Большая Тюменская энциклопедия (О Тюмени и о ее тюменщиках) - Мирослав Немиров

1983-84: активистка Алкоклуба (см).

1985: выходит замуж за жителя города Москвы и переселяется в нее. И здесь живет с 1986-го года постоянно, но я с ней не дружу.

На этом пока всё. Более развернутое сообщение — в следующий раз.

Ленин В.И

Был такой мыч в советской истории. В 1917-23 году ох и дал же он копоти!

Ленинград

Ленинградско-тюменская дружба:

1983, весна: первые сведения о Гребне. Питеролюбство, начинающее иметь место.

1985, март: М.Немиров и Ю.Крылов на III фестивале Ленрокклуба

1985, август: в Питере в целях приобщения к тайнам рок-жизни М.Немиров, Ю.Шаповалов и Г.Салаватова.

1986, весна: Р.Неумоев и Ю.Шаповалов на следующем фестивале.

1986, осень: туда пытается переселиться на ПМЖ Кузнецов А.

1987 — 88: там обитает Салаватова Г. Дружит с «Автоматическими Удовлетоврителями». Организовывает гастроли в Тюмени их, «Зоопарка», и др.

1988-90: постоянные посещения всякими тюменскими людьми Питера. Фирсов и прочая дружба.

1990-е: А.Кузнецов, К.Васильева, Н.Фаизова.

И —

Ленинская баня

Баня на улице Ленина, в ее начале. Большая, и еще — круглая в плане. В первой половине 1980-х, будучи студентом, проживающим в общаге без горячей воды — а то и вообще на вокзале — автор этих строк ее регулярно посещал. Вход стоил, кажется, 20 копеек. Впрочем, истинные ценители бани Ленинскую презирали, а ехали за настоящим паром в страшную дал Полевой улицы.

Возле бани был пивной ларек, в котором продавали пиво на вынос (в смысле, кружек не было, а нужно было приходить со своими банками и канистрами, запасаться пивом и нести его пить домой). Это был не просто ларек, а один из крайне немногочисленных в тогдашней Тюмени их. Ибо их было тогда в Тюмени предельно мало.

Судя по рассказам Шаповалова Ю., у него регулярно и ежедневно толпились студенты из рядомнаходящегося университетского корпуса на улице Перекопской — историки, экономисты, юристы; они покупали пиво и несли его пить не домой, а в кусты, либо же, если на дворе была зима, в свой университетский корпус, где пили это пиво на лекциях на задних партах. Стоило пиво 48 копеек за литр при цене водки 5 р 30 коп. за бутылку: иначе говоря, рентабельность пива, измеряемая в литроградусах на копейку, была тогда высока.

Таков краткий штрих к очерку тогдашней жизни, а краеведческие подробности — когда она была построена и каковы были фамилии и судьбы, например, ее директоров и банщиков — в следующий раз.

2.

Можно также сообщить, что именно в Ленинской бане был учрежден первый из тюменских рок-клубов, что имело место 1 марта 1985 года, и история чего будет описана в следующий раз: чего-то нынешним летом мною владеет невиданная еще прежде лень, и —

Лермонтов, Михаил

И скучно, и грустно, и некому руку подать —

Да это же чрезвычайно верное описание состояния ума человека на третий день после запоя!

Также о мотивах хронического алкоголизма в творчестве М. Лермонтова см. в сообщ. Англия и ее крепкие напитки.

Летов, Егор

Самым главным из известных автору этих строк любителем Егора Летова и его творчества является Алексей Михайлов; вот поэтому его о нем сообщения:

1.

То, как Е.Летов и его «Гражданская Оборона впервые были увидены Михайловым на сцене ДК «Нефтяник», и какое неотразимое впечатление увиденное на Михайлова произвело — об этом см. Первый фестиваль леворадикальной… Далее А.Михайлов сообщает:

«На следующий после окончания фестиваля день, вернее, вечер, звоню в Шапину дверь. Имею две бутылки «Старорусской» («Только обязательно купи чего-нибудь, напутствовал меня Бога, давая адрес.») Большая кухня, большой стол, дымящийся от яств, Шапа довольным котом жмурится во главе его, рядом с ним — одесную — Летов, далее — Янка, Ромыч, Бога, Артурка и еще человек десять. Шоколадная Аннушка хлопочет у плиты, не садится.

С трудом впихиваюсь в дальний непочетный угол, принимаюсь наблюдать.

Что же я наблюдаю? В первую очередь — свежевымытого в горячей ванне Летова, он пьет чаек и теребит бороденку, подобно деревенскому дьячку. Но когда смотрит вокруг ясными зелеными глазами, в облике его присутствует нечто ангелическое — высокий чистый лоб, тонкие линии лица, огромный лучистый нимб. Он напоминает красивую картинку, которую продают в поездах немые — таким показался Е.Летов А.Михайлову, и с тех пор он ярый поклонник его жизни и творчества.

2.

Заслуживающий внимания эпизод, — сообщает опять же А.Михайлов состоялся в конце 1980-х в Омске, куда я приехал навестить моих друзей-живописцев, представителей сибирского трансавангарда. Вечеряли в мастерской у человека по имени Тосик. Мастерская его называлась концептуальный сортир. Представьте себе ветхое сооруженьице площадью с четыре телефонные будки, стоящее в центре заасфальтированного заднего двора. Там Тосик творил и принимал гостей: тогда были Женя Вигилянский, Елена Романенко, его шакти (слово из кришнаитского жаргона — прим. ред.), она же Лиса, она же Лизавета Эр, автор замечательных, по мнению А.Михайлова, строк

Мой храм

Под опасными взглядами

Перевернулся обоймой вверх,

и многих других стихов, помещенных в сборник «Чердак антизвуков», а также другие омичи и я. В разгар веселия появляется сумрачный Летов. Втискивается в мастерскую и замирает перед журнальным снимком какой-то панк-группы, висящей у Тосика на стене.

— Откуда у тебя это — спрашивает он взволнованным голосом. А надо сказать, что он страстный коллекционер всего панковского — пластинок, картинок, и т. п.

— Да подобрал где-то на улице, — пожимает Тосик плечами. — А кто это такие?

— Слушай, подари мне эту картинку, — вкрадчиво просит Летов.

— Да ради Бога! — Тосик тут же сдирает ее со стены и отдает Летову. Оказалось, что это был один из немногих вообще снимков какой-то панк-группы, совершенно в летовской коллекции не представленной. Летов повеселел и мы начали перемещаться в пространствах ночного Омска всей компанией то в одну мастерскую, то в другую, а закончилось все это сотворческим подъемом: живописцы и музыканты получили по кисточке и принялись лихорадочно разукрашивать маслом огромный холст. Летов нарисовал черных котов и сделал несколько загадочных надписей, например «ЛЕНИН». Женя В. в заключение прошелся поверх всего рукой мастера, а назвать получившееся было, по традиции, доверено мне. Что я и исполнил, поименовав его невесть откуда взявшимся в моей голове словом «Армагеддон-попс».

— Нужно сказать — это уже добавляет редакция издания — термин этот с тех получил весьма широкое распространение на просторах б-СССР; так, например, мне доводилось встречать его в качестве заголовка какой-то политической статьи в «Коммерсанте-Дейли», писанной автором, который не то что об А.Михайлове, но, вероятнее всего, и о Е.Летове слыхом не слыхал.

3.

— В другой раз, — сообщает А.Михайлов, — году в 1989 мы были в Омске с Аней (Максименковой — см) и остановились у Летова на ночлег. У Егора была паранойя — ему казалось, что все его хотят бить. Уговорить его утром выйти на улицу было непросто. Но все же повез он нас на трамвае на музыкальный рынок и рылся там в виниловых раскладах в поисках коллекционных панков. Вот что поразительно: омские меломаны манкировали Летовым. Казалось бы, живой идол идет по рынку — надо почтительно расступаться, перешептываться, автограф просить. Нет — его не знали в родном Омске. Пару раз я специально подходил к кассетно-катушечным прилавкам, просил продать мне «Оборону», но продавцы лишь недоуменно пожимали плечами.

События в Егоровом омском окружении тем временем творились непонятные и зловещие: происходил непрерывный суицид, кто-то вешался, кто-то сходил с ума. Рассказывал Летов об этом с видимым удовольствием. Анна всей своей астральной массой (оккультный термин — прим. Ред) наезжала на бедного Егорку: «Ну что ты радуешься? Черт ты! Черт и есть!» По-своему она была права, хотя и сильно все упрощала. Но ведь и сегодня почти никто не понимает истинной сути феномена «Гражданской обороны» и Игоря Федоровича Летова, — так утверждает А.Михайлов, уж не знаю, что он при этом имеет в виду.

4.

— Фестиваль «Сырок», — продолжает Михайлов, — Москва, 1990-й, кажется, год. Среди участников — представители всевозможной, не исключительно андерграундной, советской музыки — к сожалению, я запомнил только одно название: «Братья Гадюкины». И — «Оборона». Это было их первое на таком уровне выступление. Егор за кулисами трепетал. Но зря — успех был полный. Выступает одна группа, другая — жидкие хлопки. Объявляют «Гэ. О.» — публика снимается с мест, и топча друг дружку, устремляются к сцене. Появляются «Оборонщики». Не настраивая аппарата, практически без пауз они исполняют «По плану», «Дохлые рыбы упали на дно», «Моя ворона», «Сид Вишез умер у тебя на руках», «Пластмассовый мир победил», и т. д. Звук отвратительный, но это мало кого интересует — зал знает тексты наизусть, и сам поет их.