Всяко-разно об искусствах - Август Котляр

Label выглядят как обычные костюмы или пальто только для поверхностного взгляда. Присмотревшись, можно увидеть очень дорогую фактуру ткани, а на ощупь используемые ткани вообще не похожи ни на что другое. По крайней мере я, человек с большой любовью и вкусом к текстилю, не находил ничего похожего ни у Лоро Пьяно, ни у Бриони, ни у Зеньи, ни у Дормей. Это один из немногих домов и линий, которые можно узнать не только на глаз, но и на ощупь. А племянник Грег сочетает несочетаемое. Скажем, оторвать полу у пиджака и пришить туда кусок джинсовой куртки. Вещи выглядят настоящим тряпьём, пока не увидишь, что это высокохудожественная рванина; и потом понимаешь, что это высокое произведение искусства. Цены соответствующие — пальто из лоскутков и обрывков мешковины от 4000 долларов.

Ирис ван Херпен. Молодая голландская тётенька, нет ещё и сорока лет. Просто девочка. Но творит вещи запредельного уровня фантазии, используя компьютерные программы. Это буквально мода, которую могли завезти на Землю инопланетяне. Ничего не могу сказать о её коммерческих успехах, не знаю, но талантище огромный и руки растут из правильного места.

Мир моды поистине колоссален, мы же обратили внимание на самых таких вот знаковых персонажей. В домах моды всё меньше и меньше смелости, всё больше и больше расчёта и политкорректности, выжигающей всё яроке и таланливое. Практически все знаковые бренды принадлежат трём холдингам — LVMH, Kering (бывшая PPR) и Richemont Group. Они живут в симбиозе с текстильными гигантами, с издательскими домами, такими как Conde Nast, и с розничными сетями, такими как Neiman Marcus или Saks 5th Avenue. Возможно, таланты многих людей, таких как Демна Гвасалия или Хуссейн Чалаян, проявились бы больше, дай им больше свободы, ресурсов и возможностей экспериментировать. Но вот пока есть то, что есть. Но и этого достаточно для того, чтобы сделать свою жизнь произведением искусства.

ГЛАВА О КНИГАХ

03.12.2022. Тридцать лучших книг для прояснения ума

В романе Александра Дюма “Граф Монте-Кристо” аббат Фариа, взявшийся учить уму-разуму доверчивого терпилу Эдмона Дантеса, доводит до сведения будущего графа Монте-Кристо очень дельный вывод: в жизни стоит прочитать всего две сотни книг, но, чтоб понять, какие именно, ему пришлось прочитать пять тысяч.

В своём счастливом арбатском детстве, и в юности, растраченной на МГУ и Ленинскую библиотеку, а также потравленную на незримых фронтах 1990-х, и в годы первой зрелости, проведённой в Госдуме, Совете Федерации, Счётной палате, исполнительных органах государственной власти и редакциях СМИ, и в годы второй зрелости, проведенные в Техасе, и ещё до недавнего самого времени, когда я уже перевалил рубеж пятидесятилетия, меня всё преследовало ощущение, что чего-то всё ещё не знаю и не понимаю. Будучи рождённым в среде, где грамотными были предыдущие сто пятьдесят или двести поколений, смотря от кого считать — от Моисея или царя Соломона, тягу к чтению я обнаружил не сразу, не с трёх лет, а с семи — мне хотелось быть ростовщиком и продавцом алкоголя, а не кандидатом каких-то там медицинских или философских наук, как мои родители. По материнской линии, от Михаила Наумовича Гаркави, мне досталась библиотека в сотни томов, и по отцовской линии досталась библиотека в тысячи томов — мать отца всю жизнь заведовала библиотеками. Книгами в моих квартирах и дачах было завалено всё; сам же я тоже скупал книги с раннего детства, благо жил и живу рядом с Московским домом книги. Моей первой работой в жизни была должность старшего библиотекаря в Ленинской библиотеке.

Но при этом моей первой книжкой, прочтённой самостоятельно, был вовсе не “Колобок” и даже не “Курочка Ряба”, и тем более не “Азбука” для первого класса, а совершенно замечательная брошюра “Женская сексапатология” Абрама Моисеевича Свядоща. Я обнаружил, что я умею читать, в Театре кукол Образцова. Я с двух лет знал буквы, но они у меня не складывались в слова, и тут внезапно и сразу стал прочитывать подписи под экспонатами в театральном музее кукол. Придя домой, я схватился за первую попавшуюся книжку, а ею была “Сексопатология”; это было неслучайно — время после детского сада я проводил у мамы на работе в гинекологическом кабинете, рисуя несуществующих животных за ширмой, и всё воспринимал абсолютно естественно, как натуралист. Книга меня увлекла психологической стороной — сексуальной я ещё не интересовался. Следующей книгой была “Судебная патологоанатомия” 1936 года издания. Потом я прочёл сочинение Клобунда “Боржия” издательства “Академия” 1928 года, где пятилетний Чезаре, сидя на горшке, объявляет своему папаше, понтифику Александру IV: “Знаешь, папа, жизнь — не шутка!” — и подтирается папской буллой о назначении малолетнего Чезаре кардиналом. К слову, недавно Клобунда переиздали впервые почти за 100 лет, и в другом, гадком переводе. Затем я взялся за 30-томное издание Медицинской энциклопедии, но дочитал до середины, потому что решил, что это бесполезная трата времени — врачом я точно быть не хотел, а хотел стать художником-графиком и выучить восемь языков (я их учил потом, но они мне не пригодились и я их позабыл за ненадобностью, включая латынь, древнегреческий и древнеегипетский).

В общем, чтению, а также осмыслению, обобщению, систематизации и последующему переосмыслению прочитанного в письменном виде я посвятил многие годы. Не могу точно сказать, сколько книг я прочёл. В голову не приходило считать томы. Вот умерший в октябре 2022 года Андрей Георгиевич Купцов, человек крайне странный и своеобразный, утверждал, что прочитал 30 тысяч томов. Поскольку я состоял с ним в письменных сношениях, то должен сказать, что своей осведомлённостью и точностью излагаемых фактов он удивлял даже меня. Когда я выражал сомнение в достоверности приводимых сведений, он слал мне статьи из энциклопедий, ксерокопии источников, ссылки на чьи-то мемуары. Из недавно живших и всё ещё живущих такой энциклопедичностью обладали лишь мой покойный дядя Антон Моисеевич Котляр, Александр Леонидович Чижевский, Лев Николаевич Гумилёв, с которым мы выпили много водки, Сергей Николаевич Земляной, тоже мой старший товарищ, знакомые мне по журналу “Эксперт” Александр Николаевич Привалов и Максим Юрьевич Соколов, ну и ещё народный любимец и избранник Онотоле Вассерман. Моя слабость к коллекционированию умных людей позволила сделать мне один вывод — ничто так не развивает ум, как писанина — не графомания, а эссеистика, когда человек кладёт на бумагу приходящие ему на ум соображения, приводимые в логическую и целокупную систему. И эти соображения должны содержать некие обобщения, на основании которых становится понятным, как устроен или как работает описываемый феномен.

Понимание