Ревизор: возвращение в СССР 5 (СИ) - Шумилин Артем

— Паш, прости меня! Что-то я и правда, погорячилась вчера. Ты ни в чем не виноват, я поняла, — сказала девушка, премило потупив взгляд и шаркая туфелькой по полу.

— Да я и не злюсь, что ты! — чмокнул ее в щеку, и приобнял, — но хочу предложить на будущее одну важную вещь!

Тут в коридоре раздались чьи-то шаги, и мы отпрянули друг от друга. Пришлось прерваться, пока мимо неспешно не прошел кладовщик.

Снова оказались одни, и Галия тут же спросила меня с любопытством:

— Какую важную вещь?

— Давай договоримся, что, если поссоримся снова вдруг, то после вот такого вот жеста перестанем ругаться и мирно поговорим!

— Да я вообще больше не хочу ссориться и ругаться! — очень эмоционально сказала Галия, — это… слишком неприятно!

Обратил внимание, что глаза у нее припухшие. Похоже, плакала. То ли вчера, то ли уже сегодня.

— И все же — нам нужен такой жест!

Я согнул мизинец и дотронулся им до мизинца Галии.

— Выглядит глупо, я знаю, но это будет только наш жест, и только мы будем понимать его значение!

Галия, увидев, что я не злюсь, обрадовалась. А я собирался вести себя дальше, как ни в чем ни бывало. Пусть видит, что можно легко прощать другого, даже если он совсем не прав. Если не ошибаюсь, есть в ней какое-то внутреннее благородство, и его надо всемерно развивать. Буду вести себя по-взрослому и по-честному, и она будет мне подражать.

Как и собирался раньше, наладив отношения с Галией, зашёл также к Шанцеву, поговорить о рабочем месте для Никифоровны. Но тут коса нашла на камень — как оказалось, директор ее хорошо знал. И, похоже, что-то у них не срослось. Не, так-то он не отказал, но я же умею немного читать по лицам.

Что там между ними такого произошло? Неужто Шанцев хотел от нее, как от сотрудника базы, чего-то большего, чем она могла дать? А что он тогда к Цушко не обратился, у того же явно принципов в наличии никаких не имелось, в отличие от Никифоровны? Хотя, скорее всего, после отказа Никифоровны и обратился к Цушко, решив с ним все свои вопросы.

Мой житейский опыт подсказал мне, что мой нынешний поход теперь и мне боком может выйти в отношениях с Шанцевым. Он может подумать, что я знаю то, из-за чего он с Никифоровной поссорился, а это может быть компроматом на него. М-да, не хватало мне того, что ОБХСС меня раскрыло как своего помощника директору, теперь еще и это! Как хорошо, что я принял решение идти учиться на стационар, и вскоре от Шанцева уже ничего в моей жизни зависеть не будет.

По дороге с завода вспомнил, что мне нужна разъёмная форма для выпечки. Лучше заранее озаботиться ее поиском! Решил зайти к Никифоровне — мало ли успела уже вернуться с базы.

Успела, и форма для меня у нее нашлась. Какая-то импортная. А узнав, для чего я ее прошу, она сказала:

— Ну ты Пашка и затейник! Ты хоть понимаешь, что торты печь дело не такое простое, как тебе кажется? Люди годами учатся. А ты где-то рецепт прочитал, да и решил, что справишься. Маме наобещаешь, а пшик выйдет!

— Анна Никифоровна, во-первых, это сюрприз, маме и бабушке ничего не говорите, а во-вторых, хоть что-то из того, что я начинал делать, пшиком заканчивалось? — серьезно спросил я завбазой.

Посерьёзнев, она сказала:

— И верно, Пашка, в последние месяцы ты сильно повзрослел! Деньги большие взял и вернул, да еще и с подарком, мамке помог решиться замуж выйти. Ну, раз такое дело, то буду верить, что и с тортом справишься. Но если будут сомнения, меня все же зови, помогу чем могу! И не волнуйся, не скажу никому.

Вспомнив про Шанцева, сказал:

— Я сегодня еще к директору завода ходил, просил место для вас подыскать! Но что-то он…

Услышав это, Никифоровна скорчила рожицу, как школьница:

— Ну, это ты зря! У нас с ним свои отношения. На завод он меня точно не возьмет. Но что старался — спасибо.

Замолчала с очень задумчивым лицом. Я ничего говорить не стал, когда люди смотрят с таким видом, обязательно будет какое-то продолжение. Не ошибся.

— Да и ладно, не нужна мне эта работа! — решительно махнула рукой завбазой, — как ты тогда предложил, — махнем с Эльвиркой под Москву, поближе к тебе и моим родственникам! Все не могу забыть твоих слов, уже и письма брату и сестре написала и отправила. А то тут в последние дни… как узнали все, что меня с базы увольняют, так совсем другое отношение стало. Раньше сюсюкали и здоровались, а теперь в упор не замечают пенсионерку. Тьфу на них! Одни вы у меня нормальные остались, стало быть, надо вас мне и держаться в будущем!

Я был приятно удивлен таким откровением. Одно дело ляпнул на перспективу, а другое — похоже, что и сработало.

— А тебе, Пашка, не жалко будет дом менять? — спросила меня Никифоровна, — вон какую лестницу диковинную отгрохал, да чердак так знатно отделал.

— Все верно, вначале для себя задумал, — степенно кивнул я, — думал же, что на заочку пойду учиться, так что еще придется тут пожить. Но все равно не жалко сделанного — стоило по деньгам это не очень много, а дом преобразился. И при обмене на Подмосковье доплачивать меньше придется. Оценят мой труд, обязательно оценят!

— Вот теперь верю, что у тебя торт хороший выйдет! — усмехнулась Никифоровна, — как же ты удачно тогда с моста хрястнулся! Вся дурь, такое впечатление, вылетела! Прямо другой человек получился!

Глава 18

16 апреля 1971 г. Святославль

Развивать тему нового человека в Пашкином теле я, понятное дело, не стремился. Чрезмерно проницательные старушки — это не то, что полезно для попаданца. Поэтому, торопливо попрощавшись с Никифоровной, поспешил домой, унося в клюве добычу — разъёмную форму. Но по дороге, вспомнив про пару дел, что у меня имеются к Аристарху, заскочил к нему.

Дед мне обрадовался. Одинокий, всегда радуется, когда к нему заходят.

— Ты, наверное, по поводу Графа, Пашка? — спросил он меня.

— А уже получилось сходить к нему? — ответил вопросом на вопрос.

— Да, навел справки, и как оказалось, он уже вернулся, — ответил дед, — я ему ситуацию обрисовал по-простому, без всяких наездов и требований, и она ему не понравилась. Ни нападение на Диану, ни попытка тебя зарезать. Даже не знаю, что ему больше не по нраву пришлось — то, что темные дела мутят без его ведома в его районе, или то, что все их почины обломались с большим треском. Сказал, свои справки наведет, и, если все подтвердится, Зауровы в Святославле больше не посмеют появиться. Они тут и так на птичьих правах были, насильники все же, их больше терпели, чем радовались их присутствию, но мандат на всю эту криминальную возню с несовершеннолетними им никто не давал.

— Ну, это здорово было бы! — обрадовался я, — задолбался уже таскать с собой везде топор или ломик. Жутко неудобно!

— Ты пока не расслабляйся все равно, неизвестно, сколько Граф эту свою информацию собирать будет, — пожал плечами Аристарх.

— Я что еще хотел сказать — лестница практически готова, осталось только полакировать. Но этим уже займусь в воскресенье, до этого слишком много всего, не удастся выселить на время лакировки родственников. Так что, если вы с Игнатом готовы без лака глянуть, что получилось, то милости прошу завтра вечером. А ежели в завершенном виде интересно глянуть, то уже в начале следующей недели буду рад, если зайдете!

— Я Игната спрошу, но, скорее всего, завтра вечером мы с ним и забежим к тебе! — обрадовался дед, — не утерплю до следующей недели, дюже интересно, как выглядит в готовом виде лесенка твоя диковинная!

— Отлично, — обрадовался я, — тогда заходите, будем рады.

На этом мы с Аристархом попрощались, и я пошел домой. Но по пути забежал еще к Кларе Васильевне. Надо же напроситься к ним ночевать на время лакировки в доме!

Либкинды были дома. Меня сразу же позвали внутрь, намереваясь поить чаем. Никаких возражений и отговорок бабушка Эммы слушать не стала, сказав, что я давно у них не был и помогал всегда очень много, и они мне рады и вообще… Пришлось оставаться, пить чай.