Воспоминания. Время. Люди. Власть. Книга 2 - Никита Хрущев

Но Темпо ругал и меня, а на одном заседании допустил такие резкости, что я тут же вынужден был парировать: «Если ставить задачу обострения отношений с какой-либо страной, то лучшего кандидата, чем товарищ Вукманович, для выполнения этой роли нельзя подобрать». Тито взглянул на меня и засмеялся. Это уже потом мы с Вукмановичем сошлись поближе. Я очень уважал этого человека и считал его настоящим коммунистом. А грубоватость его оправдывалась суровыми условиями, в которых находилась Югославия. Впоследствии он стал терять свое положение. Какую сейчас играет он роль в государстве и в партии, не знаю, но независимо от этого я сохранил к нему хорошее отношение. Темпо выступал как защитник чести и достоинства своей страны и своей партии.

В конце встречи составили совместное заявление. В нем еще не были сняты вопросы, с которых нужно было бы начинать, чтобы обеспечить восстановление братских отношений. Но мы уже сняли шероховатости и препятствия для создания нормальных отношений. Декларация, которую мы тогда приняли, явилась исходной для восстановления дружбы[131]. Что было положено в основу? Невмешательство во внутренние дела и признание за каждой партией, за каждым народом самостоятельности, возможности проявлять свою волю без вмешательства и без давления извне. На этом они настаивали, и мы согласились, искренне считая, что строить отношения надо на доверии, а не на базе зависимости. А может ли у нас быть разное понимание каких-то вопросов? Это даже внутри одной партии бывает. Ленин такое допускал. Проводились дискуссии с целью прихода к общему мнению. Не всегда в результате дискуссии вырабатывалось общее мнение, тогда признавали то, что поддерживалось большинством. И это становилось партийной линией, которой все должны были придерживаться. Тем более возможны разные точки зрения во взаимоотношениях между народами и между странами. Без взаимного понимания, без взаимного уважения и без взаимного невмешательства во внутренние дела партий и государств нельзя поддерживать нормальные отношения. Но мы тогда же договорились и об общих взглядах на принципиальные политические вопросы, проблемы теории и практики. Ведь не может быть уступок в сугубо принципиальных вопросах марксистско-ленинского учения. Тут для нас основа основ.

По возвращении в Москву мы доложили, как проходила встреча, какие вопросы кого волновали, какое у нас сложилось впечатление о Югославии. Все пришли к мнению, что Югославия является страной, которая стала на путь строительства социализма. Она переживает большие экономические трудности, но упорно добивается своего и твердо стоит на марксистско-ленинских позициях. Народ там сплоченный, партия тоже сплоченная. В интересах международного коммунистического движения нужно срочно ликвидировать негодное достояние, оставшееся нам в наследство после смерти Сталина. С нашим заключением согласились все члены Президиума ЦК. Потом мы поставили вопрос на пленуме ЦК и проинформировали братские партии. В письме, которое разослали братским компартиям, оставили кое-какую страховочную лазейку: вдруг у нас далее не выйдет? Эта формулировка потом стала известна Тито, что опять ухудшило наши отношения. Но главное заключалось не в той формулировке, ибо наши отношения разрушились из-за венгерских событий 1956 года.

Вернусь к формулировке страховочного порядка, которую мы записали в информационном письме, разосланном братским компартиям. Американцы достали письмо у венгров и подбросили его югославам. Вот так получилось.

Югославам было интересно получить от кого бы то ни было информацию, а американцам было выгодно такую информацию дать. Она отвечала политике Соединенных Штатов, направленной на разъединение социалистических стран и, таким образом, достижение сформулированной Даллесом цели – отбросить социализм в Европе к границам Советского Союза, ликвидировать социалистические начала, на которых строилось общество в восточноевропейских странах.

Мы обсудили в Москве экономические вопросы, которые поставили югославы, и решили списать им часть долгов, что создавало хорошую основу для развития дальнейших связей. Югославы попросили у нас и кредит на довольно большую сумму. На кредитные средства они хотели построить металлургический завод с поставкой нашего оборудования. Мы кредит дали при условии поставки оборудования в счет кредита. Мы были довольны, довольны были и югославы. Я еще расскажу, как потом развернулись события в Польше и в Венгрии и как реагировал Тито.

Он нас даже несколько удивил своей поддержкой. Мы считали, что он занимает хорошую позицию, партийную позицию. Она еще раз укрепляла и подтверждала наше мнение о том, что Тито коммунист и принципиальный человек. Однако, когда развернулись события в Будапеште, югославы приложили свою руку к обострению наших отношений с Венгрией, поддержали силы, которые вели работу против Советского Союза, против нашей партии. Здесь сложилось довольно сложное положение. Как сами венгры, так и югославы вели борьбу против Ракоши, а Ракоши по указанию Сталина очень много плохого наделал в Венгрии. Расправы, казни, аресты, репрессии проводились по указанию Сталина, по указанию его советников, присланных к Ракоши. Я уже об этом говорил, Ракоши был дубинкой Сталина против Югославии. Естественно, что югославы «горели» ненавистью, нетерпимостью и враждебностью к Ракоши. Когда авторитет Ракоши пошатнулся и против него повели работу коммунисты Венгрии, то здесь уже югославы приложили свои усилия в поддержку этих сил. Так слились усилия антиракошинских сил внутри Венгерской компартии с югославами. Так как мы раньше поддерживали Ракоши, то эти силы выступали и против нас. Так мы опять столкнулись с Тито. Здесь столкновение уже было публичным. Я раза два выступал против Югославии, против Тито, против его политики. Они соответственно нам платили той же монетой.

Товарищ Тито имел претензии на особую роль Югославии. Он, видимо, обольщался надеждой ослабить влияние КПСС на братские коммунистические партии и усилить влияние КПЮ. Кое-чего он добился. Тогда в лице Тольятти выступили итальянские коммунисты. Они нечетко поддержали политику СССР, Тольятти говорил об особой роли Югославии в коммунистическом движении, сформулировав тезис насчет возможности разных путей к достижению единой цели. Эта формулировка была в принципе правильной, она не противоречила марксистско-ленинскому учению, но в той перепалке, которая велась, казалась направленной против КПСС. Не думаю, что Тольятти хотел того. Но она давала повод выступить силам, которые стремились ослабить роль КПСС. А югославы попытались на этой основе усилить свою роль. Естественно, когда бьются две силы, то одна ослабевает, а другая усиливается. Правда, чаще всего бывает, что ослабевают обе стороны: они стараются вскрыть недостатки других и взаимно снижают свой авторитет в массах.

Спустя некоторое время уже Тито обратился к нам с предложением встретиться и опять восстановить добрые отношения. Он предложил встречу на нейтральной территории: на корабле, плывущем по Дунаю, на границе между Румынией и Югославией. Мы согласились. Решили встретиться инкогнито, без опубликования материалов в печати. Но потом Тито предложил: «Давайте встретимся открыто и объявим об этом в печати». Местом встречи он избрал Бухарест. Мы вновь согласились. Состоялась беседа. Мы объяснились, добрые отношения восстановились. Что значит – восстановились? Легко сделать заявление… Настоящие добрые отношения восстанавливаются медленнее, чем это заявляется после встречи. В результате обострения отношений мы отказались от соглашения насчет кредита. Другие мероприятия тоже были приостановлены. Нарушилось многое, что служило укреплению отношений между нашими странами.

У нас не было никаких причин конфликтовать с Югославией. После смерти Сталина мы не претендовали на гегемонию и придерживались принципов невмешательства во внутренние дела Югославии.

С другой стороны, в борьбе антагонистических сил на международной арене, капиталистических стран против стран социализма Югославия заняла особую позицию, как она назвала, неприсоединения к блокам. Это не всегда импонировало нашей политике, раздражало нас. Бывают случаи, когда такая позиция и возмущает. Эта искра у нас осталась незагашенной еще и потому, что Югославия отказалась войти в Варшавский договор, хотя мы ей предлагали. Все европейские социалистические страны объединились в этом Договоре, а Югославия не вошла в него. Югославия занимала особую позицию и в торговле с Западом. Она заключалась в том, что Запад давал ей кредиты и разрешал фирмам Соединенных Штатов, Великобритании и других стран торговать, тогда как с Советским Союзом и другими социалистическими странами вести торговлю запрещалось.

Это не то чтобы раздражало, но давало повод брюзжать, – мол, империалисты из-за прекрасных глаз подарков никогда не делают. Если с нами запрещают торговать, а с Югославией эта торговля поддерживается, то, следовательно, Америка и Югославия имеют какие-то особые отношения. Много было недоброжелателей у нас в отношении Югославии. Их обвинения высасывались из пальца. А здесь политика была для нас совершенно иной. Империалистическим силам было и сейчас выгодно разъединять усилия стран социализма, направленные против капитализма. Они хотят нашу монолитность расщепить и в интересах этой политики делают все им доступное.