Властелин вероятности - Дмитрий Янковский

Рука у меня была разодрана и дико болела, словно ее вспороли осколком стекла. Я увидел кровь и заорал от страха, рассыпав по песку пластиковые колпачки капсюлей.

– Это же твои патроны! – крикнула мне в самое ухо Танечка. – Ты трус!

Она ухватила горсть песка и бросила в морду прыгнувшему на нее шакалу. Тот взвизгнул и завертелся волчком.

– Подбирай! – снова крикнула Танечка, и я понял, что перестал быть командиром.

Рука болела, пальцы двигались плохо. Мне было страшно, но за Танечку я боялся еще сильнее. Пришлось собирать капсюли.

Когда отец купил мне пистолет, то строго-настрого велел никогда, ни при каких обстоятельствах не насыпать в ствол песок. Объяснил, что его может разорвать и мне выбьет глаз. Но после предыдущего выстрела я понял, что он боялся другого.

Большинство капсюлей безвозвратно затерялись в песке, и я сумел отсеять всего пять штук. Танечка в это время швырялась песком, и шакалы не знали, как к ней подступиться. Но потом придумали – они ведь очень умные звери. Как собаки, только гораздо хитрее.

Я зарядил капсюль и высыпал в ствол немного песка. Как раз в этот момент один из шакалов прыгнул, отвернув морду от Танечкиного броска. Я вмялся коленями в раскаленный песок и выстрелил ему в голову. Белесый фонтанчик молнией вырвался из ствола и снес зверю здоровенный клок шкуры вместе с ухом. Шакал прерывисто завизжал, упал на спину и подставил мне брюхо. Я вскочил и пнул его изо всех сил, а когда он, скуля, отполз в сторону, снова зарядил пистолет.

– Подходите, гады! Русские не сдаются! – выкрикнул я фразу из фильма, который показывали в воинской части.

Рука у меня дрожала так, что ствол размазывался в глазах, из него сыпалась тонкая струйка песка.

Шакалы сели. Их стало меньше, они потеряли двоих ранеными и теперь не знали, что делать. Я не стал ждать, когда кто-то из них прыгнет. Я сделал несколько шагов им навстречу и выстрелил первым, но промахнулся.

Однако звериный инстинкт наконец подсказал шакалам, что с нами связываться слишком дорого. Они встали, тявкнули несколько раз и отбежали достаточно далеко. Там они снова расселись и принялись обнюхивать пострадавших.

– Мы не найдем озеро, – уверенно заявила Танечка. – Я совсем потерялась.

– Глупости. – Я не знал, что делать с покусанной рукой, а кровь текла сильно. – Пойдем обратно и все найдем.

Вернувшись на километр, мы поняли, что заблудились окончательно. Я уже двигался с огромным трудом, у меня высохли губы, а в глазах прыгали жирные черные мухи. Потом появились настоящие мухи, только не черные, а зеленые. Они садились мне на руку и жадно лизали кровь. Танечка их отгоняла, но они садились снова и снова.

– Надо перевязать, – сказала она. – Снимай шорты.

Я снял. Она разорвала их и перевязала мне руку. Ткань сразу пропиталась кровью и присохла к руке.

Мы еще пытались бродить кругами, но уже не далеко. Шакалы снова приблизились. Я хотел выстрелить, но пистолет заело из-за песка, я попробовал его прочистить и сломал спусковой крючок.

– Нас съедят, – всхлипнула Танечка. Подумала и добавила: – Но можно помолиться богу. Может, он помогает?

– Мама говорит, что бога в Советской стране нет.

– А моя говорит, что об этом нельзя говорить другим людям, но он сидит на небе и помогает, если молятся.

– А ты умеешь молиться? – поинтересовался я.

– Нет, – созналась Танечка. – Но может, его просто попросить? Он поймет, что нас не учили молиться, и поможет так.

Мне затея не нравилась.

– Надо стать на колени, – все же посоветовал я.

– На коленях молятся арабы, – с сомнением вздохнула она. – Кажется, у них другой бог.

– Знаешь, нам, наверное, все равно. Может, хоть один из двух богов согласится помочь. Давай станем на колени, а молиться будем по-русски, тогда один подумает, что просят его, а другой – что его. Может, даже запутаются и помогут оба.

Мы опустились в горячий песок.

– Боженька! – начала Танечка. – Помоги нам отсюда выбраться!

– Мы тебя очень просим! – добавил я, ерзая. Коленки обжигало песком.

Ничего не менялось.

– Ой, я вспомнила одну настоящую молитву! – встрепенулась Танечка. – Марина Валерьевна читала нам «Сказку о царе Салтане». Там царевич молился ветру! И ветер вынес его из океана на берег.

– И как надо молиться? – Мне никто не читал эту сказку, но чужой успех вселил в мое сердце надежду.

– Повторяй за мной. Ветер, ветер, ты могуч, ты гоняешь стаи туч. Давай теперь вместе скажем молитву и попросим нас спасти.

– Ветер, ветер, ты могуч, – хором пропели мы, не поднимаясь с колен. – Ты гоняешь стаи туч! Помоги нам!

– Надо ему что-то пообещать, – вспомнила Танечка. – Самое сокровенное.

– Ветер, ветер, я тебе обещаю, что не буду больше обижать маму, – сказал я первое, что пришло в голову.

– А у меня можешь взять все секретики, – не пожалела Танечка. – Даже тот, что за помойкой, и тот, который у стены, из золотинки и фантика.

По сравнению с этим мое обещание показалось каким-то мелочным. Шакалы подходили смелее.

– А у меня возьми магнит, – спохватился я. – Самый сильный, от локатора. Он может смагнитить даже молоток и даже скрепки через стенку тумбочки!

Все изменилось.

Ветер сменил направление и стал дуть порывами. Затем стих и как-то странно дунул у самой земли, собрался песчаным вихриком и потянул нас за собой. Мы встали и направились вслед за ним.

Иногда он стихал, вынуждая нас останавливаться, но вскоре вновь начинал путаться под ногами, и мы послушно следовали за ним. Был уже вечер, когда мы добрались до нашего дома. Нас отругали и сказали не водиться друг с другом, а доктор сделал мне сорок уколов от бешенства прямо в живот. И еще мне зашивали руку иголкой, я орал и брыкался, но медсестра держала крепко.

Конечно, родителей мы не послушались и часто играли вместе, но за черту никто из нас больше никогда не ходил. Ксюшка принесла с берега озера мой оплавленный камень. Я выменял его у нее на осколки стекла от цветных аэродромных прожекторов. Они с Лешкой рассорились, и она ему так и не показала дорогу. Лешка попытался найти озерцо сам, но вернулся ни с чем. Потом взрослые ездили на машине, но тоже ничего не нашли. Отец сфотографировал этот район с самолета – большая фотография долго висела у нас на стене, – но этого оазиса на ней не было.

А потом Шестнадцатую авиационную эскадрилью Черноморского флота вывели из Египта, и мы полетели домой на гражданском самолете. Уже в Донузлаве я заметил, что возле моих ног всегда играет ветер. Хоть чуть-чуть, даже когда его не было вовсе. Я не замечал ветра лишь возле воды и в закрытых помещениях. А когда он был, всегда отвечал моему настроению, как будто навсегда остался с того дня со мной, – Сергей нехотя выбрался из детских воспоминаний.