутил приступ холецистита.