Владимир Высоцкий без мифов и легенд - Виктор Бакин

Высоцкий всегда проявлял интерес к неординарным личностям и очень внимательно слушал рассказы Войтенко о его приключе­ниях... Мысль о том, что такая биография — отличный сюжет для фильма, придет позже...

Таким образом отработали в Томске, Колпашево. Затем поехали на Алтай и в Казахстан, где их маршрут пролегал через Бийск, Бар­наул, Горно-Алтайск, Рубцовск, Белокуриху, Джезказган, Чимкент, Темиртау, Мангышлак, Гурьев... В конце января с первой получки Высоцкий послал в Москву посылку — серые сапожки на меху для Людмилы, копченую рыбу и китайскую баклажанную икру: «Посыл­ка небогатая, там балык и ужасно вкусная китайская икра. Ешь­те и вспоминайте мою многострадальную сибирскую и алтайскую жизнь. В Барнауле буду дней 10... Относительно моего приезда — очень хочу, но дорога дорогая — 200 рублей, и концерты без меня не могут быть».

1 февраля выступали в бийском кинотеатре «Сибирь». Затем друзьям пришлось заняться экипировкой Высоцкого. Из Москвы он приехал в своем знаменитом пиджачке, пальтишко у него было какое-то «семисезонное на рыбьем меху», то есть для казахстанской зимы он был практически раздет. К тому времени завелись кое-какие деньжата, и в джезказганском универмаге купил он себе хоро­шее пальто, шапку, туфли. Все это было сделано по настоянию дру­зей. Сам бы он, конечно, никогда на себя не потратился. Пальто ему, правда, было немного великовато — размера на два больше. Однако Владимира это нисколько не смущало. Напротив, он говорил, что, дескать, хоть просторно — зато теплее. В середине февраля Высоц­кий из Караганды уехал в Москву.

Позднее у него будут другие концертные администраторы, но Виталий Войтенко был «первооткрывателем».

ТЕАТР НА ТАГАНКЕ 1964 г.

Начало 1964 года не предвещало чего-то определенного в жиз­ни Высоцкого. Разбросанность, неорганизованность, непоследова­тельность были типичны для него в то время. Нужно было на что-то жить. Несколько раз он сдавал кровь... С начала апреля Высоц­кий устраивается на договор в театр Пушкина. Проработал он там около месяца — до 7 мая. Играл подготовленные ранее роли: Сашу и Журина в «Дневнике женщины», Лешего в «Аленьком цветочке»... В общей сложности за 15 месяцев работы в Театре им.Пушкина Вы­соцкий выходил на сцену 251 раз. Но все это — бессловесные мас­совки или очень незначительные роли. Только в двух спектаклях — «Аленьком цветочке», сыгранном им больше всех других — 63 раза, и в «Дневнике женщины» — 11 раз, его роли были значительными хотя бы по объему.

Людмила ожидала второго ребенка. Нина Максимовна знала об этом. Своим же родителям Людмила боялась сказать, все ждала — «вот он найдет хоть какую-нибудь работу — и тогда скажу». Вла­димира это известие не обрадовало. «Денег нет, жить негде, а ты решила рожать!» — пытался он увещевать Людмилу. Разговор этот происходил в декабре 63-го года на квартире Кочарянов, и вмеша­тельство Левона предопределило его концовку:

— Ты, — это Высоцкому, — замолчи и кончай паниковать! А ты, — он повернулся к Людмиле, — рожай!

Качарян был много старше Владимира и зачастую принимал за него серьезные решения, Владимиру оставалось только им сле­довать. Решение Кочаряна как правило было разумным, справедли­вым, и потому не подлежало обсуждению.

«НА ЗАВТРАШНЕЙ УЛИЦЕ»

В начале мая 64-го года Высоцкий оказался в крайне тяжелом положении. Внутренняя неудовлетворенность, катастрофическое безденежье, бесконечные долги, только случайные заработки, кото­рых не хватает даже на то, чтобы прокормить семью, собственная творческая нереализованность вели к постоянному эмоционально­му напряжению, которое, естественно, приводило к срывам. Загу­лы, случавшиеся и ранее, приняли форму стремительно прогресси­рующего алкоголизма — все это в конце концов завершилось тяже­лейшим кризисом, первой попыткой самоубийства (Инна Кочарян: «Мы за него боялись, что он наложит на себя руки...») и — по на­стойчивому требованию отца — наркологическим лечением в 30-й больнице города Люблино. Сказалось, очевидно, и то, что Влади­мир попал в медвытрезвитель и Артур Макаров резко прокоммен­тировал случившееся: «Если ты не остановишься, то потом будешь в ВТО полтинники на опохмелку сшибать».

Курс лечения он должен был продолжить самостоятельно во время съемок фильма, на которые его пригласил режиссер Ф.Фи­липпов. На какое-то время лечение помогло. Об этом можно судить по письмам, которые Владимир присылал Людмиле со съемок.

Латвия, Айзкраукле, май-июль 1964 г.

«... Я живу экономно и не принимаю. У нас четверых общий котел, но я это дело кончаю и из шараги со скандалом выхожу, по­тому что они все жрут и иногда пьют и мне выгоды нету. Антобус пил один раз...»

«... Позвони отцу — расскажи, какой я есть распрекрасный трезвый сын В.Высоцкий...»

«... На Марс мне лететь и начинать новую жизнь не придет­ся, все я делаю по предписанию врача и прекрасно себя чувствую...»

«... где-то в недружелюбном лагере живет у тебя муж ужасно хороший, — непьющий и необычно физически подготовленный.

....Я пью это поганое лекарство, у меня болит голова, спиртно­го мне совсем не хочется и все эти экзекуции — зря, но уж если ты сумлеваешься — я всегда готов».

«...Я, лапочка, вообще забыл, что такое загулы, но, однако, от общества не отказываюсь, и даже напротив, люблю, когда вокруг ве­село, — мне самому тогда тоже, — это разбивает мое собственное обо мне мнение — будто я только под хмельком веселюсь...»

Это были письма человека, возвращающегося к жизни. Чело­века, перед которым впервые за несколько лет забрезжила надежда решительных перемен к лучшему: лечение было позади, а впереди была возможность работать в театре Ю.Любимова.

В фильме «На завтрашней улице» по пьесе И.Куприянова «Сын века» Высоцкому была предложена роль бригадира земснаряда. Утверждение на роль проходило не гладко. За Высоцким тянулся «шлейф неблагонадежности» после срывов съемок у Тарковского. Начальник актерского отдела «Мосфильма» Адольф Гуревич зая­вил: «Хорошо! Я утверждаю распределение ролей, но если Высоц­кий опять сорвется — а он сорвется обязательно, — то, ручаюсь, по­лучит «волчий билет» и не будет сниматься никогда и нигде на всей территории Советского Союза».

Съемки проходили под Ригой в местечке Айзкраукле на жи­вописном берегу Даугавы на строительной площадке Плявиньской

ГЭС. По сценарию предполагался фильм о большой стройке и тру­довом героизме, о том, как «в обстановке труда рождаются новые, коммунистические отношения между людьми».