Окно Иуды - Джон Карр

А каковы доказательства этого предполагаемого обморока и предполагаемого приема наркотика, на которых должны основываться все выводы относительно отпечатков пальцев? Если вы отказываетесь верить, что подсудимому дали наркотик, то отпечатки становятся решающей уликой. В чемодане, обнаруженном в камере хранения вокзала Пэддингтон, находились графин, похожий на первый, но с виски, содержащим наркотик, и сифон, откуда исчезло некоторое количество воды. Несомненно, подобных графинов достаточно в Лондоне, но я хотел бы видеть доказательство, что обвиняемый пил виски с наркотиком или вообще какое-либо виски. Напротив, вы слышали мнение участкового полицейского врача, что подсудимый не принимал наркотик. К сожалению, свидетель, который должен был заявить то же самое, — доктор Спенсер Хьюм — исчез необъяснимым образом, но мы не можем считать эти два обстоятельства связанными, не выслушав доктора Хьюма. Вот что я подразумеваю под фактом.

Вы слышали инсинуации, сделанные по адресу доктора Стокинга. Несмотря на это, я не думаю, что мнение человека с таким долгим опытом работы в больнице Сент-Прейд, как доктор Стокинг, можно игнорировать.

А другие факты? Вы слышали показания свидетеля Дайера о замечании, сделанном обвиняемым покойному: «Я пришел сюда не убивать кого-либо, если только это не станет крайне необходимым», которое ныне фигурирует с добавлением обвиняемого: «Я пришел сюда не красть ложки», подчеркнутым моим ученым другом. Обратите внимание, что мой ученый друг благожелательно принял все прочие заявления Дайера, так как от них зависели многие его доказательства, но не принимает это. Какой мы должны сделать вывод? Что Дайер — свидетель, который говорит правду в час дня и лжет в пять минут второго?

Чтобы сделать окончательно ясным то, как я прошу вас отнестись к этому делу, давайте рассмотрим все показания с самого начала…

…Перейдем к предположению относительно арбалета и трех фрагментов пера — обвинение не ожидало этого контрудара. То, что обвинение не получило предупреждений, вполне законно и этично — защита вправе придерживать информацию, хотя обвинение обычно уведомляет ее, каким линиям собирается следовать. Что касается арбалета и пера, то в мои намерения не входит это комментировать. Мой долг — изложить вам доказательства Короны. Каким образом кусочек пера — если это действительно кусочек пера из лежащей перед вами стрелы — попал в отверстие для стержня дверной ручки, я не знаю. Каким образом другой фрагмент пера оказался в зубцах арбалета, мне тоже неизвестно. Я только соглашаюсь, что они находились там. Если вы считаете, что эти и другие факты говорят в пользу обвиняемого, вы обязаны позволить им повлиять на ваш вердикт. Вы не можете осудить этого человека, если не уверены, что изложенное нами дело без всяких сомнений указывает на его виновность. Конечно, последнее слово остается за милордом, но я не сомневаюсь, что он скажет вам…

16.55–17.20

ИЗ РЕЗЮМЕ СУДЬИ РЭНКИНА

— …Как известно членам жюри, дело основано на косвенных доказательствах. Проверкой ценности подобных доказательств может служить то, исключают ли они все другие теории или возможности. Если вы не в состоянии сказать это об уликах против обвиняемого, значит, не можете признать его виновным. Закон в этом отношении не допускает никаких двусмысленностей. Человек не может быть осужден за любое преступление, особенно за убийство, если доказательства против него допускают какие-либо сомнения или иные толкования. Если вы допускаете другие возможности, значит, не можете сделать вывод о справедливости обвинения. Вопрос не в том, кто совершил это преступление, а в том, совершил ли его подсудимый. Вы слышали показания свидетелей, речи обвинения и защиты, и теперь моя задача — сделать краткий обзор услышанного. Помните, что о фактах судить вам, а не мне, если я опущу или, напротив, подчеркну какой-то момент в противовес вашему мнению.

Давайте рассмотрим то, что можно назвать существенными фактами. Вначале много говорилось о поведении обвиняемого. Как вам известно, в суде дозволены показания, касающиеся того, как выглядел человек — счастливым, несчастным, возбужденным и так далее. Вам следует отнестись к этому с должным вниманием. Но мне кажется неразумным придавать слишком большое значение подобным заявлениям. Вы, безусловно, знаете, что в вопросах о повседневной жизни они не всегда надежны. Размышляя о поведении какого-либо человека, вы вынуждены предполагать, что его реакция на событие — трагическое, странное или даже ничем не примечательное — должна быть аналогична вашей, а мне незачем говорить вам об опасности такого подхода. Что касается представленных вам фактов…

…Таким образом, я полагаю, что дело сводится не только к самим фактам, но и к их интерпретации. Учебник арифметики должен состоять не только из ответов, но и из задач. Дело такого рода должно складываться не только из следствий, но и из причин, и именно причины должны обсуждаться. Вам предстоит решить, во-первых, замыслил ли Эйвори Хьюм план усыпить капитана Ансуэлла наркотиком, подтасовать улики, свидетельствующие о нападении капитана Ансуэлла на него, и поместить капитана Ансуэлла под надзор, как сумасшедшего, и, во-вторых, был ли обвиняемый ошибочно принят за капитана Ансуэлла.

Я только что указал вам причины, побуждающие меня считать, что многое свидетельствует в пользу обоих предположений. Вы слышали показания доктора Питера Куигли, агента Международного медицинского совета, относительно услышанных им слов покойного. Эйвори Хьюм, как утверждает доктор Куигли, говорил, что собирается завладеть пистолетом капитана Ансуэлла, пригласить его в свой дом, добавить брудин в виски с содовой, избавившись впоследствии от улик, имитировать внешние признаки борьбы, поместить отпечатки пальцев капитана Ансуэлла на стрелу, а его пистолет ему в карман. Вы верите, что это произошло? Если нет, то должны принять соответствующее решение. Но если вы этому верите, любые разговоры о «фактах» приведут вас только к путанице.

Имел ли покойный в виду, что пистолет должен быть найден в кармане человека, которого он принимал в своем доме? Если да, думаю, «факт», что пистолет действительно там нашли, не свидетельствует против подсудимого. Если покойный намеревался дать гостю виски с наркотиком, избавившись потом от улик, и успешно осуществил задуманное, то мне кажется, это тоже не говорит против обвиняемого. Если же покойный собирался поместить отпечатки пальцев гостя на стрелу — и если вы считаете, что он в этом преуспел, — именно эти отпечатки мы и должны были найти. Если, к примеру, А обвиняют в краже бумажника у Б и бумажник найден в кармане А, то этот факт не свидетельствует против него, если вы убеждены, что бумажник положил туда В.

Признаюсь, что я не смог обнаружить в показаниях мотив убийства со стороны обвиняемого. В самом деле, нам не предлагалось ничего, кроме самого факта антагонизма мистера Хьюма по отношению к подсудимому, а если верить показаниям, этого антагонизма не существовало. Обвиняемый приходит в дом без мотива и без оружия. Вы слышали показания, свидетельствующие о признаках ссоры в кабинете, и должны тщательно их обдумать. Но если каждый пункт, основанный на косвенных доказательствах, в равной степени свидетельствует и о виновности, и о невиновности обвиняемого, обилие таких пунктов может не привести вас к выводу о виновности.

Возьмем для начала показания отдельных свидетелей…

…И наконец, члены жюри, возникает вопрос, ответ на который должен стать стержнем вашего решения: был ли покойный убит стрелой, направляемой рукой обвиняемого?

Если подсудимый взял стрелу и намеренно ударил ею покойного, он виновен в убийстве. С одной стороны, на стреле его отпечатки пальцев, а дверь и окна были заперты изнутри. С другой стороны, существуют альтернативные объяснения. Мы слышали, что, когда обвиняемый остался в кабинете наедине с мистером Хьюмом, направляющее перо на стержне стрелы было целым. Вы также слышали, что во время обыска комнаты сразу после обнаружения тела в пере не хватало куска около дюйма с четвертью длиной и около дюйма шириной. Ни мистер Флеминг, ни Дайер, ни инспектор Моттрам не нашли его. Обвинение предположило, что он попал на одежду обвиняемого.

Вопрос заключается не столько в том, что произошло с исчезнувшим куском пера, а в том, составляют ли два фрагмента пера, предъявленные защитой — один из арбалета, другой из отверстия для стержня дверной ручки, — исчезнувший кусок. Принадлежат ли они перу на стреле, использованной для этого преступления? Если вы решите, что нет, значит, они не должны нас беспокоить. Обстоятельства, при которых они найдены, несомненно, любопытны, но это не наше дело. С другой стороны, если вы сочтете, что один или оба фрагмента относятся к перу в стреле, трудно избежать разумных сомнений в справедливости обвинения.