Тени войны - Алексей Оверчук

По дороге к центральному КПП нам то и дело попадались вооруженные патрули. Весь периметр забора плотно окутывала колючая проволока. Торчали на углах пулеметные вышки. Тут же под охраной автоматчиков прогуливались мамаши с детскими колясками. Дети играли в песочнице. Гремела где-то дискотека для подрастающего поколения.

На КПП нас стопанули. «Человек с ружьем». И разумеется, Миша с Женей. Тут как тут!

— Куда собрались?

— Да вот, прикупить по мелочи. Сигареты, пивко баночное, что-нибудь на сладкое.

Миша и Женя переглянулись, как врачи над койкой с безнадежным больным.

— Мы свободные люди! — вякнул я.

— Вы внесены в приказ, — вкрадчиво сказал Женя. — Ваша свобода распространяется до границ базы.

— А я пива хочу! — заблажил я. — После вашего спирта сушняк!

— И я! — поддержал Сашка. Миша и Женя снова переглянулись.

— Значит, так, орлы, — сказал Миша. — Возвращайтесь на место. А сигарет, пива и что-нибудь на сладкое — я сам сейчас схожу, принесу. Устраивает?

Будто у нас есть право выбора! Добрый Миша, добрый. А мог бы и полоснуть…

Бурча под нос что-то про Конституцию, права человека, свободу человека, мы с Сашкой вернулись к бассейну.

Миша пришел туда же через час. С баночным пивом, с блоком «Мальборо», с пахучими дынями.

— Спасибо, — сухо сказал я. — Сколько мы вам должны?

— Пошел в жопу, — ласково сказал Миша. — Ты нам всем столько должен по жизни, что вовек не расплатишься. А это все — халява, сэр!

Мы с Сашкой побросали пиво в бассейн. Пусть охлаждается. Между БТРами горел костер, и что-то очень вкусное варилось в котле. Мы поделились пивком с бойцами. Съели по дыньке и полезли купаться.

Завечерело. Жара чуть спала. Воздух — как в бане, где ненадолго выключили топку. Настоящими буржуями мы с Колчиным плавали среди охлажденного пива. Ловили банки руками, подплывали к бортику, вскрывали их и пили прохладу. «Санта-Барбара», блин! От дискотеки для подрастающего поколения до нас донесся надрыв «Чайфа»: «Не спешите нас хоронить, у нас есть еще дома дела!» Тут мы совсем уже забалдели.

— Идите жрать, господа! — крикнули нам от костра спецназовцы.

Нам разлили по кружкам спирт. В железные миски опрокинули из половника густой, наваристый суп. Теперь я понимаю, почему собаки так любят военных. Они едят из одной и той же посуды. С глухим звяканьем кружки ударили друг дружку, кто-то пробормотал стандартный тост: «Господи, прими за лекарство». Выпили.

Из штаба вернулись Шархель с Мишей и Женей:

— Завтра выдвигаемся в район.

— И сколько мы там пробудем? — спросил я.

— А пока этих уродов не поймаем.

— А вдруг они вообще не придут?

— Куда они денутся! Большая игра пошла. Они сделали заявку. Теперь им надо чем-то подкреплять свои угрозы. Так что другого пути у них нет.

— Можно я скажу? — поднял я руку, как в школе.

— Валяй!

— Поскольку я в некотором роде специалист по этим уродам, то скажу. Они никогда не повторяются. Они очень хитры. Вяземский Григорий Алексеевич — специалист по поведенческой психологии людей. Долгое время обучал наших нелегалов…

Женя с Мишей одарили меня ироничным взглядом. Типа: «Открыл нам Америку!»

— Нет, погодите! Я о чем? Я вот о чем… Они просчитывают на много ходов вперед. Они потеряли все коды и микропленки. Они знают, что карта тайника с архивом у нас. Зачем им лезть в петлю? Сами посудите. Ведь ясно, как день, что на «Вдовьем плаче» их ждет засада.

— Да, — ласково сказал Миша. — Они профи высшего класса. Ты прав, умник. Во всем. Но, видишь ли… Знаешь поговорку? Дилетанты портят все. Еще папаша Мюллер говаривал: «Невозможно работать с непрофессионалами». Мудрый дядечка, хоть и фашист. Нет, правда! Профессионал задумал гениальный план, безупречную операцию. Все идет как по маслу, одно-другое. И тут — бряк! Появляется хрен в пальто вроде тебя. И все у профессионала рушится. И он, профессионал, начинает-таки совершать дилетантские глупости, торопиться, суетиться, лезть в пекло поперек батьки.

— Батька — кто? — уточняюще спросил Сашка.

— Батька — мы, — вкрадчиво подал голос Женя. — Весь вопрос теперь в том, кто из нас быстрее доберется до архива. Они или мы. По всем раскладкам, мы там окажемся быстрее.

— А как насчет пока поспать? — предложил Шархель, непритворно зевнув. — Утро вечера мудреней.

— Тоже верно!

Сверху таращилось звездное небо, мигая серебряными глазками.

Я спал. Спирт с пивом выходил из меня струйками вонючего пота. Кожа становилась все суше и как будто тоньше. Я просыпался на секунду, проводил по лицу ладонью, смахивая пот, и снова погружался в дрему. В мозгу назойливо маячили какие-то смутные, тревожные образы. Очередной раз проснувшись на секунду, я вздрогнул. Именно так. Сначала проснулся и только после этого вздрогнул. Обычно бывает наоборот. А вздрогнул я из-за того, что, попытавшись смахнуть пот, осознал — нет больше никакого пота. Ни на лице, ни на груди, ни на животе. Страх ударил горячей волной. Я перестал потеть! Весь день, весь вечер ходишь и потеешь, а тут вдруг перестал! Народная примета: мертвые не потеют! Я ощупал свое бренное тело, и оно показалось мне иссохшими под палящим зноем останками. Кожа вот-вот порвется, как папиросная бумага.

Я на четвереньках прополз к бассейну, бултыхнулся. И плескался, и плескался. Глотая и глотая воду. Проблемы возможной дизентерии занимали меня в тот момент в самую последнюю очередь.

Выбрался из бассейна. Меня знобило. Что-то хреново я себя чувствую. Мелкая дрожь по всему телу, холодный пот. Что-что? Холодный пот?! Уф, да! Есть пот! Ура! Я жив!

Небо уже горело зарей.

Утром мы снова потянулись в горы. Изнуряющие часы езды на БТРах сквозь жару.

К нам на броню командование пограничников подсадило своего офицера. Тот забил гуманитарной помощью обе машины. По пути мы должны были остановиться в одном из кишлаков. Раздать коробки с едой и одеждой, а заодно поинтересоваться насчет чужаков из-за кордона.

Дорога, когда мы проходили мимо кишлаков, была буквально переложена снопами пшеницы. БТРы скакали по ним, как по лежачим полицейским. Шархель, уже повидавший здесь всякого, объяснил нам: таким нехитрым способом местные жители молотят зерно. Когда по снопам проедут с десяток тракторов и БТРов, селяне убирают солому и сметают пшеницу с асфальта в мешки.

В полях у предгорий я видел в основном только работающих женщин. Белые платки маячили в море полевой зелени, время от времени взлетала над головой мотыга.

Все мужики в полном здравии обнаружились в кишлаке. Они сидели на корточках в тенечке деревьев у арыка, лузгали семечки.

БТРы остановились возле селян.

— Салям алейкум, уважаемые! — сказал Шархель.

— Алейкум салям! — отозвались уважаемые.

— Старосту позовите, а?

Мужики посмотрели друг на друга и заговорили одновременно типа: «Уля, во беля, уляля, курхим байда». Потом снова уперлись немигающими глазами в БТРы. В общем, позабыли русский язык и ни хрена не понимают.

Вокруг машин собралась детвора. В грязных кацавейках, с голым пузом, в соплях и разводах ила, они толкали друг дружку в спины, щупали пальчиками колеса, броню. Но стоило к ним повернуться, как кидались врассыпную.

Наконец, пограничник не выдержал и объявил на местном наречии, что военные привезли гуманитарную помощь.

Тут же несколько самых младших из этого «мужского клуба» бросились в разные стороны кишлака на поиски старосты. Но их помощь не потребовалась. Староста объявился мгновенно, сам.

Десантники попрыгали с брони и, ненавязчиво держа автоматы на изготовку, разошлись вдоль дороги. БТРы развернули стволы в разные стороны.

— Мы привезли гуманитарную помощь, — сказал на русском пограничник. — Где ее можно раздать и поделить между селянами?

— Давно вас ждем, — ответил на чистом русском староста. — Весь груз можно сложить у меня в доме.

— Нет. Мы хотим раздать, чтобы всем досталось. Это понятно?

— Понятно-понятно, — закивал староста и указал рукой в проулок кишлака. — Там мой дом. Самый большой. Туда.

Мы двинулась в глубь кишлака. Под тенистыми деревьями у арыка никого не осталось. Мужики пошли вслед за БТРами, мальчишки бросились в поля звать матерей.

Мы остановились у каменного заборчика, за которым был весьма добротный дом старосты.

Бойцы закинули автоматы за спину и начали таскать коробки с гуманитарной помощью во двор. Мы с Колчиным тоже впряглись.

Когда коробки были уложены, вокруг дома уже собралось около ста человек. Мужчины пристроились в тенечке. Женщины в пестрых национальных платьях — на солнцепеке. Вокруг суетились неугомонные дети.

Офицер-пограничник выступил вперед:

— Добрый день, дорогие селяне! Российская армия привезла вам гуманитарную помощь! Пожалуйста, становитесь в очередь. Возьмите своих детей. Сейчас наши солдаты начнут раздавать…