Гувернантка - Венди Холден

— Милая моя, а у вас ведь прекрасная фигура. И рост отличный. Жалко такое прятать, честное слово. Когда я все сделаю, вы будете ничем не хуже моих моделей!

Она почувствовала, что в ней вновь просыпается симпатия к этому человеку.

— Кроуфи! — восторженно закричала Лилибет, высунувшись в дверной проем позади Мэрион. — Вы только посмотрите на платье моей тети, принцессы Марины!

— Как вам кажется, — вполголоса начал Хартнелл по дороге в соседнюю комнату, — бедняжка «тетя Марина» вообще представляет, что ее тут ждет?

Мэрион покосилась на кутюрье. И откуда он обо всем знает?!

— У красавца Георга ведь в жизни всякое бывало, — продолжил Хартнелл. — Но, поговаривают, он отрекся от старых грехов. Так что Кики Престон, эту «девушку с серебряным шприцем», как ее зовут в обществе, на свадьбу вряд ли пригласят. Зато там будут другие гости, и очень-очень неожиданные.

Мэрион бросила взгляд на Лилибет, весело скользящую по блестящему полу.

Комната с высоким потолком, в которую они вошли, была вся залита светом. Посредине стоял манекен, одетый в длинное платье из серебристо-белой парчи.

— Невозможная красота! — ахнув, прошептала Мэрион.

— Это вы верно заметили. Целых двенадцать футов тончайшего фамильного кружева и французского серебристого ламе[35], на которое даже дышать страшно! И все это, между прочим, выткано русскими беженцами.

— Русскими беженцами?!

— Нашли, чему удивляться. Наша Марина ведь наполовину русская. Ей хотелось, чтобы те, кому пришлось покинуть ее родной край, внесли свой вклад в создание ее наряда. Звучит красиво, конечно, вот только беднягам, которым пришлось срочно искать русских эмигрантов — да еще умеющих шить! — пришлось совсем несладко, — поведал он и, закрыв глаза, устало помотал головой и застонал, точно желая прогнать страшный кошмар.

— Но оно того стоило! Идеальное платье для королевской свадьбы!

— Сомнительная похвала, — усмехнулся Хартнелл. — В прошлый раз так говорили о свадебном наряде герцогини Йоркской, а ведь он был самым нелепым и уродливым из всех, какие только свет видывал. Мадам Хэндли-Сеймур расстрелять за такое мало.

Мэрион невольно расхохоталась над его шуткой, но тут к ним, скользя по начищенному полу, приблизилась Лилибет.

— А почему у вас руки все время уперты в бока? — поинтересовалась она у Хартнелла.

— Чтобы эти самые бока не потерять, — с усмешкой отозвался кутюрье.

Из ателье они ушли час спустя. Лилибет прижимала к груди эскизы своего платья. Хартнелл предложил сшить белый наряд до колен с пышными рукавами и широкой юбкой из тюля, а волосы украсить головным убором из роз. Мэрион несказанно позабавили его планы. На деле у знаменитого кутюрье оказалось куда больше общего с ее матушкой, чем он подозревал.

Глава двадцать четвертая

Норман превзошел самого себя. Он сумел довести костюм Мэрион до совершенства, подчеркнуть ее прямые плечи и стройную талию, да и вообще добавить ее фигуре легкости и элегантности. Юбка теперь доходила только до колен, больше не пряча под собой длинные ноги девушки. Потертые кожаные пуговицы Норман заменил на плоские блестящие, а лацканы вообще отпорол, пришив на их место новые — бархатные и черные, которые теперь эффектно контрастировали с цветом костюма.

— Да я ведь теперь совсем другой человек! — ахнула Мэрион, кружась перед зеркалом в ателье.

— Я вам больше скажу, — заметил Норман. Он явно был очень доволен успехом своей работы, — вы теперь наконец-то стали собой: очаровательной, прогрессивной, современной красавицей.

И это была чистая правда. Норман договорился о скидке в салоне на Бонд-стрит, где пышно разодетый парикмахер подстриг ее так, чтобы, по его меткому выражению, «не прятать лебединую шейку». Острые скулы, которые до этого скрывались под растрепанными кудрями, тоже стали гораздо заметнее.

Теперь из зеркала на нее смотрела смелая девушка, которая не побоялась состричь волосы и подвернуть юбку. «Серая мышка» Мэрион канула в прошлое.

— Вы просто гений, — сказала она Норману.

— Да, мне это уже говорили. А теперь бегом на бал, Золушка!

— На свадьбу, вы хотели сказать. На бал я не пойду. Его устраивают накануне, но меня на него не позвали.

Король с королевой и правда собирались дать бал в Букингемском дворце, и это событие обещало пройти с огромным размахом. Коронованные особы из Европы были приглашены в полном составе. А герцогиня всю неделю выбирала себе по этому случаю диадему поэффектнее.

— А кто приглашен, знаете? — поинтересовался Норман, и в его глазах заплясали лукавые огоньки. — Птичка мне на хвосте принесла, что одной весьма вульгарной особе сейчас шьют наряд под стать.

Он явно имел в виду миссис Симпсон.

— Никакая она не вульгарная, — возразила Мэрион.

Нормана очень задело, что она лично знакома с Уоллис, а он — нет. Но куда больше его оскорбило, что миссис Симпсон заказала наряд не у него. Она предпочитала платья от Шанель, которые он на дух не переносил.

— С минимализмом-то каждый дурак справится! А вот творить с размахом дано не каждому!

Мэрион всерьез сомневалась, что на бал действительно позовут миссис Симпсон. Все-таки это было официальное мероприятие. Не станет же принц Уэльский приглашать на него любовницу — женщину, которую сама королева Мария назвала «проходимкой». Да и потом, ни леди Фернесс, ни преданная Фрида Дадли-Уорд не удостаивались чести появиться на глазах у столь почтенной публики. Норман явно что-то напутал.

Во всяком случае, Мэрион горячо на это надеялась. Уоллис ей нравилась, но повышенное внимание к любовным похождениям принца Уэльского грозило большими неприятностями Лилибет, а значит, и ей самой.

В день свадьбы она сидела в одном из нефов Вестминстерского аббатства. В соборе собралась шумная толпа гостей, жаждущих полюбоваться на греческую красавицу.

Столицу охватила настоящая «маринамания». Лондонцы восторгались абсолютно всем: от романтичного имени принцессы до ее головных уборов. Чаще всего на публике она появлялась либо в шляпке с широкими, опущенными полями, высокой тульей и помпоном, либо в дерзкой шляпке без полей, украшенной сбоку пером. Похожие головные уборы можно было увидеть на головах многих горожан, пришедших поглазеть на принцессу, которую везли в парадной стеклянной карете от дворца до аббатства.

Норман, конечно, был глубоко убежден, что главная причина всеобщего восторга — это пошитый им наряд.

— Народу не терпится его увидеть! — с ликованием заключил он, когда они с Мэрион еще стояли в фойе. — Весьма недурно для сына трактирщика из Стритхем-Хилл!

— Вы же говорили, что ваш отец торгует спиртным.

— А это почти одно и то же! — парировал неугомонный Хартнелл.

Позади Мэрион сидела группка пожилых леди — супруг кого-то из пэров. Напротив, через проход, она заметила принца Уэльского, которому жених поручил обязанности шафера.