Живой Журнал. Публикации 2018 - Владимир Сергеевич Березин

Впрочем, все стихи напоминают нам о любви», — рассудил штурман. — «Но эту тему лучше оставить кому-то другому».

И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.

Извините, если кого обидел.

03 марта 2018

Твоё подлинное имя (2018-03-04)

Время было похоже на чёрную воду, в которую вступаешь, и больше не можешь выйти на берег.

Вода была чёрной и солёной, будто тонешь в море.

Он проснулся посреди ночи, весь в поту.

Жена храпела рядом. Даже в темноте был виден неестественный цвет её волос.

Что ему снилось — было стыдно рассказывать. Голые мужчины, жаркое солнце, берег в пене прибоя.

Теперь он, лежащий в мятых простынях, был покрыт липким потом стыда.

В окно глядела Луна, будто надсмотрщик за ночной нравственностью. Нужно было успокоиться и заснуть. На всякий случай он сделал несколько дыхательных упражнений, но потом всё же встал и пошёл в туалет, прихрамывая, потому что нашарил только один тапочек.

В такие минуты он ненавидел себя. В зеркало он старался не смотреть — что там можно увидеть? Немолодого толстяка, неудачника, вчера опоздавшего на работу и не успевшего побриться.

Сейчас щетина только укрепила свои позиции. Если он опоздает наутро, а он, с таким нервным и прерывистым сном, точно опоздает, то придётся оправдываться, что это «гарлемский вариант». Он услышал эту фразу в одном фильме и с тех пор часто употреблял её в ответ на любой упрёк. «Гарлемский вариант». Где он, этот Гарлем, наверное, в тысяче миль. Он никогда не был в Гарлеме, он не был на Манхеттене вообще. «Только покойник не ссыт в рукомойник», — произнёс он про себя старый стишок.

Жизнь была кончена, он понимал, что сдохнет в замкнутом кругу работы и дома. Круг состоял из просроченных кредитов и долгов. Они катились на него, как огромный шар из кошмарного сна. В этом сне он встречал удар этого огромного шара, упирался и начинал отталкивать его от себя. Нужно было накопить младшей на колледж, а на то, что старший будет учиться, надежды никакой не было. Старший будет работать на бензоколонке — и это ещё хороший исход.

Надо снова уснуть — завтра понедельник, накатом пойдёт утренняя смена, и перед глазами будут мигать лампочки на пульте. Перепутаешь — и завоет сирена. У него уже два предупреждения, а говорят, третьего не бывает — сразу выставят за ворота. Он представил, как идёт по территории станции с картонной коробкой, в которой кружка, подаренная дочерью, фотография семьи, похожая на фотографии тысяч других семей, ну и, конечно, какая-то чушь, подаренная на корпоративных праздниках. А денег нет, чтобы нанять няню для младшей, на Лизу тоже нет. Хорошо хоть, что мальчику это не нужно — он обходится как-то сам. Но не постучит ли по этому поводу к ним в дверь полицейский — это вопрос. В модных журналах жены говорили, что ночная еда успокаивает, и он завернул к холодильнику и запустил руку в контейнер с тефтелями.

Вернувшись в постель, он попытался заснуть.

Сон был где-то рядом, бился прибоем под кроватью, нашёптывал в ухо чужой речью.

Для того, чтобы подманить дрёму, он вспомнил старый фильм и новую игру, так что принялся считать: «Аризона» — две бомбы, на дне, стала мемориальным кладбищем, «Калифорния» — три торпеды, ушла на дно, поднята на поверхность, «Мэриленд» — две бомбы, отремонтирован, «Невада» — пять бомб и одна торпеда, поднята и введена в строй, «Оклахома» — 9 торпед попали в неё, оверкиль, разрезали на металл, «Теннесси» — попали две бомбы, введена в строй… — и тут, не пробормотав список и до середины, он задышал быстро-быстро и комната с кондиционером исчезла.

Он провалился в сон, где было всё то же — море и палящее солнце. Рот набит песком и невозможно кричать. Он сжимает в руке нож, но толку в ноже нет. Его убивают, прямо тут, на пляже.

Утром жена, собирая ему завтрак в контейнер, угрюмо молчала.

— Ну что теперь? — спросил он. — Ночью ты кричал.

Напрасно ты ходишь в «Зону приключений». Это ни к чему, уж лучше б ты пил своё пиво. Покупать радость пивом, во всяком случае, дешевле.

Он промолчал.

Как ни крути, она была права.

Всю дорогу до станции он думал о том, что можно было бы не покупать чужих воспоминаний, но он подсел на них, круче, чем на травку. На парковке пришлось сделать несколько кругов — плохо приезжать последним.

И вот наконец щёлкнул турникет, потом, на втором контуре безопасности, у него проверили радужку глаза и сличили отпечатки пальцев. Он совершал путь на свою Голгофу — по коридору к раздевалке, а потом, уже переодевшись в комбинезон, к пульту.

«Как бы не заснуть, — подумал он. — Может, всё дело в этих чужих воспоминаниях. Доктор говорил, что чужие воспоминания вредны, они начинают драться с собственными и человек вовсе не понимает, кто он».

Реактор жил перед ним огромным живым изображением, огоньки мерцали зелёным, значит всё было нормально. Реактор на экране был похож на огромное пульсирующее сердце. Ритм его успокаивал, и он снова почувствовал, что начинает валиться в сон, как убитый солдат — в окоп. Смерть была рядом, под палящим солнцем.

Усилием воли он очнулся. Индикаторы горели зелёным.

Всё шло нормально.

Друг сменил его, и оттого у него было сорок минут на обед. Время текло, как вода в охладительных контурах.

Сон караулил, как враги, ощетинившиеся копьями, и, чтобы отогнать видения, он стал воображать себя мутантом. Жена говорила, что от работы на атомной станции дети станут мутантами. Мутантами они не стали, и даже облысел он задолго до этой службы.

Время текло по трубам охлаждения от понедельника до пятницы, или от субботы до четверга, или от среды до вторника, Время состояло из цепочки смен, но главное, это время можно было обменять на воспоминания о небывшем с ним. Он стал представлять себя пилотом вертолёта, когда начинается атака и командир врубает динамики, эскадрилья заходит с моря, и вот они пересекают линию прибоя, мелькает внизу пляж, и тут в головную машину ударяет очередь крупнокалиберного пулемёта. Куски обшивки летят мимо винтов идущих рядом. И вот зелёный дракон превращается в огненный шар.

Но волна вертолётов, не заметив потери, превращает в такой же огонь всё что находится внизу. Напалм выжигает утреннюю свежесть, и лётчики жмут на гашетки. И