Саван для блудниц - Анна Данилова

– Послушай, здесь тебе не базар.

– Тогда я сейчас выпрыгну в это окно и убегу в деревню, найду там милиционера и все расскажу ему про вас и про этих… с кредитами. Я думала, что мы будем здесь одни.

– Во-первых, отойди от окна и не кричи так громко, а то тебя услышат.

– Ну и пусть. Я вас не боюсь.

– Хорошо, договорились. – Он крепко схватил Олю за руку и больно сжал ее. Она вскрикнула, и стоящие внизу мужчины как по команде подняли головы вверх, но Оля уже сидела на кровати и пересчитывала деньги. Руки ее дрожали, а в животе стало холодно, словно она проглотила кусок льда, который теперь таял где-то внизу, вызывая легкую тошноту и мурашки. Это был страх. Самое лучшее, чего бы ей сейчас хотелось, это оказаться дома, в своей комнате, и чтобы мама позвала ее на кухню обедать. Она даже почувствовала аромат горохового супа, который так любила.

…Мужчины даже не раздевались. А когда они уехали, Михаил Яковлевич, войдя в комнату, где на кровати лежала насупившаяся, с презрительной миной на лице, Оля, подошел к ней, молча поцеловал ее в живот и уселся рядом с ней с видом доктора, пришедшего навестить выздоравливающую пациентку:

– Ну, как самочувствие?

– Я хочу есть, – с вызовом ответила она, натягивая на себя простынку.

– Никаких проблем, сейчас поедим, я привез печенку, мы ее мигом поджарим. Ты любишь салат из свежих помидоров?

– Люблю.

– Я забыл сказать тебе «спасибо».

– Пожалуйста. – Она отвернулась от него к стене.

– А чего ты такая грустная?

– Ничего.

Она знала, что он так просто ее не оставит, что перед тем, как пожарить печенку, дядя Миша ляжет к ней в постель. Она изучила его очень хорошо и всегда знала, о чем и в какой момент он ее попросит, а то и прикажет сделать.

Вот и сейчас, лежа к нему спиной и не видя его, она, прислушиваясь к звукам, поняла, что он уже разделся. Скрипнул под его коленом пружинный старый матрац, и этот звук тотчас эхом отозвался где-то за окном, в саду. Оля, зажмурившись, замерла, почувствовав, как, сорвав с нее простыню, дядя Миша обнял ее сзади и, распаленный, уже готов был войти в нее, но звук в саду повторился.

Михаил Яковлевич грязно выругался и тяжело зашлепал босыми ногами к окну. Увидев что-то в саду, он выругался еще раз и, обернувшись к неподвижно лежащей на кровати Оле, хриплым от волнения и даже испуганным голосом скомандовал:

– Вставай быстрее, собери свою одежду и спрячься в нише, видишь, на стене полоска рваных обоев, там фанерная дверца, а за ней пустота, там я зимой держу подушки и всякий хлам…

– А что, кто-то пришел? – Оля медленно встала и, сгибаясь от слабости и ломоты во всем теле, принялась поднимать с пола свои вещи (в принципе ей было глубоко наплевать на то, кто и зачем пришел на дачу, она была слишком утомлена, чтобы думать еще и об этом), после чего забралась в приоткрытую для нее нишу за кроватью, где устроилась на старой подушке, закрыла глаза и почти сразу уснула.

А проснулась она от крика. Кричала женщина, и голос Оле показался очень знакомым. А потом он резко оборвался, захлебнувшись на самой высокой и душераздирающей ноте, и Оля, неловко повернувшись и попросту вывалившись из ниши прямо на голый дощатый пол, увидела страшную картину.

Дядя Миша стоял посреди комнаты с ножом в руках, а перед ним на полу, в луже крови, лежала полуодетая молодая женщина, в которой Оля узнала свою классную руководительницу – Татьяну Николаевну. Еще окончательно не проснувшись, но понимая, что этот огромный и острый нож в любую минуту может быть всажен ей в горло, как это только произошло с Ларчиковой, Оля бросилась к раскрытому окну, спрыгнула вниз, на землю, и, не обращая внимания на боль в лодыжке, побежала к лесу, чтобы оттуда выбраться на центральную трассу, а там рукой подать до железнодорожного узла. В маленьком кармашке юбки, закрытые застежкой – «молнией», лежали «заработанные» ею деньги, с которыми она могла бы купить билет хоть до Владивостока. Но ей хотелось домой, к маме, в теплую кухню, где пахнет гороховым супом и укропом…

Выстрел прогремел совсем близко. Исторгнув каркающий гортанный стон, Оля, на лету взмахнув руками, как подбитая крупная птица, свалилась боком на влажную, пахнущую сыростью и дубовыми листьями землю.

Адрес Александра Павлова, маклера, который занимался продажей квартиры Пермитина, Крымов с Шубиным выяснили за несколько минут, позвонив Корнилову.

Каково же было их удивление, когда они, прекрасно зная, что Павлов убит и лежит теперь в морге, подойдя к двери его квартиры, расположенной почти в центре города, услышали громкую танцевальную музыку, голоса и смех…

– Может, у него сегодня поминки, – мрачно пошутил Крымов, нажимая на кнопку звонка.

Но дверь открыли не сразу, прошло довольно много времени, пока на звонки отреагировали.

– Вы к кому? – спросила кудрявая смешная голова неопределенного пола с пьяными глазами и большим мокрым ртом.

– Павлов Александр здесь живет?

– Точнее будет сказать – ЖИЛ. Он умер, и его жена продала нам эту квартиру.

Кудрявая голова исчезла, дверь захлопнулась, но музыка продолжала звучать.

В машине Крымов, который вот уже несколько минут о чем-то сосредоточенно думал, и Шубин ждал, когда же тот разродится и поделится своими соображениями, вдруг сказал:

– Слушай, Игорек, а тебе не показалось странным, что адрес Александра Павлова нам выдали прямо как с блюдечка, через несколько секунд?

– Так ведь у них там мощная компьютерная база адресных данных и все такое прочее…

– Но не до такой же степени! Кроме того, я просто уверен, что Александров Павловых у нас в городе как собак нерезаных, а адрес нам дали именно этот. Это во-первых. Во-вторых, почему мы сразу поверили в то, что в морге у Чайкина находится ТОТ САМЫЙ Павлов, который нам нужен? Ты же сам сказал, что Леша вел себя довольно странно и просил ему перезвонить. Может, мы поторопились, и, прежде чем поехать сюда, нам надо было сначала позвонить ему и спросить, чего он боится и почему тело Павлова лежит в морге уже почти месяц. Почему несчастного парня, который занимался продажей этой НЕХОРОШЕЙ квартиры, до сих пор не похоронили?

– В таком случае надо было хорошенько расспросить Корнилова. Ведь это он тебе дал по телефону этот адрес, и с чего ты взял, что он звонил в информационный центр?

– Так мы же ему перезванивали!

– Ну и что. Он мог сделать вид, что звонит туда, а на самом деле этот адресок уже был записан в его блокноте.

– Но если это так, значит, мы снова во что-то влипли, причем по-крупному. Ой не нравится мне этот рыжий Павлов, похоже, от него тянется след туда, куда нас одни не хотят пускать, а другие рады бы, да не знают, как нам об этом сообщить…

– Ты думаешь, что ниточка тянется наверх?

– Думаю. И знаешь почему? Потому что, когда начинаются такие вот нестыковки или, наоборот, все складывается, как в детсадовской мозаике – быстро и гладко, значит, нами кто-то управляет. Терпеть не могу играть в поддавки. Да еще Земцовой нет…

– А при чем здесь она?

– А при том, что она поехала не одна.

– А с кем же? – удивился Шубин.

– Да есть один тип, я его терпеть не могу. Харыбин.

– Дима?

– Ты с ним знаком?

– Не сказать, чтобы мы были друзьями, но он всегда был мне симпатичен, я вообще люблю умных людей. А зачем он-то поехал в Петрозаводск? Думаешь, что мы работаем не одни?

– Не знаю, ничего не знаю… Он мог поехать с ней по двум… или даже нет, по трем причинам. Первая – ФСБ заинтересовалось Белотеловой, а значит, и Сашей-маклером, и сейчас они просто используют Юлю, чтобы с ее помощью докопаться в Петрозаводске до связей Белотеловой и, главное, до источника ее средств; вторая – Харыбина отправили с целью переманить нашу Земцову, о чем меня, кстати, уже предупреждал Корнилов; а третья и самая, на мой взгляд, подлая причина – Харыбин собирается соблазнить ее…

– Ты рехнулся, Крымов. Остановись… – разозлился Шубин из-за ревности Крымова. – Просто посади ее на цепь.

– Я знаю Харыбина, как знаю и то, что он уже давно положил на нее глаз. И тянется это еще с ломовского дела.

– Откуда такая информация? Он что, сам тебе признавался?

– Нет, но когда она зимой исчезла и срочно понадобились снегоходы – ты помнишь? – это он отправил своих людей в М. на поиски Земцовой. И то, что мы остались живы в этих катакомбах, хотя подошли почти к подземному аэродрому, это тоже его работа. В таких случаях обычно стреляют без предупреждения. Мы вообще многого не знаем, что творится в двух шагах от нас, за стеной, за спиной…

– Но с чего ты взял, что он положил на нее глаз?

– А ты сядь как-нибудь вечерком и проанализируй все дела, которые она вела. Вспомни Зименкова… Ты не знаешь, как это он умудрился выйти из тюрьмы и оказаться в том подвале, куда Ломов заманил Земцову, именно в тот самый момент, когда этот чертов горбун чуть было не прирезал ее? И таких совпадений слишком много, чтобы на них нельзя было обратить внимания. Она под крылом Харыбина. Вот и сейчас. Мы с тобой здесь, а она – там. Кто ее там подстраховывает? Она ходит как живая мишень и не знает, что находится под прицелом. Смотри, какая интересная вырисовывается цепочка: Пермитин – Саша-маклер – Белотелова – Маслова. Так?