Спи, моя радость. Роман в трёх частях - Вероника Карпенко

— Ты был пьян, и забыл про резинку, — усмехнулась она.

Никита воспрянул.

— Что? Нет! Так ты об этом? Он не мой! — произнёс он, имея в виду ребёнка.

— Она утверждает обратное! — напомнила Соня.

— Да мало ли что она утверждает? — горячо возмутился Никита, сжимая ладони в кулак. Казалось, будь рядом Алина, он мог бы дать ход своей ярости.

— Это случилось здесь? — бесстрастно озвучила Соня. Хотя сама мысль о том, что он любил её на этой постели, сводила с ума.

— Нет, это было…, — он замолчал, подбирая слова, — Это произошло на её территории.

— Понятно, — Соня кивнула.

Большой ковёр с длинным ворсом, подобно шкуре гигантского зверя, раскинулся на полу. Желтые фигуры повторялись через равные промежутки, перемежаясь вкраплениями красного и синего. Соня считала в уме треугольники. Эта монотонная процедура успокаивала. И сердцебиение пришло в норму.

— Сонь? — окликнул Никита.

Он сидел перед ней, как на исповеди. Надеясь своим откровением побороть нарастающую между ними отчужденность.

— Я понимаю, что ты сейчас не хочешь меня слушать, — он вздохнул, — Возможно, даже я тебе противен.

Соня накрепко сжала губы, чтоб ненароком себя не выдать, обронив случайное «нет». Ведь даже сейчас, зная, что он обманул, она продолжала… любить!

— Я стоял на распутье. Ты же помнишь? Тогда я и вправду подумал, что мы расстались. Я набрал её машинально, по привычке. Хотелось отвлечься. А потом… Я увидел тебя на кровати. Такую нежную, такую родную. И понял, что это еще не конец!

Она внимательно слушала, не решаясь прервать этот душещипательный монолог.

— Та ночь ничего для меня не значит. Это было ошибкой! — произнёс он в своё оправдание.

Соня усмехнулась:

— Наверное, нам стоило расстаться еще тогда? Тогда это было возможным.

И, хотя голос звучал уверенно, её била дрожь. Кто-то внутри кричал, пытаясь вклиниться и нарушить так грамотно выстроенный диалог.

Он покачал головой:

— Сонь, Сонь! Ну что ты говоришь?

И попытался коснуться прохладных ступней. Но Соня одернула ноги.

— Ты рассказал ей о нас. Как ты мог? — прошептала она еле слышно.

Ведь даже не горький обман, не прожитая в пьяном угаре измена. Не ребенок. Что мог быть его! А что-то другое, неизмеримо бОльшее довлело над ней, не давало простить до конца.

— Послушай меня! Это в прошлом! — Никита смотрел на неё, пытаясь пробиться сквозь стену.

Но Соня была далеко от него. «Это было ошибкой», — повторила она про себя. Надо же! Сколько воды утекло с тех пор. Но эта фраза, как бумеранг, вернула её назад. Туда, где случился их первый поцелуй.

«Это было ошибкой», — сказал он в тот раз точно также.

Она поднялась, понимая, что больше не в силах терпеть. Что просто умрёт, если снова посмотрит в его глаза.

— И куда ты? — поинтересовался Никита, наблюдая поспешные сборы.

Соня оделась на скорую руку. Свитер, джинсы, носки.

— Мне нужно побыть одной! — заявила она.

Никита вскочил, преграждая дорогу к двери:

— Ну, куда ты пойдешь, на ночь глядя? С ума сошла? Еще и под дождь!

Но Соня молчала, смотря себе под ноги. Ощущая, как рушится мир, погребая её под своими руинами…

— Так! Давай, ты оставайся, а я прогуляюсь! — решительно бросил Никита, сгребая с пола свой скомканный свитер.

Соня сдержанно хмыкнула:

— И куда ты? К ней?

Он вздохнул, глубоко и устало:

— Солнце, давай, ты остынешь, и мы все обсудим. Хорошо?

— Да, — послушно кивнула она.

Но в этом безропотном послушании он не сумел различить крик о помощи. Её внутренний голос взывал к нему! Сквозь внешнее хладнокровие и напускную серьезность. Он рвался наружу, но так и не смог прозвучать.

Никита обулся.

— Если что, я на связи, — он указал на смартфон.

Взглянул на неё. И ушел. Дверь громко хлопнула. И звук его шагов растаял в сплетении нервных волокон.

Глава 14

Еще до того, как открыть глаза, она поняла, что жива. Так отчетливо и ясно. Ощутив свое тело от макушки до кончиков пальцев. Ноги, руки разложены вдоль. Голова на подушке. Соня медленно её повернула и даже сквозь веки увидела свет. Не конец тоннеля, увы! А всего лишь окно. За которым шел снег. И казалось, что вся эта комната летит в неизвестность. Как ракета, минуя пространство и время.

Он стоял у окна, глядя вниз. И, наверное, видел там что-то важное. Руки сложены на груди, ноги врозь. Он не знал, что она его видит. И смахнул со щеки что-то. Шмыгнул носом.

«Как ребёнок», — подумала Соня.

— Пап? — позвала она. В горле была неприятная сухость, в голове — пустота.

Отец обернулся. Они не виделись, кажется, целую вечность! Но радости не было. Возможно, давила атмосфера больничной палаты? Как одиночная камера. Для тех, кто ошибся.

— Где…, — она сглотнула, пытаясь назвать его имя.

— Он не придёт! — ответил отец.

Соня хотела спросить «почему», но вопрос застрял в горле. Любой сбежит после того, что случилось!

Она откинулась на подушку. Трубка капельницы, похожая на электрод, шевельнулась. Сквозь иглу в её тело поступало что-то прозрачное. Она осторожно сменила позу. Стена — то, что нужно. Чтобы не видеть! Не знать, как красиво и медленно кружит за окном белый снег.

Стена оказалась неровной. И Соня, нащупав глазами какой-то дефект, вцепилась в него мёртвой хваткой…

Что-то случилось, когда он ушёл! И стало так тихо.

Но в тот раз тишина, что обычно её успокаивала, показалась пустой, безнадежной. Она открыла бутылку чего-то отчаянно крепкого. Из его неприкосновенных запасов.

«За нас», — подумала Соня и, задержав дыхание, сделала первый глоток. У прозрачной жидкости не было вкуса. Но внутри потеплело. Хотелось запить чем-нибудь, остудить возникший во рту пожар. Но она, пересилив себя, глотнула еще раз.

На кухне, прижатая к холодильнику маленьким квадратным магнитом, висела его фотография. На Сонин взгляд — самая лучшая! Никита же её не любил. Спросонья он выглядел уязвимым. Как будто, открыв глаза, еще не успел натянуть свой «костюм супергероя». Борода в беспорядке, на голове — и того хуже! Он смотрел в объектив, сонно щурясь одним правым глазом. А второй, что никак не хотел открываться, потирал указательным пальцем.

«Я надеюсь, получится дочка», — вспоминала она, и пыталась представить себе это чудо! Красивую девочку в розовом платье. Но воображение, движимое злостью, рисовало какие-то уродливые образы. Выходил злобный карлик с бородой и золотистой шевелюрой.

Чтобы отвлечься, она подошла к шкафу, где жались плечами друг к другу рубашки. Пропахшие им! И пуловер, который она отстирала. Только он так ни разу его не надел.

По дороге